В одном из комментариев мне уже приводили цитату из романа – великолепные слова Иевлева «В старину так говорилось: дабы во всем свете русского человека имя держать честно и грозно». Они были сказаны в напряжённейший момент боя. И они, как мне кажется, великолепно передают жизненную позицию говорящего.
Предыдущую статью я закончила напоминанием о триумфе русского флота в финале романа. И делят этот триумф два главных героя – Иван Рябов и Сильвестр Иевлев.
Судьбу Иевлева автор романа прослеживает тоже на протяжении долгого времени, создав, я думаю, очень выразительный образ.
Прежде чем перейти к разбору, позвольте сделать две оговорки.
Во-первых, Иевлев, как и Рябов, - лицо историческое. В разных источниках можно прочесть, что он был стольником Петра Великого, «вместе с инженером Георгом-Эрнестом Резе руководил действиями береговых батарей во время обороны Архангельска от шведской эскадры в 1701 году». Однако сведений о его жизни очень мало. Вот, к примеру, что пишут о его семье: «После основания Санкт-Петербурга обосновался в нём вместе с семьёй: женой — Марией Никитишной Иевлевой и двумя дочерьми — Ириной и Верой. По другим данным, жену Иевлева звали Екатерина Захарьевна, и у них было двое сыновей, Прокофий и Фёдор». Обычно указывают, что умер реальный Иевлев «до 1708 года». Поэтому Иевлев в романе, очевидно, имеет мало общего с историческим, а рассматривать будем именно образ, созданный писателем.
Во-вторых, я иллюстрирую, как обычно, статьи кадрами из фильма, хотя чисто внешне исполнитель этой роли С.С.Старчиков с романным Иевлевым не слишком совпадает: автор, например, постоянно указывает на его невысокий рост (когда я читала роман, почему-то представляла Иевлева похожим на А.А.Михайлова – исполнителя роли Сани в первых наших «Двух капитанах»). Но характер героя, по-моему, актёр передаёт великолепно. Поэтому кадры продолжаю помещать.
Итак, что мы знаем о герое? Почти в самом начале романа мы читаем: «Не сомкнувший глаз всю нынешнюю ночь, Иевлев задумался - где бы поспать хоть часок, и сразу же решил: поеду к дядюшке Полуектову – там всегда рады мне. Да и некуда было более ехать: матушка давно померла, батюшка чудит в дальней деревеньке. К богатым из друзей потешных – не хотелось. Куда худородному в расписные палаты». Потом сам он расскажет Рябову: «Я, брат, недорослем голубей гонял, арифметике до семнадцати годов не учён».
Итак, в начале романа - царский потешный, «худородный». Небогат. Это подчеркнут его размышления: «Сильвестр Петрович потянулся, закинул руки за голову, вздохнул всей грудью: заслать, что ли, сватов за Машеньку? А как жить потом? Ни у него, ни у неё ни кола, ни двора, ни рухлядишки! И ждать не от кого!»
Что выделяет героя среди других? Думаю, вера в замыслы Петра, готовность идти за ним. Среди молодых дворян, нарисованных достаточно бегло, мы видим совершенно разных людей: здесь и откровенный карьерист Василий Ржевский, и тоскующий по безбедной жизни в вотчине Фёдор Прянишников, и довольно интересно выведенный Яким Воронин (Бог даст, потом поговорим кое о ком поподробнее), и те, кто просто выполняет царские «капризы». И только Иевлев, как и Апраксин, с самого начала по-настоящему разделяет идеи Петра.
Это видно и по мелочам: «давясь дымом», будет он курить трубку, потому что царь, сам «изнемогая», говорит: «Нет такого корабельщика истинного, чтоб не знался с трубкою! А который трубку не курит - не корабельщик, а мокрая курица!»
Вероятно, он и сам мечтает о море, напомнит же Воронину: «Или не толковали мы о том, какими знатными будем с прошествием времени моряками? Или не видели мы в воображении нашем фрегатов и галер?» Наверное, сказалось и то, что говорил ему дядюшка («муж высокого ума, окольничий Посольского приказу Полуектов Родион Кириллович»), от Полуектова же идёт и тяга к книгам, которые будут они с Апраксиным «тайно» читать.
И «листы» «по корабельному делу», «взятые из Посольского приказу, от окольничего Полуектова», будут «положены в опочивальню» к царю и внимательно им прочитаны, и последует приказ: «Коли есть ещё по корабельному делу - привезёшь сюда, положишь ко мне».
И случайно ли именно Иевлеву посоветует присланный на Плещеево озеро колодник: «Ты вот чего: бери ноги в руки да ступай в город Архангельский, что на Двине близ Белого моря. Архангельский город всему морю ворот. Там мастера ищи, умельца, хитреца»? А Пётр, которому он расскажет об этом совете, велит: «Узнай доподлинно, коли так - ехать тебе туда за мастерами. Вези их на озеро».
И будет первая поездка, и первые встречи с поморами, когда начнёт он проникаться к ним уважением и не позволять приехавшему с ним Воронину «глотку рвать» и не согласится с его словами, что корабельщиков «надобно брать неволей».
А затем будут долгие беседы с привезённым из Архангельска Кочневым: «Когда наступило лето, Иевлев и Апраксин часто сиживали на берегу озера с Кочневым, спрашивали у него всё, что тот знал о море, он не торопясь отвечал. Здесь, на прибрежном озёрном песке, щепкой вычерчивал лодейный мастер корабельный набор, подробно учил переяславских корабельщиков своему делу».
И будет участие в маневрах и «морских баталиях», подчас с немалой опасностью: «Иевлева здоровенный детина из бутырцев до тех пор топил в озере, покуда не отбили Сильвестра Петровича другие флотские». И едва не поплатится жизнью Иевлев, когда промокнет, спасая оказавшихся в воде: «На рассвете лодка Гордона перевернулась, и шотландец в своих доспехах камнем пошёл ко дну. Иевлев, срывая с себя кафтан, бросился за генералом, неловко схватил его за парик, - парик остался в руке. Пришлось нырять второй раз… Сильвестр Петрович с Апраксиным и Луковым спустились в лодки - искать утопших, вытаскивать тех, кто ещё держался на воде».
Болезнь Иевлева станет своеобразным «водоразделом»: верно скажет Апраксин, что «юность с потешными штурмами и барабанным боем, с постройкой кораблей здесь - миновала навсегда». Поправляясь в доме дядюшки, он не только решится наконец связать свою судьбу с Машей, которую любил уже давно, но и будет выполнять указания Петра: «Покуда зима, собери, Родион Кириллович, все листы, что до морского дела касаемы, и все списки летописные. Пусть Сильвестр читает. Он у нас не глуп на свет уродился». И будет готовиться к новой поездке в Архангельск, потому что сам прекрасно понимает: «Ливонская земля от Ярослава Володимировича испокон наша. Если не стоять нам за те ливонские города, нашей кровью смоченные, то впредь будет из них великое нам разорение, и не токмо что Юрьеву, но и самому Великому Новгороду и Пскову». Но «без флоту, без кораблей» невозможно «те земли воевать», и невозможно воевать с теми кораблями, что построены на озере. А потому и нужны верфи на Белом море.
Иевлев, конечно, не может знать, как изменит его жизнь эта поездка, которая надолго свяжет его с Архангельском и сведёт со многими людьми, в том числе и с Иваном Рябовым, но он, как и многие «птенцы гнезда Петрова», готов пройти свой славный путь.
И своеобразным эпиграфом к нему прозвучат слова Апраксина: «Божьим соизволением родились мы с тобою, Сильвестр, в тяжкое, многотрудное время. Долго ли проживём? Для чего жить будем?»
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
Путеводитель по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь