Шум лифта за стеной отозвался глухим эхом в тишине квартиры. Марина вздрогнула, оторвав взгляд от ноутбука. Рабочий день давно кончился, но отчет никак не хотел складываться в красивую презентацию. Голова гудела от цифр, а в желудке сосало от голода – забыла пообедать. Артем должен был задержаться на совещании, так что ужин был вопросом открытым. Может, заказать пиццу? Хотя нет, вчера уже ели. Надо бы что-то приготовить, но сил не было.
Она потянулась, костяшки хрустнули. Тишина. Та самая, долгожданная тишина после шумного офиса, которая сейчас почему-то давила. Марина встала, прошла в маленькую кухню. Холодильник гудел уныло. Заглянула внутрь – яйца, пачка творога, огурцы. Негусто. «Завтра заеду в магазин», – пообещала себе, наливая стакан воды. Питье было холодным, горло свело.
И тут в дверь позвонили. Резко, настойчиво, два раза подряд.
Марина нахмурилась. Кто это? Артем обычно звонит в домофон или пишет, если задерживается. Курьеры в это время уже не ходят. Может, соседи? Хотя с ними отношения ровные, без визитов.
– Кто там? – крикнула она, подходя к двери.
Ответа не последовало. Только еще один, более требовательный звонок.
Сердце почему-то екнуло. Марина посмотрела в глазок. И обомлела.
За дверью стояла Людмила Степановна. Свекровь. Та самая, с которой они не виделись… Марина даже сообразить не могла, сколько прошло времени. Года два? Три? С тех пор, как та, громко хлопнув дверью после очередного скандала, поклялась «больше ноги своей тут не быть» и потребовала, чтобы сын «выбрал: мать или эта… стерва». Артем тогда долго метался, но в итоге… Марина старалась не вспоминать. Жизнь как-то наладилась без еженедельных визитов, критики ее кулинарии, чистоты в доме и способов воспитания Катюши (которой сейчас уже семь). Связь свекровь поддерживала только с Артемом, и то, как он говорил, «по минимуму».
А теперь она здесь. Стоит на площадке в своем неизменном драповом пальто, которое, кажется, было куплено еще при Брежневе, с сумкой-тележкой, битком набитой чем-то. Лицо осунулось, морщины стали глубже, резче. Глаза – колючие, недобрые. И в руке… Марина протерла глазок, не веря. В руке у Людмилы Степановны болтался ключ. Один из двух дубликатов от *их* квартиры, которые Марина прятала на всякий пожарный в дальнем ящике комода. Откуда?!
– Марина! Открывай! – раздался за дверью резкий, знакомый до боли голос. – Вижу, ты дома! Свет в прихожей горит!
Марина машинально щелкнула замком, повернула ручку. Дверь распахнулась, и в квартиру, не дожидаясь приглашения, буквально вкатилась Людмила Степановна вместе со своей тележкой, задев косяк.
– Ну наконец-то! – фыркнула свекровь, окидывая прихожую оценивающим взглядом. – Стою тут, как дура, звеню-звеню! Думала, оглохла совсем? Или специально не открываешь? Знала, что я приду?
– Людмила Степановна… – Марина не нашлась, что сказать. Шок парализовал. – Вы… что вы здесь делаете? Откуда ключ?
– Что делаю? К вам приехала! – Свекровь сняла пальто и, не глядя, швырнула его на вешалку. Пальто съехало на пол. – А ключ… ключик мой, родненький. Артемчик дал когда-то, на всякий случай. Мало ли что. Вот и пригодился. Умный у меня сынок, все предусмотрел.
Марина почувствовала, как по спине побежали мурашки. Артем дал ключ? И ни слова ей? Когда? Зачем?
– Артем… дал вам ключ? – переспросила она, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри все кипело. – Он… знает, что вы пришли?
– А какая разница, знает не знает? – Людмила Степановна уже стаскивала с ног стоптанные ботинки. – Я к вам. К вам обоим. Семья ведь. Хоть ты этого и не признаешь. – Она бросила на Марину колючий взгляд. – Что стоишь? Помоги разгрузиться! Вещи тяжелые. И чайку поставь, с дороги. Горло пересохло.
Марина автоматически подняла упавшее пальто, повесила. В голове стучало: «Ключ… Артем… Вещи… “Семья”…». Это не просто визит. Это что-то серьезное. И плохое.
– Людмила Степановна, – начала она, следя, как свекровь вытаскивает из тележки какие-то узлы, свертки. – Артем сегодня задерживается. Он не знает о вашем… приезде. Может, лучше… перенести разговор? Позвонить ему?
– Не надо мне ничего переносить! – отрезала свекровь, ставя на пол увесистую сумку. – Я пришла по делу. Важному. И поговорить надо. Начистоту. Так что чай ставь. И садись. Будем разговаривать.
Тон не оставлял сомнений: спорить бесполезно. Марина, чувствуя себя гостьей в собственном доме, покорно пошла на кухню, включила чайник. Руки слегка дрожали. Откуда этот ключ? Артем никогда не упоминал, что дал матери дубликат. Это было их негласное правило – никаких лишних ключей у родни. Особенно у Людмилы Степановны. После истории с ее внезапными «проверками» чистоты и содержимого их холодильника в их отсутствие, они сменили замки, и дубликаты были только у них двоих и один у надежной соседки на случай форс-мажора с Катей. И вот этот ключ… в руках свекрови.
– Ну что, как живется? – раздался голос из прихожей. Людмила Степановна появилась на пороге кухни, опершись о косяк. – Квартирка… ничего. Тесновато, конечно. Для семьи с ребенком маловато. Мы с Артемкой в свое время втроем в одной комнате жили, и ничего. Выжили. А у вас тут… – она оглядела кухню с превосходством. – Ремонтик сделали? Балкон застеклили? Дорого, наверное, влетело.
– Стараемся, – сквозь зубы процедила Марина, доставая чашки. – Кате нужна своя комната.
– Ага, нужна, – фыркнула свекровь. – Балуете вы ее. Мы вон в ее годы… – Она махнула рукой, не закончив. – Ладно, не об этом. Садись. Разговор серьезный.
Марина поставила чашки на стол, села напротив. Чайник зашипел, закипая. Тиканье настенных часов казалось оглушительным.
– Говорите, Людмила Степановна. Что случилось? – спросила Марина, глядя прямо в колючие глаза свекрови.
Людмила Степановна выпрямилась, приняла вид обиженной невинности, который Марина знала слишком хорошо.
– Случилось? Беда случилась, Мариш! Настоящая беда! Меня… – она сделала паузу для драматизма, – меня обокрали! Совсем! До нитки!
– Ограбили? – удивилась Марина. – Где? Когда?
– Не ограбили, а обокрали! Обманули! Ловко, подло! – Голос свекрови дрожал от напускного возмущения. – Знаешь того… ну, как его… Сережку? Сережу Михалыча? Соседа моего по даче?
Марина смутно припоминала пьяного деда с соседнего участка, который пару раз приставал к Артему с разговорами о политике.
– Кажется, помню. При чем тут он?
– А при том, что он мне «доброго» человека подсунул! Знакомого своего! Мол, финансист, деньги ворочает, умный, надежный! Поможет, говорит, пенсию приумножить! А то, говорит, Людмила Степановна, ты одна, старая, деньги твои съест инфляция! Надо, говорит, в дело вкладывать!
Марина почуяла недоброе. Очень недоброе.
– И вы… вложили?
– А как же! – воскликнула свекровь, разводя руками. – Он же такой солидный! В костюме дорогом, машина… «Мерседес», кажется! Говорит складно! Обещал проценты – закачаешься! В месяц двадцать! Ну, я и… – она потупила взгляд, – ну, я и отдала ему все свои сбережения. Все, что скопила за жизнь! И пенсию за полгода вперед!
Марина закрыла глаза. Господи. Старая песня.
– Людмила Степановна… – начала она тихо. – Вы же… ну как можно? Такие проценты… это же классическая финансовая пирамида! Или вообще мошенники! Это же очевидно!
– А мне откуда знать?! – вспылила свекровь. – Я простая пенсионерка! Мне люди доверяют! Сережа Михалыч – сосед! Кто ж думал?! А этот… этот гад! Месяц платил проценты, аккуратно! Прям на карточку переводил! А потом… бац! Исчез! Телефон не отвечает! Адрес дачный – пусто! Сережка клянется, что сам его первый раз видел! Втюрил мне жулика, сволочь! А теперь отнекивается!
– Вы в полицию обращались? – спросила Марина, уже зная ответ.
– Обращалась! – махнула рукой свекровь. – Что с того? Пишут бумажки, говорят: «Расследуем». А толку? Прошло три месяца! Ни слуху ни духу! Денег нет! Пенсию съела инфляция, квартплата, лекарства! Я в долгах как в шелках! У соседки в долг брала на еду! Дошло до того, что… – голос ее задрожал, но Марина не видела в ее глазах и капли настоящих слез, – что за квартиру платить нечем! Предупредили, что отключат свет, газ! Завтра – последний срок! А потом и выселять начнут! Я ж на улице окажусь, Марина! Старая, больная женщина!
Марина молчала. История была жуткая, конечно. Но… слишком уж знакомый сценарий. И слишком уж вовремя всплывший ключ. И эта тележка с вещами…
– Людмила Степановна, – осторожно начала она. – Это ужасно. Искренне вам сочувствую. Но… при чем тут мы? И зачем вам вещи?
Свекровь посмотрела на нее с таким искренним удивлением, будто Марина спросила, зачем дышать.
– Как при чем? Я же к вам! На время! Пока с полицией все не утрясется, пока деньги не найдут! Ведь вы же не оставите меня, старуху, на улице? Артемка не допустит! Он сын! Он обязан матери помогать в беде!
Вот оно. Главное. Марина почувствовала, как сжимается желудок.
– Людмила Степановна, – сказала она как можно спокойнее, хотя внутри все закипало. – Вы понимаете, наша квартира… она маленькая. Всего две комнаты. Катя спит в одной, мы с Артемом – в другой. Места… ну просто нет. Даже диван поставить негде. Кухня крошечная. Где вы здесь… разместитесь?
– Ой, не привередничай! – отмахнулась свекровь. – Я человек неприхотливый! Мне уголка хватит! Вот в зале, на диване. Или на кухне, на раскладушке. Перебьемся! Не боги горшки обжигали! Главное – крыша над головой! А то ведь выселят, Мариш! Выселят!
– Но это же невозможно! – не выдержала Марина. – У нас и так тесно! Катя маленькая, ей нужен покой, свой угол! Мы с Артемом работаем, нам тоже отдыхать надо! Как мы будем вчетвером в двух комнатах?! Это же ад!
– Ад?! – голос Людмилы Степановны взвизгнул. – А мне что, рай светит под забором?! Ты что, совсем без сердца?! Мать мужа своего на улицу выставить готова?! Да Артемка тебе такого не простит! Никогда! Он мать любит! Уважает!
– Людмила Степановна, никто вас на улицу не выставляет! – Марина пыталась говорить разумно, хотя руки уже сжимались в кулаки. – Нужно искать выходы! Снимать вам комнату! Искать соцпомощь! Обращаться в полицию активнее! У вас же есть дача? Продать ее! Снять комнату там же, в поселке! Варианты есть!
– Дача?! – свекровь фыркнула с презрением. – Да там зимой жить невозможно! Печку топить надо, дрова таскать! Я старая! Не потяну! А комната… да где я деньги возьму на съем?! Я ж без гроша! Совсем! Продать? Да кому она нужна, эта развалюха?! За копейки отдадут! А мне жить на что?!
– Но у нас тоже нет лишних денег! – выпалила Марина. – Ипотека, Артем недавно машину в кредит брал, Катя в школу пошла, репетиторы, кружки… Мы сами в долгах! Мы не можем взять на себя еще и ваше содержание и съем жилья!
– Не можете? – глаза Людмилы Степановны сузились до щелочек. Голос стал холодным и опасным. – А на новый ремонт деньги нашлись? На балкон? На ноутбук твой? – она кивнула в сторону гостиной. – На твои шмотки? Я ж вижу! Ходишь, как кукла! Деньги есть на всякую ерунду, а на спасение матери мужа – нет? Вот оно, твое настоящее лицо, Марина! Эгоистка! Жадина! Тебе лишь бы самой в шоколаде купаться!
– Это не ерунда! – закричала Марина, теряя остатки самообладания. – Это наша жизнь! Наш дом! И вы не имеете права сюда врываться с вашим ключом и вещами и диктовать условия! Артем дал вам ключ? Прекрасно! Но это не дает вам права решать за нас двоих!
– Ой, не кричи! Сердце больное! – схватилась свекровь за грудь, изображая приступ. – Убьешь меня! И без того от стресса еле жива! Артемка! Ой, где мой сынок! Он бы тебя вразумил! Он бы не дал матери в обиду!
– Артем задержался! – резко сказала Марина. – И я прошу вас… уйдите. Пока он не пришел. Давайте обсудим все завтра. Трезво. С Артемом. Сейчас я… я не в состоянии это обсуждать.
– Уйду? – Людмила Степановна встала, ее лицо исказила злобная гримаса. – Никуда я не уйду! Я здесь остаюсь! Ждать сына! И ты меня не выставишь! Ключ у меня есть! Закон на моей стороне! Мать имеет право на помощь сына!
Она плюхнулась обратно на стул, скрестила руки на груди и уставилась на Марину вызовом. Битва была проиграна. По крайней мере, на сейчас. Марина поняла, что спорить бесполезно. Эта женщина как танк. Она приехала заселяться. Надолго. И ключ… этот чертов ключ давал ей формальное право здесь находиться.
Марина встала, дрожа от бессильной ярости и отчаяния. Она не могла вышвырнуть ее физически. Полицию вызвать? На каком основании? Она мать мужа, у нее ключ. Скандал, позор, а главное – Артем… Что скажет Артем? Он всегда старался избегать конфликтов с матерью, шел у нее на поводу.
– Делайте что хотите, – глухо сказала Марина. – Я пойду в комнату. И прошу вас не шуметь. Катю забирать из садика скоро.
Она вышла из кухни, оставив свекровь сидеть за столом с остывающим чаем. В гостиной Марина схватила телефон, набрала номер Артема. «Абонент временно недоступен…» Она бросила телефон на диван, уткнулась лицом в подушку. Слезы душили, подступал ком к горлу. Как же так? Откуда ключ? Почему Артем ничего не сказал? И что теперь делать? Пустить эту женщину жить? Но это же кошмар! Она сведет их всех с ума за неделю! И Катя… бедная Катя, как она это переживет? А если не пустить? Артем… он встанет на сторону матери? Как тогда? Развод? Борьба за дочь? Потеря дома?
Мысли путались, страх и гнев сменяли друг друга. Она слышала, как на кухне гремит посудой Людмила Степановна, видимо, решив «освоиться». Марина стиснула зубы. Нет. Она не позволит. Это ее дом. Ее крепость. Она найдет выход.
Прошло около часа. Марина сидела на диване, тупо уставившись в стену, когда услышала ключ в замке. Артем! Наконец-то! Она вскочила, готовая броситься к нему, высказать все, спросить про ключ, потребовать немедленно выставить его мать.
Дверь открылась. Артем вошел, устало сбрасывая куртку. Он выглядел измотанным.
– Привет, родная, – начал он, но тут его взгляд упал на груду вещей в прихожей и на стоптанные ботинки. Он замер. Лицо стало каменным. – Это… что?
– Артемка! Сынок! – из кухни вылетела Людмила Степановна, радостная, как будто ничего и не было. – Ну наконец-то! Я уж заждалась!
Артем медленно повернулся к матери. Его глаза были широко раскрыты от шока. Он посмотрел на вещи, на ключ, который она все еще сжимала в руке, потом на Марину, стоявшую в дверном проеме гостиной с немым вопросом во взгляде.
– Мама? – голос Артема был чужим, хриплым. – Ты… что ты здесь делаешь? Как ты вошла?
Людмила Степановна вдруг смутилась. Лицо ее дрогнуло. Она явно не ожидала такого приема. Она рассчитывала на объятия, на слезы радости сына?
– Артемчик, родной… я… я приехала… – залепетала она. – Беда у меня… большая беда! Осталась я… без ничего! Крыши над головой! Денег нет! Выселить хотят! Пришла к вам… к сыночку… в последнюю надежду! А как вошла… ну… ключик… твой ключик… помнишь, ты дал когда-то… на всякий…
– Ключ? – Артем перевел взгляд с ключа в руке матери на Марину. Его лицо было бледным. – Я… я тебе ключ дал? Когда?
– Ну… – свекровь замялась. – Давно… очень давно… еще до свадьбы… или после… не помню… Ты же сказал: «Держи, мам, на всякий пожарный». Вот я и… держала. И пригодился же! Слава Богу!
Артем стоял как громом пораженный. Он медленно покачал головой.
– Мама… я… я никогда не давал тебе ключ от этой квартиры. Никогда. Мы с Мариной… мы специально… – он обернулся к жене, в его глазах читались извинение и ужас. – Марина… клянусь… я не давал…
Марина молчала. Она видела его шок. Он не врал. Он действительно не давал ключ. Тогда откуда?!
Людмила Степановна поняла, что ее ложь раскрыта. Но сдаваться она не собиралась. Лицо ее перекосилось.
– Ну и что?! – закричала она. – Не дал? Может, и не дал! Забыл! Неважно! Важно, что он у меня есть! И я здесь! И я не уйду! Сын, ты же не выставишь родную мать на улицу?! Посмотри на меня! Больная, старая! Денег нет! Жить негде! Ты ж не чужой человек! Ты ж моя кровь! Моя плоть! Ты обязан!
Артем закрыл глаза. Видно было, как он борется с собой. Долг сына… и реальность. Реальность, где его мать вломилась в его дом с украденным ключом и требовала приюта.
– Мама… – начал он тихо, с большим усилием. – Это… это невозможно. Ты понимаешь? Квартира маленькая. Катя… Марина… Я… – он искал слова. – Мы поможем. Деньгами. Поможем найти комнату. Но… жить здесь… нельзя. Нельзя.
– Нельзя?! – вопль Людмилы Степановны оглушил. – Ты мне говоришь «нельзя»?! Я тебя родила! Я тебя на ноги поставила! Одна! Без отца! Всю жизнь на тебя положила! А ты… ты из-за этой… – она ядовито ткнула пальцем в сторону Марины, – этой стервы, меня на улицу?! Да как ты смеешь, Артем?! Да я тебя в суд подам! На алименты! Обязан содержать! Закон!
– Мама, успокойся! – Артем попытался взять ее за руку, но она вырвалась.
– Не тронь! Предатель! Иудка! Позор тебе! И тебе! – она обернулась к Марине. – Это ты его натравила! Ты отняла у меня сына! Ты его зомбировала! У-у-у, стерва!
– Хватит! – рявкнул Артем так, что даже Марина вздрогнула. – Хватит оскорблять мою жену! И хватит лгать! Ключ ты украла! Когда? На той неделе, когда заходила «чай попить», пока мы с Катей в кино были? Так? Ты специально тогда приперлась! Чтобы стащить ключ!
Людмила Степановна замерла. Ее лицо выражало одновременно злобу и страх разоблачения.
– Я… я не крала! – попыталась она блефовать, но голос дрожал.
– Врешь! – Артем был беспощаден. Его терпение лопнуло. – Ты всегда врешь! Ты обманом втерлась в доверие к какому-то мошеннику? Или, может, сама все проиграла? Или пропила? А теперь приперлась сюда, с воровским ключом, и пытаешься сесть нам на шею?! Используя мою дочь, мою жену?! Нет, мама! Хватит!
Он подошел к ее тележке, схватил ее.
– Артем! Что ты?! – завопила свекровь.
– Забирай свои вещи. И уходи. Сейчас же. – Голос Артема был ледяным. – Я вызову тебе такси. Отвезу куда скажешь. В гостиницу. К знакомым. Заплачу за неделю. Но здесь тебе не жить. Никогда. Ты перешла все границы.
– Ты… ты меня выгоняешь?! Родную мать?! – Людмила Степановна смотрела на него с неподдельным ужасом. Она явно не ожидала такого поворота.
– Да. Выгоняю. Потому что ты не мать. Ты – беда. И я не позволю тебе разрушать мою семью. Как ты разрушила свою. – Артем стоял прямо, глядя ей в глаза. В них не было ни жалости, ни сомнения. Только холодная решимость. – Выбирай: я вызываю такси, или полицию. За незаконное проникновение.
Наступила мертвая тишина. Людмила Степановна смотрела на сына, потом на Марину, потом снова на сына. Ее лицо вдруг обвисло, стало старым и жалким. Но Марина уже не верила в эту жалость. Она видела только злобу и расчет в ее глазах, которые не исчезли, просто спрятались.
– Ну что ж… – прошипела она. – Поняла. Сынок. Все поняла. Дочка. – Она кивнула Марине. – Не нужна я вам старая. Ладно. Отвези. В гостиницу. Самую дешевую. Раз ты такой щедрый.
Она стала судорожно сгребать свои узлы. Артем молчал, набирая номер такси на телефоне. Марина стояла, прислонившись к косяку, не веря, что это конец. Что Артем… встал на ее сторону. Так решительно.
Через десять минут такси ждало внизу. Артем молча вынес вещи. Людмила Степановна, не глядя ни на кого, натянула пальто, ботинки.
– Прощайте, – бросила она в пространство и вышла. Артем последовал за ней, чтобы оплатить такси.
Дверь закрылась. Марина осталась одна в неожиданно громкой тишине. Она подошла к комоду в спальне, открыла дальний ящик. В маленькой коробочке для бижутерии лежали два дубликата ключей. Третий… тот самый, «пожарный», который должен был быть здесь… исчез. Артем был прав. Она украла его. Холодно, расчетливо.
Марина взяла телефон. Набрала номер слесаря, которого знала по прошлой замене замков.
– Иван Петрович? Здравствуйте. Это Марина, с Лесной, 15, кв. 42. Срочно нужна ваша помощь. Сегодня. Да… Замки. Все. Хочу поставить новые. Самые надежные. Да… как можно скорее.
Она положила трубку, подошла к окну. Внизу Артем расплачивался с таксистом. Машина тронулась, увозя Людмилу Степановну и ее вещи. Артем стоял, глядя вслед, потом медленно пошел к подъезду.
Марина вздохнула. Битва была выиграна. Сегодня. Но война… война с этой женщиной, похоже, только начиналась. И ключ… настоящий ключ к спокойствию лежал не в коробочке, а в той решимости, которую она увидела сегодня в глазах мужа. И в ее собственной готовности защищать свой дом. Она пойдет к слесарю, выберет самые крепкие замки. И начнет копить деньги на камеру у двери. На всякий пожарный.