Представьте: шумный и окутанный хаосом Петроград, переживший жгучее пламя нескольких революций. Некогда столица, некогда олицетворение всего прекрасного, некогда главная сокровищница русского искусства… Кажется, что в состоянии тотальной разрухи, в городе, где развернулась действие поэмы «Двенадцать» Блока, произведения живописи, древние иконы, скульптуры и другие памятники вечной красоты обречены на гибель. Однако уже в первые годы новой эпохи они обрели пристанище, а главное – надежду на спасение.
Сегодня мы расскажем удивительную историю ленинградской школы реставрации, благодаря деятельности которой удалось сохранить многие шедевры отечественного искусства до сегодняшнего дня. В первой части – отправляемся в бурные 1920-е и в годы двух блокад.
Сначала было слово?
Ленинградская школа реставрации сформировалась в середине XX века, но ее корни уходят далеко в прошлое, прорастая глубже в слои нескольких исторических эпох. Как восстанавливали произведения, скажем, в XVIII столетии? Тогда работу современных мастерских нельзя было и вообразить.
Во времена, когда все знаменитые музеи Петербурга служили домом не для искусства, а в первую очередь для членов правящей династии Романовых, реставрацией занимались владельцы частных коллекций. Как правило, они обращались к художникам или ремесленникам, способным устранить видимые невооруженному оптической техникой глазу дефекты. Реставраторами церковной живописи служили иконописцы: поверх почерневшей олифы – «пленки» на основе растительного масла, заменяющей лак – создавали новое изображение. Для их коллег из будущего такая технология станет настоящим профессиональным вызовом, но об этом – позже.
Мастера работали на «договорной» основе. В некоторых случаях договор был приближен к сегодняшним юридическим нормам, имел подписи и печати, но чаще ключевую роль играли слова – устные договоренности и сложившиеся традиции. Медленно и постепенно наиболее крупные собиратели искусства все же формировали собственные коллективы для реставрации обширных личных собраний. Например, известно о четырех реставраторах и одном помощнике, служивших в середине XIX века императорской семье в здании Эрмитажа. Так шаг за шагом к 1917 году сложилась отечественная система подготовки «лекарей прекрасного». Но грянула революция. Весь прежний уклад рухнул. На осколках прошлого в столицах начали искать новый подход.
«Первая блокада»: как русское искусство сохраняли в самые темные и холодные времена
Уже в 1917–1918 годах вектор политики в сфере культуры сильно изменился: мастерские стали государственными, а задача по сохранению культурного наследия вышла на правительственный уровень. На заре советской России в Петрограде – при Петроградском реставрационном подотделе – работу вели реставрационные мастерские Русского музея. При их создании в 1922 году было решено разделить их на две секции: одна обслуживала фонды музея, другая, «областная», несколько лет занималась восстановлением предметов искусства из северо-западных областей России. Далее история разворачивается по спирали: в 1950–1970-х экспедиции на Север страны отправляет директор Василий Пушкарев, а в 2020-х – Русский музей еще активнее расширяет географию сотрудничества. С 2023 года в мастерских музея были отреставрированы произведения из Национальной художественной галереи Абхазии, художественных музеев Таганрога, Белгорода и Луганска.
В первые годы реставраторы Русского музея трудились вопреки, а не благодаря обстоятельствам. За пределами мастерских бушевали Первая мировая и гражданская война, интервенция, проблемы с обеспечением, топливный кризис и нехватка воды во всем Петрограде. Внутри самого музея – катастрофический холод. Отопления не было в течение трех лет: с 1918 по 1921 год. Исследователи назвали этот период в жизни города «Первой блокадой».
Северная столица была настоящей сокровищницей: из многочисленных частных коллекций и церквей в Русский музей прибывали тысячи и тысячи произведений. Проанализировав состояние стольких реликвий, петроградские реставраторы постановили: мы теряем вещи. Чтобы спасти богатейшее наследие отечественных мастеров, специалисты музея сосредоточились, руководствуясь принципами академического традиционализма, на консервации.
Сражаться пришлось не только с ранее произошедшими изменениями на полотнах, но и с тяжелыми условиями хранения, возникшими в помещениях музея. Постоянный холод и высокая влажность могли привести к отставанию левкаса (грунта) на иконах, осыпям красочного слоя и развитию очагов плесени, ведь произведения искусства – предметы органические. Потому главными методами борьбы стали именно консервация и укрепление: приведение в порядок красочного слоя икон и картин. Кроме того, все работы тщательно изучались. Исследовательские данные первой четверти XX века до сих пор хранятся в архивах Русского музея.
Как в то время происходила консервация? Внимание: на такое способны только наши профессионалы, в домашних условиях – не повторять. Реставраторы наносили горячий клей на разрушенную поверхность иконы или картины, затем проглаживали утюгом. Под действием температуры утюга и давления, а также влажности от действия клея, красочный слой размягчался и «садился» на место. После полотно проглаживали через специальную бумагу. По отчетам за 1918–1919 годы видно, что только за эти годы таким способом укрепили более 500 икон!
Сто лет тому вперед
В 1926-м мастера Русского музея произвели заклейку огромной пятиметровой картины «Оргия», написанной Вильгельмом Котарбинским в середине 1890-х годов. Отметив в акте осмотра «признаки осыпания верхних слоев живописи от нижних слоев», реставраторы укрепили шедевр конца XIX века и вновь поместили полотно на вал. Спустя 90 лет произведение раскатали снова: холст был скрыт под толстой оберточной бумагой – сейчас для этого используют тончайшую папиросную бумагу и слоем осетрового клея. В протоколах прошлого века указано, что краска буквально «стоит дыбом», поэтому все действия предприняты оперативно и в качестве временных мер. Но из-за большого объема работы римская «Оргия» провела на валу почти целый век в ожидании комплексной реставрации.
В 2017 году, когда реставраторы начали изучать состояние картины, стало ясно, что совсем слабый красочный слой, который художник много раз переписывал, расслоился и прочно приклеился к бумаге. Другими словами, бумага снимается вместе с верхним слоем авторской краски. Длительное ожидание на валу лишь усугубило уже имеющиеся у картины «хронические болезни»: Вильгельм Котарбинский долго работал над ней и в бурном творческом процессе допустил ошибки в технологии. Слои плохо соединялись между собой. Несмотря на это, современные специалисты совершили подвиг – краска осталась на месте, а грандиозное полотно уже несколько раз экспонировалось на выставках в Русском музее.
Вторая блокада – второе рождение
Усилия Петроградских реставраторов заложили основу для профессиональных стандартов будущей ленинградской школы, которая окончательно сформировалась после 1945 года. Точкой отсчета послевоенного этапа в развитии школы стало 1 июля. В этот день были организованы Ленинградские архитектурно-реставрационные мастерские. Главной задачей нового подразделения стали восстановление разрушенных войной архитектурных и скульптурных памятников Ленинграда, а также его пригородов.
К 1940–1950 годам многочисленные секреты создания произведений (например, резьбы по дереву, золочению, росписи) оказались полностью утрачены. После войны все знания пришлось восстанавливать заново: и прекрасные дворцы, и реставрационную школу. Специалисты тщательно изучали сохранившихся фрагменты: последовательно разбирали, какие слои, какой грунт использовался, как формировалась резьба… Без машины времени реставратором было необходимо вернуться на пару веков в прошлое и изучить все травмированные произведения досконально. Все исследовалось крайне тщательно: специалисты изучали архивы и фотоматериалы, огромные базы научных данных. В ходе реставрации особо трепетно относились не только к внешнему облику исторических зданий, но и к «конструктиву» – внутреннему устройству строения.
В тот же период утвердилась верность научному подходу: еще на I Всероссийской реставрационной конференции в далеком 1921 году ведущие реставраторы страны провозгласили важность химии, биологии, физики для музейного дела. Для Ленинградской школы эта научная бережность – основа любой работы. Этот принцип служит одним из главных для преемников традиций школы и сегодня.
Продолжение следует…
Мы благодарим Евгения Сергеевича Солдатенкова, руководителя Службы реставрации музейных ценностей Русского музея, за бесценную помощь в подготовке статьи, а также каждого сотрудника Службы – за их великий вклад в сохранение отечественного культурного наследия.