Единственный писатель, являющийся лауреатом и премии «Букер» и Baillie Gifford Prize в интервью The Guardian рассказывает о вдохновении Кафкой, о юношеской страсти к Джеки Коллинз:
"Мое самое раннее воспоминание о чтении.
Моя мать читала мне «Ветер в ивах» Кеннета Грэма — и читала снова и снова, потому что я любил и эту книгу и ее. Мне было тогда, наверное, три года. Мы жили в маленьком шахтерском городке посреди тропического леса. Всегда шел дождь, барабаня по жестяной крыше. По сей день именно этот звук я хочу слышать, когда расслабляюсь за книгой — голос в штормовой темноте, напоминающий мне, что я не одинок.
Моя любимая книга в детстве.
Книги были одиссеей, в которой я терял и находил себя, и новые фавориты постоянно вытеснялись свежими сюрпризами. Вместо любимой книги у меня было любимое место: местная публичная библиотека. Я наслаждался неоценимым количеством мусора, начиная с комиксов и медленно углубляясь в дешевые вестерны и плохую научную фантастику, а затем в чудесно жуткую чушь Гарольда Роббинса, Анри Шарьера, Алистера Маклина и Джеки Коллинз, хаотично отклоняясь к манящим тайнам взрослого мира.
Книга, которая изменила меня в подростковом возрасте.
«Посторонний» Альбера Камю. Хотя она и не предлагала Дамасского откровения. Мне было 11. Я впитал ее так, как вы могли бы впитать неразорвавшуюся кассетную бомбу.
Писатель, который изменил мое мнение.
Когда мне было 27, я работал швейцаром в местном совете, подсчитывая посетителей выставки, и читал все более лихорадочными урывками «Превращение» Кафки, которое мне приходилось прятать под столом, за которым я сидел, балансируя на коленях. Семья, оставившая своего сына, потому что он превратился в гигантского таракана, после смерти которого они удивляются жизненной силе и внешности своей дочери? Меня осенило, что писательство может сделать все, и если оно не попытается, то ничего и не стоит. Под этой мягкой обложкой лежала тетрадь с началом моего первого романа. Я зачеркнул его и начал снова.
Книга, которая заставила меня захотеть стать писателем.
Никакой книги, но один писатель предположил, что для меня это возможно — находясь столь далеко от всего — что я тоже мог бы стать писателем. И это был Уильям Фолкнер. Он казался, ну, тасманийцем. Позже я обнаружил, что в Латинской Америке он казался латиноамериканцем, а в Африке — африканцем. Он также француз. Тем не менее, он никогда не покидал и не оставлял свой темный дом в Оксфорде, штат Миссисипи, а вместо этого сделал его своим предметом. Несколько лет назад меня сделали почетным гражданином родного города Фолкнера. Я чувствовал, что вернулся домой.
Книга или автор, к которым я вернулся.
Когда я был молод, Томас Бернхард казался мне терпким, даже неприятным на вкус. Но, возможно, его бездыханный смех, его инстинктивное отвращение при столкновении с властью и его заклинательная ярость говорят о нашем времени.
Книга, которую я перечитываю чаще всего.
«Слишком шумное одиночество» Богумила Грабала - гуманистическая и очень смешная; и «Анна Каренина», которую я перечитываю примерно раз в десятилетие, по прошествии которого я обнаруживаю, что безумный граф Лев снова написал совершенно другой и даже более поразительный роман, чем тот, который я читал в прошлый раз.
Книга, которую я больше никогда не смогу прочитать.
Когда меня попросили выступить в Италии по поводу моего любимого комического романа, я перечитал книгу «Сенсация» Ивлина Во. Она была плохо запечатана, в результате чего отдавала затхлостью. Мое основное разочарование было в себе, как будто я только что потерял руку или ногу, и, если я просто посмотрю вокруг, она вернется. Но этого не произошло.
Книга, которую я открыл для себя позже в жизни.
Великие стилисты редко пишут великие романы. Маргерит Дюрас - недавнее мое открытие - стала исключением. Для нее стиль и история были неразделимы. Ее лучшие книги — яростные, чувственные, прямые — и все же в конечном итоге таинственные. Я также только что прочитал все чудесные романы Carys Davies, которая заслуживает гораздо более широкой читательской аудитории.
Книга, которую я сейчас читаю.
Мемуары Константина Паустовского «Повесть о жизни», в которой автор встречает бедного, но счастливого человека в голодной Москве 1918 г., у которого есть небольшой сад. «Есть много способов жить. Можно бороться за свободу, можно пытаться переделать человечество, а можно выращивать помидоры». Бог получает Бытие. История получает Ленина. Литература получает производителей помидоров.
Мое утешительное чтение.
В последнее время, в наш век мрачных предзнаменований, я возвращаюсь к озорной радости «Жизни Сэмюэля Джонсона» Джеймса Босуэлла: «Нет ничего, за что бы стоило бороться, кроме смеха и любви друзей»."
Телеграм-канал "Интриги книги"