Теплый июльский воздух, пропитанный запахом нагретой хвои и скошенной травы, казался мне бальзамом после душного городского лета. Я с наслаждением растянулась на стареньком, но таком уютном плетеном кресле на веранде нашей дачи. *Нашей*. Это слово до сих пор грело душу. Три года кропотливого труда – почти каждые выходные, все отпуска и сбережения – и вот, наконец, этот уголок земли с покосившимся, но крепким домиком и диким, но таким родным садом был официально моим. Покупала я его на свои, честно заработанные деньги, еще до замужества с Максимом. Его вклад – пара покрашенных скамеек и энтузиазм в первые месяцы.
Сейчас Максим был в городе, на важном совещании, а я наслаждалась первыми полноценными выходными на своей земле. Отремонтированная веранда, выкрашенные в небесно-голубой ставни, грядка с душистым чабрецом у крыльца – все радовало глаз. Я потягивала холодный чай с мятой, слушая стрекот кузнечиков и думая о том, как завтра привезу маму, она так мечтала тут побывать. Вдруг мирную тишину разорвал резкий, незнакомый скрип тормозов у калитки.
Я нахмурилась. Не ждала никого. Из старенькой, но вымытой до блеска «Лады Калины» бойко выпорхнула... Светлана Петровна. Моя свекровь. В ярком цветастом сарафане, с огромной соломенной шляпой и решительным видом. За ней ковылял дед Сергей, ее отец, Максимов дедушка, опираясь на палочку и неся клетчатый дорожный мешок.
– Оля, роднуля! – Светлана Петровна широко улыбнулась, окидывая взглядом веранду. – Вот мы и добрались! Какая у тебя милость получилась! Прямо конфетка!
Я замерла, чашка в руке. Радости было мало, скорее – легкий шок.
– Светлана Петровна? Дед Сергей? Здравствуйте... – Я встала, машинально поправляя футболку. – Вы... как? Не ждали гостей...
– А мы и не гости! – Свекровь махнула рукой, уже поднимаясь по ступенькам. – Отдыхать приехали! На все лето! Дышать воздухом, деда подлечить. У вас тут раздолье! – Она уверенно прошла на веранду, сняла шляпу и повесила ее на гвоздик, вбитый мной для будущей плетистой розы. – Ой, а кресло какое уютненькое! Дед Сергей, садись, не стой как столб!
Дед Сергей послушно опустился на второе кресло, тяжело вздохнув. Он выглядел усталым и немного растерянным.
– Светлана Петровна, – я старалась говорить спокойно, хотя внутри все сжалось. – Вы, конечно, всегда желанные... но... вы предупредить не могли? Дача маленькая, я даже не приготовилась... И маму я завтра жду...
– Маму? – Свекровь приподняла бровь. – Ну и что? Мама твоя приедет – денька два погостит, поболтает и домой. А нам-то где жить? В городе духота, деду плохо. А тут – рай! Воздух! – Она уже заглядывала в открытую дверь в дом. – Ой, и внутри прибрано! Молодец, Оля. Ну, показывай, где мы разместимся? Дед Сергею отдельную комнатку, он похрапывает, знаешь ли. А мы с тобой... ну, в крайнем случае, на кухне диванчик подбросим.
У меня перехватило дыхание. "На все лето"? "Разместимся"? В *моем* доме?
– Светлана Петровна, – голос мой слегка дрогнул. – Вы меня не поняли. Дача... она моя. Я ее покупала. Здесь одна спальня и маленькая гостиная-кухня. Места только для меня и Максима, ну, на крайний случай, для гостей на пару дней. На все лето... это невозможно.
Свекровь обернулась ко мне, ее улыбка сменилась выражением искреннего недоумения.
– Невозможно? Да что ты говоришь, Оленька! Какая разница, кто покупал? Ты же замужем за моим сыном! Значит, это наша общая жилплощадь! Семейное гнездышко! – Она сделала широкий жест рукой, будто очерчивая границы своих новых владений. – А насчет места... ерунда! Стесняться нечего, родные люди. Дед в спальне, я на диване в гостиной, а вы с Максимом... ну, в палатке во дворе разобьетесь! Романтика!
– В палатке? – Я не поверила своим ушам. – Светлана Петровна, вы серьезно? Это моя собственность. Юридически. Я вложила в нее все силы. Я не собираюсь жить в палатке на своем участке!
– Ох, уж эти мне юридические штучки! – Свекровь фыркнула и махнула рукой, как будто отмахиваясь от назойливой мухи. – Какая разница, на чьи деньги? Главное – семья! А семья должна держаться вместе, помогать друг другу! Вот деду плохо, ему нужен воздух. Ты что, старика на улицу выгонишь? – Она бросила на меня укоризненный взгляд, а дед Сергей потупился, теребя свою палочку.
– Я не выгоняю деда Сергея на улицу! – Мне пришлось повысить голос, чтобы перекрыть ее пафос. – Но вы не можете просто взять и приехать на все лето без предупреждения, да еще и диктовать, кому где спать! Вы хотели помочь деду – прекрасно! Но есть же ваш дом в городе, есть санатории! Почему именно моя дача? И почему вы решили, что я должна освобождать свое место?
– Потому что это правильно! – Светлана Петровна уперла руки в боки. Голос ее зазвенел. – Ты молодая, здоровая. Тебе палатка – раз плюнуть. А нам, старикам, комфорт нужен! И потом, – ее взгляд стал жестче, – раз уж ты заговорила про "твое" и "мое"... Вспомни, кто вам квартиру в городе помогал обустраивать? Кто ковры новые подарил? Холодильник? Это все я! Из своей пенсии! А теперь я на старости лет в своем семейном гнезде отдохнуть не могу? Дача – это же не квартира, это для всех!
– Помогали – спасибо, – сквозь зубы сказала я, чувствуя, как закипаю. – Но ковры и холодильник – это подарки, а не пожизненная аренда! И дача – это не "семейное гнездо", это мое личное пространство, которое я создавала для себя и Максима! Вы не спрашивали, хотим ли мы здесь кого-то принимать все лето! Вы просто объявились!
– Ой, Олечка, ну что ты как маленькая! – Свекровь вдруг сменила гнев на милость, подошла и попыталась обнять меня за плечи. Я отшатнулась. – Ну, приехали неожиданно, ну, не созвонились... Случайно! Решили спонтанно, воздухом подышать! Разве плохо? Мы же не чужие! Мы тебе поможем, дед Сергей огурчики полет, я борщ сварю... Ты только не нервничай, а то еще ребенка не выносишь от стрессов!
Ее последние слова прозвучали как удар под дых. Мы с Максимом действительно мечтали о ребенке, но пока не получалось. И она знала это. Использовать это сейчас... Это было подло.
– Светлана Петровна, – мой голос стал тихим и очень холодным. – Пожалуйста, не трогайте эту тему. И не пытайтесь меня давить. Ваш приезд без предупреждения – это неуважение. Ваши планы жить здесь все лето и выселить меня в палатку – это абсурд. Вы можете погостить сегодня, переночевать. Завтра утром я отвезу вас на автобус. Или вызовите такси. Но жить здесь вы не будете.
Лицо свекрови побагровело.
– Что?! Ты меня выгоняешь? Собственную свекровь и больного старика?! Да ты забыла, кто тебя в семью принял! Кто тебя как дочь родную встречал! – Ее голос сорвался на визг. – Максим! Максим об этом узнает! Он тебе покажет, где раки зимуют! Это его мать! Его дед!
– Максим знает, что дача моя, – ответила я ровно, хотя сердце колотилось как бешеное. – И он знает, что мы не планировали здесь никого принимать долго. Звоните ему. Сейчас. Я сама с ним поговорю.
– Звонить не надо! – Свекровь выхватила из кармана сарафана телефон. – Я сама! Я ему все расскажу, как его жена его родную мать на улицу выставляет! Посмотрим, что он скажет!
Она с яростью тыкала пальцем в экран, отойдя в угол веранды. Дед Сергей сидел, опустив голову, его старческие руки дрожали на коленях. Мне было его искренне жаль. Он не виноват, что его дочь решила устроить спектакль. Я села напротив него, стараясь успокоить дыхание.
– Дед Сергей, – тихо сказала я. – Вам правда плохо? В городе? Может, вызвать врача?
Он поднял на меня мутные глаза, покачал головой.
– Ничаво, Оленька... Дышать... тяжеловато в жару... Светка сказала... тут хорошо... – Он замолчал, снова потупившись.
Тем временем Светлана Петровна орала в трубку:
– ...Да, представляешь? Только приехали, дышать собрались, а она нас на улицу! Говорит, ее дача! Ее! А мы, выходит, никто! Дед Сергей чуть не плачет!... Нет, не ври! Она сама только что сказала!... Что? Подожди? Ну давай, поговори с ней! Пусть скажет это тебе в лицо! На! – Она протянула мне телефон, ее глаза злорадно поблескивали. – Бери! Сынок с тобой поговорит!
Я взяла трубку. Рука была ледяной.
– Макс?
– Оль, что там происходит? – Голос мужа звучал напряженно и... устало. – Мама орет, что ты их выгоняешь. Это правда?
– Максим, – начала я, стараясь говорить четко. – Твоя мать и дед Сергей приехали на дачу без предупреждения. Сейчас. Заявили, что будут жить здесь все лето. Мне предложили спать в палатке во дворе, потому что деду "нужна спальня", а ей – "диван в гостиной". На мой вопрос, почему без спроса, и почему именно моя дача, твоя мать заявила, что раз я замужем за тобой, то это "наше общее" и "семейное гнездо", где ей решать, кому жить. Она обвинила меня в неблагодарности, напомнила про холодильник и ковры, и... и намекнула на проблемы с ребенком. Я сказала, что они могут переночевать, а завтра утром уехать. Вот и все.
На другом конце провода повисла тяжелая пауза. Я слышала его дыхание.
– Оль... – он начал осторожно. – Мама, конечно, горячая... и с дедом сейчас правда нелегко, у него давление скачет... Может, ну их... пусть пару дней побудут? Пока я не приеду? Мы с мамой поговорим, объясню... А тебе... ну, если тебе палатка в дискомфорт, может, к соседям сходить? У них же дом большой... Или... – он запнулся.
Меня будто окатили ледяной водой. Он не поддержал меня. Он искал компромисс *за мой счет*.
– К соседям? – переспросила я, не веря своим ушам. – Максим, это *моя* дача. Я здесь хозяйка. Я не обязана идти к соседям, потому что твоя мать решила захватить мой дом! И ты предлагаешь мне это? Вместо того чтобы сказать ей, что она не права, что так поступать нельзя? Ты помнишь, как она "помогала" нам с квартирой? Требовала благодарности за каждый гвоздь? И теперь – то же самое здесь? Ты поддерживаешь это?
– Оль, не кипятись, – его голос стал раздраженным. – Я не поддерживаю! Но это же мать! И дед старый! Ну, приехали не вовремя... ну, сказала лишнего... Ты же взрослый человек, умная! Зачем ссориться? Уступи немного! Пусть побудут недельку, воздухом подышат, а я в выходные приеду, заберу их. Ну, пожалуйста? Ради меня?
"Ради меня". Эти слова звучали как приговор. Сколько раз я уже уступала "ради него"? Ради "семейного мира"? Ради того, чтобы не злить Светлану Петровну?
– Нет, Максим, – сказала я тихо, но так, чтобы слышали все на веранде. – Я не уступлю. Ни дня. Ни "ради тебя", ни ради кого бы то ни было. Это мой дом. Мое решение. Они могут переночевать сегодня. Завтра к десяти утра я хочу, чтобы их вещи были собраны, и они покинули участок. Если ты хочешь помочь – приезжай и забери их. Если нет – я вызову такси. Но жить здесь они не будут. Никаких недель.
– Ольга! – вскрикнул Максим. – Ты с ума сошла! Это же моя семья!
– А я – твоя жена, – напомнила я ему. – Или уже нет? Выбор за тобой. Но выбор за моим домом – за мной. До завтра. – Я положила трубку и протянула телефон обратно свекрови. Ее лицо было багровым от ярости и торжества одновременно.
– Ну что? – язвительно протянула она. – Сынок тебя поставил на место? Узнал, кто в доме настоящий хозяин? Готовь палатку, Олечка!
Я посмотрела ей прямо в глаза.
– Светлана Петровна, вы услышали мой разговор с Максимом. Вы переночуете здесь сегодня. На веранде есть раскладушка. Постельное белье в шкафу в спальне. Полотенца – в ванной. Завтра к десяти утра прошу освободить дачу. Если Максим не приедет за вами, я закажу такси до города. Ужин готовьте сами, продукты в холодильнике. Я ухожу прогуляться. – Я взяла свою сумку, где лежали ключи и телефон, и направилась к калитке, не оглядываясь.
За спиной раздался ее истеричный вопль:
– Куда?! Ты куда?! Ты должна нас принять! Накормить! Ты хозяйка! Оля! Вернись! Оля!!!
Я не обернулась. Звуки ее криков и причитаний деда Сергея ("Светка, успокойся, Светка...") постепенно стихли, заглушаемые шелестом листвы в лесополосе. Я шла по пыльной дороге, ведущей к речке, и глубоко дышала. В груди было пусто и тяжело одновременно. Я знала, что мир в семье, и без того шаткий, сейчас рухнул окончательно. Максим не простит мне этого. Но и я не могла простить ему его слабости, его готовности пожертвовать мной и моим правом на собственный угол ради маминого самодурства.
У речки я села на большой валун, смотрела на медленное течение воды и думала о том, что значит "свой дом". Это не только стены и крыша. Это право закрыть дверь. Право сказать "нет". Право не оправдываться. Дача была моей крепостью. И я только что защитила ее. Ценой, которую еще предстояло осознать.
Когда я вернулась, стемнело. На веранде горел свет. Светлана Петровна сидела за столом, насупившись, и что-то яростно писала в блокнот. Дед Сергей дремал на раскладушке, укрытый пледом. Она не удостоила меня взглядом. Я молча прошла в дом, закрыла дверь в свою маленькую спальню и легла. Слышно было, как она ворчит на кухне, гремит кастрюлями. Я натянула одеяло на голову, пытаясь отгородиться. Эта ночь казалась бесконечной.
Утром я проснулась рано. На кухне пахло кофе. Светлана Петровна, уже одетая, с выражением оскорбленного достоинства на лице, сидела за столом. Вещи были сложены у двери. Дед Сергей тихо пил чай.
– Максим приедет через час, – сказала она холодно, не глядя на меня. – Забирает нас. Довольна?
Я не стала отвечать. Приготовила себе кофе и вышла на веранду. Воздух был чистым, прохладным, птицы пели. Я смотрела на свои грядки, на голубые ставни, на покрашенные скамейки. Моя крепость. Мое место силы. Оно стоило борьбы.
Ровно в девять сорок пять подъехала Максимова машина. Он вышел, выглядел помятым и злым. Бросил на меня короткий, полный непонимания и обиды взгляд. Помог загрузить вещи деду и матери. Светлана Петровна, проходя мимо меня к машине, остановилась.
– Запомни, Ольга Николаевна, – сказала она ледяным тоном. – Ты сегодня выиграла битву. Но войну еще никто не отменял. Ты выставила из дома мужа и его семью. Это не забудется. Никогда.
– Я не выставляла мужа, Светлана Петровна, – спокойно ответила я. – Я защищала свой дом. От незваных гостей, которые решили, что они здесь хозяева. Максим всегда может вернуться. Но только как гость, а не как посредник для вашего вторжения. Приезжайте в гости. Но звоните заранее. И уважайте правила дома.
Она фыркнула, высокомерно вскинула подбородок и уселась в машину. Максим хлопнул дверью водителя, даже не попрощавшись. Машина резко тронулась, подняв облако пыли.
Я стояла у калитки, пока звук мотора не растворился в тишине дачного поселка. Потом медленно повернулась, заперла калитку на щеколду и пошла к дому. На душе было странно: и пусто, и спокойно одновременно. Я подошла к плетеному креслу, погладила его теплую поверхность. Потом взяла лейку и пошла поливать свою грядку с чабрецом. Его нежный, стойкий аромат наполнял воздух. Аромат моего дома. Моей победы. Моей свободы.
Завтра я привезу маму. И мы будем пить чай с этим чабрецом на моей веранде. В тишине и покое.