Жизнь — не как факт биологического существования, а как внутреннее ощущение движения, желания, радости, спонтанности — может оказаться под запретом. Особенно если субъект вырос в поле нарциссической матери, для которой любая автономия ребёнка — угроза. В этой статье я хочу рассмотреть, как в отношениях с такой матерью у ребёнка формируется не просто зависимость, а невозможность отделиться так, чтобы чувствовать себя живым.
Один из моих пациентов, мужчина за сорок, недавно произнёс на сессии почти с отчаянием: «Я не живу. Я меняю опору. Раньше я был под её властью, теперь хочу быть под чужой. Но не своей». Его стремление к свободе обрывается каждый раз, когда появляется возможность жить для себя. Его откат — в пассивность, в тоску, в апатию — говорит не о лени, а о внутреннем запрете на жизненность.
Нарциссическая мать — это не обязательно та, кто активно подавляет. Часто она бессознательно ожидает, что ребёнок будет её продолжением. Она вкладывает в него своё представление об идеале, нуждается в нём как в подтверждении собственной значимости, живёт через него. И поэтому любое его движение в сторону автономии воспринимается как предательство.
У ребёнка в таких отношениях формируется фантазия: чтобы остаться любимым — надо не жить. Не иметь желаний. Не проявлять спонтанность. Быть "правильным" — в маминых глазах. Иначе — кара, отвержение, обесценивание.
Именно это создает ту структуру, где автономия пугает до дрожи, а любой выбор воспринимается как преступление. Не жить для неё — значит быть плохим. А быть плохим — значит исчезнуть.
Андре Грин писал о психической пустоте как о защите. Там, где невозможно быть собой, психика вырабатывает способ быть никем. Не желать, не чувствовать, не рисковать. Перфекционизм, застой, мнимая "осознанность" — это всё может быть не жизнью, а её заменой. Нарциссическая мать не просто запрещает жить — она делает желание преступным.
Это и есть суть запрета на жизненность: ребёнок вырастает, но внутренне остаётся в ловушке желания Другого. Он боится выбрать своё, потому что не знает, что такое "своё". Его желания — всегда производные от чужих. Он как бы вынужден спрашивать: "А можно мне это желать? А это хорошо?".
Например, в терапии взрослый мужчина средних лет, который только после года терапии стал соглашаться на предложения повышения по службе, с удивлением для себя, сумев разглядеть в этом свой собственный интерес и способности. В анамнезе он описывает свою депрессивную мать, которая "одевала красиво". Пациент не описывает ее как плохую или хорошую, но акцент на красивых вещах - белых колготках, красивых вещах, которые нельзя испачкать - предполагает запрет на активность ребенка, и это основное, что бессознательно выходит в речи на первый план. Акцент на внешней красоте, при отсутствии жизни внутри "костюма". Это то, как он сам себя переживает. Он с грустью говорит о непрожитом опыте с ровесниками в песочнице, во дворе, в школе, где можно было носиться до поздней ночи, забывать поесть, драться и конкурировать. Во взрослой жизни, он находит анаклитический объект - опорный, но не близкий, с возможностью, наконец, самому регулировать дистанцию в отношениях, без поглощения, - но психически, это та же мать, которая его теперь замечает "в критике". Для своей избранницы "я все делаю не так: не так пахну, не так занимаюсь сексом, не то ем, не так занимаюсь спортом", но это именно то, что удерживает - его замечают. Негатив, тоже внимание, хоть и имеет обратный полюс любви. В терапии предстоит большая работа и он к ней готов.
С такими пациентами особенно важно не навязывать смысл, не становиться ещё одной фигурой, чьё одобрение нужно. Возникает опасность, что аналитик станет новой материнской инстанцией — и пациент снова откажется от себя.
Цель анализа — не просто отделение, а восстановление способности хотеть, чувствовать, жить. Жизнь здесь не противоположна смерти, а противоположна подчинению. Жить — значит ощущать себя в движении, в поиске, в сомнении, в выборе.
И если мать когда-то поставила знак равенства между любовью и контролем, между заботой и подчинением, то задача терапии — помочь этому знаку разрушиться. Чтобы пациент смог наконец сказать: "Я живу — не вопреки ей, а потому что Я — есть".
Автор: Тепцова Талия
Психолог, Психоаналитик
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru