Едкий запах дыма ворвался в сон без стука, заставив Григория резко сесть на кровати. Ночь за окном была неестественно светлой, озаренной тревожным, пляшущим светом. Он подскочил к окну и сердце пропустило удар, а затем заколотилось где-то в горле. Горело. Горела его ферма, его жизнь, его последняя надежда.
Огонь уже жадно облизывал стену старого хлева, и Григорий понял сразу – это не случайность. Это поджог. Первая мысль была острой и оглушающей, как пощечина: «Конец. Всё, это конец». Захотелось просто лечь обратно в постель, закрыть глаза и дождаться, пока всё превратится в пепел.
Но тут до его слуха донесся протяжный, полный ужаса рёв коров, запертых в огненной ловушке. Животные, его кормилицы, были там, в панике и страхе. Отчаяние сменилось яростью. Григорий выскочил из дома, схватив по пути топор, и бросился к хлеву. Деревянная дверь уже дымилась. Несколькими мощными ударами он вышиб засов и распахнул ворота. Перепуганные коровы, мыча и толкаясь, вырвались на свободу и сбились в испуганную кучу в дальнем углу загона, подальше от огня.
Когда животные были в безопасности, силы оставили Григория. Он опустился прямо на холодную, влажную землю, глядя, как пламя пожирает дело всей его жизни. Десять лет назад он приехал сюда, полный энтузиазма и веры в себя. Вложил все сбережения, работал от зари до зари.
Но последние годы словно проклятие какое-то висело над ним. То засуха сжигала пастбища, то неведомая хворь косила скот. А хуже всего были отношения с жителями деревни. Он, по натуре своей нелюдимый и замкнутый, не смог найти с ними общий язык, и скоро любая его неудача стала поводом для их злорадства, а любая их беда – поводом для его подозрений. И вот теперь – поджог. Финальный аккорд в этой симфонии неудач.
В разгар этих горьких мыслей он вдруг заметил движение у горящей стены. Две тени метались в дыму, действуя на удивление слаженно и умело. Женщина и подросток. Они таскали воду ведрами из колодца, засыпали огонь песком, сбивали пламя старой мешковиной. Григорий несколько секунд ошеломленно смотрел на них, а потом, стряхнув оцепенение, бросился на помощь. Вместе, втроем, работая молча и отчаянно, они смогли отстоять хотя бы часть построек. Когда последний язычок пламени был сбит, все трое рухнули на землю без сил.
– Спасибо, – хрипло выдавил Григорий, глядя на незнакомцев.
– Да не за что, – ответила женщина, тяжело дыша. – Меня Анна зовут. А это сын мой, Дмитрий.
Они сидели у обугленных останков хлева, и рассвет окрашивал небо в нежные, почти насмешливые тона.
– У вас… работы никакой не найдется? – вдруг тихо спросила Анна, не глядя на него.
Григорий издал короткий, горький смешок.
– Работы? Работы тут теперь на годы вперед. Только вот платить мне нечем. Совсем нечем. Я, наоборот, уезжать собирался.
Он поднялся, прошелся взад-вперед, потом остановился. В голове мелькнула шальная мысль, рожденная отчаянием и усталостью.
– Знаете что… Оставайтесь. Присмотрите за хозяйством пару недель, ладно? За коровами, за тем, что уцелело. А я в город поеду. Попробую продать все это к чертовой матери. Шансов мало, но… мне просто нужно уехать отсюда. Перевести дух.
Анна подняла на него глаза, в которых смешались удивление, страх и робкая надежда.
– Мы… мы сбежали, – призналась она почти шепотом. – От мужа моего, Виктора. Он нас избивал. У нас ни копейки денег, ни документов. Ничего нет.
Мальчик, Дмитрий, до этого молчавший, с ненавистью процедил сквозь зубы:
– Все она правду говорит.
В душе Григория что-то дрогнуло. Он смотрел на эту измученную женщину, на ее сына с колючим, взрослым взглядом, и видел в них отражение собственного отчаяния. Ему было их жаль.
– Ладно, – махнул он рукой. – Разберемся.
Он быстро показал им, что где находится, как обращаться с доильным аппаратом, где хранятся корма. Перед самым отъездом, уже сидя в своей старенькой машине, он опустил стекло.
– Вы тут это… осторожнее с местными. Народ гнилой. Это они, я уверен. Вредят мне постоянно, а теперь вот и сожгли.
С этими словами он уехал, оставив за спиной дымящиеся руины и двух незнакомцев, которым он по какой-то необъяснимой причине доверил остатки своей жизни.
Едва машина Григория скрылась за поворотом, Анна и Дмитрий переглянулись. В их глазах не было растерянности. Они немедленно взялись за дело. Сначала успокоили и накормили измученных коров, потом подоили их, процедили молоко. Затем принялись расчищать завалы, наводить порядок в уцелевшей части двора. Они работали без устали, с какой-то яростной решимостью. Это был их шанс. Единственный шанс на новую жизнь.
***
Прошло несколько дней. Ферма под руками Анны и Дмитрия преображалась на глазах. Двор был вычищен, инвентарь сложен на свои места, а коровы, окруженные заботой, давали все больше молока. Старый холодильник в доме Григория, который он давно включал лишь изредка, теперь был заставлен банками со свежей сметаной, творогом и золотистыми головками сыра, который Анна умела делать по старинному бабушкиному рецепту. Продукции становилось все больше, и нужно было что-то с ней делать.
Однажды, убираясь в доме, Анна наткнулась на папку с документами Григория. Среди старых счетов и квитанций она нашла ветеринарные сертификаты на продукцию.
Идея пришла мгновенно. Она нашла старую записную книжку и начала обзванивать местные кафе и магазины, предлагая натуральные молочные продукты. Большинство отказывали вежливо или не очень, но однажды ей повезло.
– Здравствуйте, это сеть семейных кафе «Уют»? – спросила она в трубку.
– Да, я вас слушаю, – ответил приятный женский голос.
После короткого разговора владелица кафе, Елизавета Петровна, заинтересовалась и пообещала приехать. На следующий день у ворот фермы остановился дорогой автомобиль. Из него вышла элегантная женщина средних лет. Она с некоторым сомнением осмотрела двор, но, попробовав продукцию Анны, пришла в неописуемый восторг.
– Деточка, да это же чудо! Настоящий вкус! – восклицала она, пробуя сыр. – Я забираю все! И буду забирать постоянно. Только у вас мало, очень мало! Мне нужно больше!
Она стала их первым и постоянным клиентом.
Тем временем Дмитрий, освоившись в деревне, познакомился с местной девочкой Ольгой. Как-то раз, гуляя у реки, он пожаловался ей на то, как местные обижали Григория.
– Да что ты! – удивилась Оля. – Дядя Гриша, конечно, нелюдимый и странный, бука настоящий. Но зла ему никто не желал. Наоборот! Года три назад, когда у него коровы травились, так у половины деревни была та же беда. Мужики хотели к нему пойти, посоветоваться, может, общая причина какая, так он их с ружьем встретил. Кричал, чтобы убирались. С тех пор к нему и не подходят.
Анна, узнав об этом, глубоко задумалась. Слова девочки не вязались с образом злобных вредителей, который нарисовал Григорий. Она пошла в деревенский магазин за продуктами и разговорилась с продавщицей, словоохотливой женщиной. Та подтвердила рассказ Оли.
– Да, милая, конфликт этот давний. Начался года три назад, аккурат как в соседнем селе, в Алексеевском, другая ферма открылась. Хозяин там, говорят, человек злой и жадный, по головам пойдет ради выгоды. Вот с тех пор у нас всех и начались проблемы, а дядя Гриша ваш решил, что это мы ему пакостим. Замкнулся, озлобился… Жалко мужика.
***
Однажды вечером, когда уже сгущались сумерки, Анна и Дмитрий увидели, что к их воротам движется целая группа людей из деревни. Мужчины, женщины, человек десять. Сердце Анны ухнуло в пятки. «Снова поджог», – пронеслась паническая мысль.
– Митя, быстро, принеси ружье из дома! – шепотом скомандовала она сыну, а сама вышла во двор, встала у калитки, готовая защищать свой новый дом.
Люди подошли ближе. Впереди шел пожилой мужчина в кепке. Подойдя к калитке, он остановился и, что удивительно, снял кепку, смущенно комкая ее в руках.
– Доброго вечера, хозяйка, – произнес он негромко. – Ты не бойся, мы с миром. Поговорить пришли.
Анна несколько секунд всматривалась в их лица – серьезные, уставшие, но не злые. Она медленно открыла калитку.
– Проходите, – сказала она, все еще не до конца веря своим ушам.
Она вынесла во двор старый стол и несколько скамеек. Люди расселись. Разговор получился долгим и трудным. Жители деревни рассказали, что были в шоке от пожара. Они поняли, что зашли в своей вражде слишком далеко, и им стало стыдно. Они пришли извиниться перед Григорием, но, не застав его, решили поговорить с ней.
– Мы ведь и сами от этого страдаем, – говорил тот самый пожилой мужчина, староста. – То вода в колодцах мутная станет, то еще что. Мы-то по-простому думали, а теперь понятно стало, что тут дело нечисто. Кто-то специально нас с Григорием стравливает.
Обсудив все события последних лет, они пришли к общему выводу: за всем этим стоит конкурент из Алексеевского. Ему было выгодно, чтобы ферма Григория разорилась, а деревня погрязла в мелких ссорах и не могла объединиться.
– Надо в полицию заявление писать. Коллективное, – решительно сказал староста. – На этого… из Алексеевского. Пусть проверят его и на поджог, и на все остальное. Ты, Анна, передай это Григорию, когда вернется. Скажи, деревня с ним. Вместе мы сила.
***
Григорий ехал домой в подавленном настроении. Продать ферму, конечно же, не удалось. Кому нужно убыточное, полусгоревшее хозяйство с дурной славой? Он был морально готов к тому, что на ферме уже никого не найдет. Что Анна с сыном, увидев весь масштаб разрухи, просто ушли. Он думал о словах старосты, которые передала ему Анна по телефону, о примирении с деревней. Это был его последний, призрачный шанс.
Подъехав к дому, он замер. Машина остановилась сама собой. Григорий не верил своим глазам. Двор был идеально чист. Забор, который он собирался чинить все лето, был поправлен. Из-за угла дома выглядывали лоснящиеся бока его коров – они выглядели сытыми и донельзя довольными жизнью. Повсюду были видны следы кипучей, хозяйственной деятельности. Это было невероятно.
Он тихо вышел из машины и, как вор, прокрался к дому. Из-за угла доносились голоса. Он заглянул во двор и увидел картину, от которой у него перехватило дыхание. Анна, его Анна, стояла в центре двора и уверенно, по-деловому разговаривала с несколькими жителями деревни. Среди них он узнал и старосту.
– …заявление уже составили, завтра утром Дмитрий отвезет его участковому, – говорила она. – Елизавета Петровна обещала помочь с юристом, если понадобится. Главное – не молчать.
До Григория, как будто издалека, начал доходить смысл происходящего. Его собственная замкнутость, его слепая злоба на соседей, которую так умело подогревал настоящий враг… Вся картина сложилась в его голове, простая и ужасающая в своей очевидности. Он столько лет воевал не с теми.
Он перевел взгляд на Анну. Это была не та забитая, испуганная бродяжка, которую он приютил две недели назад. Перед ним стояла сильная, уверенная в себе и, как он только сейчас заметил, невероятно красивая женщина. Она была хозяйкой этого двора, этого мира, который он сам едва не разрушил. Сглотнув ком в горле, он шагнул из-за угла.
– Здравствуйте, – хрипло сказал он. – А… чаю бы.
***
Когда вечером Анна, раскладывая перед ним тетрадку с расчетами, показала, сколько они с Дмитрием заработали за эти две недели, Григорий не поверил своим ушам. Сумма была больше, чем он видел за последние полгода.
– И это только начало, – деловито говорила Анна, не замечая его ошеломленного вида. – Елизавета Петровна готова брать вдвое больше. Нам нужно думать о расширении. Может, еще пару коров купить…
Григорий молча смотрел на нее, и в его душе росло чувство, которому он не мог подобрать названия. Это было восхищение, смешанное с нежностью и огромной благодарностью.
На следующее утро, во время дойки, идиллия была грубо нарушена. Во двор, не постучавшись, ввалился высокий, неприятного вида мужчина. От него пахло перегаром.
– А, вот ты где, тварь! – прорычал он, направляясь прямо к Анне. – Думала, сбежала? Я тебя из-под земли достану!
Это был Виктор, ее бывший муж. Он подошел вплотную и замахнулся для удара. Анна от ужаса зажмурилась, инстинктивно вжав голову в плечи, ожидая привычной боли. Но удара не последовало. Она с опаской открыла глаза. Виктор лежал на земле, а над ним, тяжело дыша, стоял разъяренный Григорий.
– Еще раз ты ее тронешь или хотя бы приблизишься к этому дому, – прошипел Григорий так тихо и страшно, что у Анны по спине пробежал холодок, – я тебя здесь же и закопаю. Понял?
Дмитрий, выскочивший на шум, подбежал и встал рядом с Григорием, загораживая мать.
– Уходи, отец, – твердо сказал он. – Уходи и никогда не возвращайся. Мы тебя не боимся больше.
Виктор, что-то бормоча и потирая ушибленный бок, поднялся и поспешно ретировался.
Когда все успокоилось, и во дворе снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь мирным мычанием коров, Григорий повернулся к Анне. Он был смущен, но в глазах его горела решимость.
– Аня, – начал он, и голос его дрогнул. – Поехали в город. Восстановим тебе документы. Подашь на развод. А потом… потом выходи за меня замуж.
***
Анна смотрела на Григория, на этого большого, сильного и такого неловкого сейчас мужчину. Шок от появления Виктора еще не прошел, но его сменило другое, теплое и светлое чувство. Она медленно улыбнулась.
– А мне можно подумать над предложением? – с легкой, игривой ноткой в голосе спросила она. – Или нужно отвечать сразу?
Григорий, ожидавший чего угодно, но не этого, окончательно смутился и густо покраснел, чем вызвал у Анны тихий смех
Они хотели расписаться тихо, без свидетелей, сохранить все в тайне. Но в деревне тайны не живут долго. Новость о предстоящей свадьбе разлетелась по дворам со скоростью степного пожара, только на этот раз пожар был радостным.
В назначенный день, едва они вернулись из города, на ферму начали стекаться люди. Шли и ехали со всей деревни. Несли в подарок кто банку соленых огурцов, кто свежеиспеченный каравай, кто вышитый рушник. Староста притащил огромный бидон с домашним квасом. Елизавета Петровна прислала из города несколько ящиков с напитками и деликатесами.
Пришлось на скорую руку сколачивать длинные столы прямо посреди двора. Женщины накрывали на стол, мужчины устанавливали скамейки, дети носились вокруг, создавая веселую суматоху. Праздник получился шумным, многолюдным и невероятно искренним. Люди смеялись, говорили тосты, пели песни, и казалось, что нет больше чужих, а есть одна большая, дружная семья.
Вечером, сидя за столом рядом с Григорием и держа его теплую, сильную руку в своей, Анна смотрела на счастливые лица вокруг. На своего сына Дмитрия, который впервые за долгое время смеялся открыто и беззаботно, на новых друзей, на это мирное небо над головой. И она понимала, что они с Григорием обрели нечто гораздо большее, чем просто процветающее хозяйство. Они обрели настоящую семью и настоящий дом. А впереди их ждало счастливое, полное надежд будущее.
Конец.
👍Ставьте лайк и подписывайтесь ✅ на канал с увлекательными историями.