В витрине редких книг Йеля лежит древний том, который словно дразнит человечество, шурша пергаментом сквозь шесть столетий.
Это рукопись Войнича - около 240 страниц на тонком пергаменте, исписанных странными, как будто нарочно ускользающими буквами.
Между строк иллюстрации странных, будто сновидящих растений, полуобнажённых женщин, купающихся в водоёмах, похожих на сосуды, и загадочных кругов, напоминающих то небесные сферы, то алхимические реторты.
Но главная тайна - не в картинках, а в самом письме. Литеры изящны и упруги, как тонкие побеги, но не принадлежат ни одному известному алфавиту. Они читаются глазами, но не разумом, и потому молчат.
Тайна и реальность
В радиоуглеродный анализ пергамента поставил крест на догадках о подделке: рукопись возникла между 1404 и 1438 годами - эпоха, когда Европа открывала линейную перспективу, сочиняла первые трактаты по анатомии и всерьёз верила в возможность добыть золото из воздуха.
Но дальнейшее расследование повисло в пустоте. Ботаники изучили страницы: ни одно растение не совпадает с известными видами.
Астрономы заглянули в зодиакальные круги и нашли небо, где знаки спутаны так, словно его отражали в кривом зеркале.
Лингвисты измерили частотность символов и формулы Шеннона выдали закономерности, слишком стройные для хаоса, но слишком чужие для любого известного языка. Словно текст нарочно колеблется на грани смысла.
Уилфрид Войнич, антиквар со страстью к манускриптам, обнаружил книгу в 1912 году в монастырской библиотеке виллы Мондрагоне под Римом.
Он был уверен: перед ним утраченное сочинение Роджера Бэкона, алхимический ключ к устройству Вселенной. Он тратил деньги, связи, здоровье, пытался расшифровать текст, показывал его криптографам, химикам, теологам. Но страницы упрямо молчали.
Пять дорог, каждая в туман
- Шифр. Возможно, перед нами хитрый код эпохи, когда алхимики уже играли с криптограммами. Но ни Цезарь, ни Виженер, ни табличные методы не дали ключ.
- Неизвестный язык. Кто бы мог писать справа налево, вплетать в середину слов символы, похожие на греческую гамму, и при этом использовать гласные, закрученные, как хвосты рыб?
- Глоссолалия. Теория о гении-медиуме, записавшем поток сознания. Её рушит внутренняя грамматика текста: слишком стройная для «языка сна».
- Мистификация. Мистификатор обычно спешит: важно поразить, не теряя времени на детали. А здесь - каждая линия выведена с маниакальной аккуратностью. Лист за листом - сотни миниатюр, в которых повторяются мотивы, варьируются элементы, прослеживаются структуры, что не открываются с первого взгляда
- Комбинация. Быть может, это учебник по траволечению, зашифрованный так, чтобы знание не досталось инквизитору.
Зелёный цирк на полях
Тонкие стебли изгибаются, как стеклянные трубы, кусты венчаются странными плодами, похожими на миниатюрные орбиты, а корни сплетаются в узоры, будто прячут в себе уравнения.
Это ботаника, забывшая свою науку и превратившаяся в символизм. В разделах, где изображены женщины, голые фигуры погружены в резервуары.
Трубки соединяют их тела с растениями, с лунами, с циклами. На одной странице - город, вписанный в зодиак, как будто астрология и архитектура стали синонимами.
Всё это напоминает не гербарий, а лабораторный дневник алхимика, для которого плоть, космос и трава были частями одного уравнения, равного бессмертию.
Алгоритмы нового времени
Когда разум человека сдался, в бой пошли машины. Искусственный интеллект XXI века жадно вчитывался в завитки и выемки букв, искал паттерны, выстраивал цепочки, сравнивал со всеми известными языками.
Один алгоритм утверждал, что нашёл латиницу под слоем шифра, другой - что текст ближе к ивриту, третий пытался читать рукопись через ацтекские пиктограммы.
Некоторые фразы выглядели как смысл: «сражайся с лихорадкой синим листом», «женщина в воде ждёт змею».
Но стоило вставить соседний абзац - и вся стройность рушилась, как иллюзия. Машины, как и люди, упирались в стену: в книге есть структура, но нет ключа.
Она отказывается быть расшифрованной, пока не будет понята - а понята быть не может, пока не расшифрована. И этот круг замыкается снова.
Загадка манускрипта Войнича обнажает наши собственные границы: лингвисты видят грамматику, химики - чернила, программисты –- статистику.
А сочетать их так, чтобы заговорили буквы, пока не удаётся. Возможно, смысл умер вместе с тем, кто его знал. Мы читаем не текст - мы читаем отголосок, выброшенную на берег тень, оторванную от своего времени и своей логики.