— Папа, ты сегодня какой-то... странный, — заметила Наталья, наблюдая, как отец насвистывает что-то, складывая покупки в холодильник.
Я даже не сразу понял, о чём она. Ну насвистываю, и что? Разве это преступление? А потом до меня дошло — действительно, когда я в последний раз что-то напевал? Наверное, лет пять назад, ещё при Лидочке...
А всё началось неделю назад на рынке. Обычный четверг, обычные покупки. Стою у прилавка с картошкой, выбираю, когда вижу — женщина рядом пытается поднять здоровенную авоську. Ну прямо гора продуктов, а она такая... хрупкая что ли. Хотя нет, не хрупкая — крепкая, но уставшая видно.
— Давайте помогу, — сказал я, даже не подумав.
Она подняла голову — глаза смеющиеся, хоть и усталость в них читалась.
— А вы не грабитель? — спросила она так серьёзно, что я опешил. А потом засмеялась: — Шучу! Спасибо, дядя, выручите.
«Дядя»! Я чуть не поперхнулся. Ну да, шестьдесят два года, куда деваться. Но как-то... обидно было. Хотя смеялась она так заразительно, что и мне захотелось улыбнуться.
— Галина, — представилась она, когда мы дошли до автобусной остановки. — А вы, наверное, дедушка многодетный?
— Пётр, — ответил я. — И дедушка, да. Внуков трое.
— Вот и я бабушка, — вздохнула Галина. — Внучке моей семь лет. Дочка на работе пропадает, так я с рынка тащусь — и к ним на ужин, и себе кое-что.
Мы проговорили минут двадцать, пока её автобус не пришёл. И знаете что? Я впервые за три года после похорон Лиды не чувствовал себя... ну, как бы это сказать... не чувствовал, что жизнь где-то мимо меня проходит.
— Может, ещё встретимся, — сказала Галина, садясь в автобус. — Я по четвергам всегда тут.
И я понял, что хочу встретиться. Очень хочу.
— Папа, ты меня слушаешь? — Наталья помахала рукой перед моим лицом.
— Конечно слушаю, — спохватился я. — Что ты говорила?
— Я спрашивала, может, к врачу сходишь? Ты последние дни какой-то... живой что ли.
Вот уж точно — дочка в своём репертуаре. Если папа не хмурый и не ворчливый, значит, что-то не так.
— Может, и правда что-то не так, — усмехнулся я. — Может, я начинаю жить заново.
Наталья посмотрела на меня с подозрением, но промолчала. А я пошёл к себе в комнату и стал планировать, как бы так случайно оказаться на рынке в четверг.
В четверг я встал пораньше, даже побрился получше. Ну что, нельзя мужчине в шестьдесят два хорошо выглядеть? Андрей, мой «младшенький», правда, покрутил пальцем у виска, увидев меня в чистой рубашке.
— Пап, ты куда собрался? На свидание? — хихикнул он.
— На рынок, — буркнул я, чувствуя, как краснею. — За продуктами.
— В такой-то рубашке? — недоверчиво протянул сын. — Да ладно тебе, пап. Обычно ты в старой куртке туда ездишь.
Ну и правда, обычно натягивал что попало. А тут вдруг захотелось... прилично выглядеть. Неловко как-то стало.
На рынке я сначала бродил как потерянный, делая вид, что выбираю помидоры. А сам всё поглядывал — не идёт ли она? И вот вижу — Галина, с теми же авоськами, только ещё больше нагруженная.
— О, знакомый дядя! — обрадовалась она, заметив меня. — Опять на помощь придёте?
— С удовольствием, — ответил я, и сердце забилось быстрее.
Идём мы с ней к остановке, болтаем о всякой ерунде — о погоде, о ценах, о внуках. И вдруг она говорит:
— А может, не будем у остановки стоять? Погода хорошая, прогуляемся до парка?
Я опешил. Прогулка? В парке? Когда я последний раз в парке гулял не с внуками?
— Я не тороплюсь, — добавила Галина, видя моё замешательство. — Дочка сегодня сама за внучкой зайдёт.
— Хорошо, — выдавил я. — Погуляем.
В парке мы сели на скамейку у пруда. Галина достала из сумки термос и налила чай в пластиковые стаканчики.
— Вот привычка у меня такая, — засмеялась она. — Всегда с собой чай таскаю. Муж раньше ругался — говорил, зачем лишний груз?
— А он... — я запнулся, не зная, как деликатнее спросить.
— Умер пять лет назад, — просто ответила Галина. — Инфаркт. А у вас жена?
— Три года назад рак забрал, — вздохнул я.
Мы помолчали, глядя на уток в пруду. И вдруг Галина сказала:
— Знаете что? Давайте не будем грустить. Нам ещё жить и жить, а горе... оно никуда не денется, если о нём постоянно думать.
И улыбнулась так светло, что мне тоже захотелось улыбнуться.
Мы просидели в парке почти два часа. Говорили обо всём — о детях, о работе. Она торгует на рынке уже десять лет. Говорили о том, как тяжело одному. И странное дело — с ней было легко говорить. Не надо было подбирать слова, бояться сказать что-то не то.
— Пётр, — сказала Галина, когда мы уже собирались расходиться, — а может, в воскресенье ещё встретимся? Только не на рынке. В том же парке?
Я кивнул, не доверяя своему голосу. Дома сел в кресло и долго сидел, вспоминая её смех, то, как она морщила нос, когда думала над ответом на мой вопрос.
— Пап, ты чего такой задумчивый? — спросил Андрей, заглядывая в комнату.
— Да так, жизнь вспоминаю, — ответил я уклончиво.
А в воскресенье поехал в парк. И в следующее воскресенье тоже. Галина оказалась удивительной собеседницей — умела и пошутить, и поддержать. Рассказывала про внучку, которая учится в первом классе и мечтает стать космонавтом.
— Представляете, — смеялась Галина, — говорит: «Бабуля, когда полечу на Марс, привезу тебе марсианских конфет!»
Я рассказал ей про своих внуков, про то, как старший, Димка, недавно научился кататься на велосипеде, а средняя, Аня, пишет стихи.
— А младшенький? — спросила Галина.
— Егорка ещё маленький, ему только три. Но такой сообразительный! — я достал телефон, показал фотографию. — Вот смотрите.
Галина внимательно рассмотрела снимок:
— Красивые у вас внуки. Счастливый вы дедушка.
— А теперь ещё и счастливее стал, — вырвалось у меня.
Она посмотрела на меня внимательно:
— Из-за чего?
— Из-за вас, — честно ответил я.
Галина покраснела:
— Пётр, вы что говорите...
— Правду говорю, — я взял её за руку. — Мне с вами хорошо. Очень хорошо.
Она не отдёрнула руку, и мне показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.
— И мне с вами хорошо, — тихо сказала она. — Только вот... в нашем возрасте это может показаться странным.
— Кому показаться? — удивился я.
— Ну... детям вашим, соседям... — она замялась. — Люди ведь злые языки имеют.
— А нам что до людей? — пожал я плечами. — Мы взрослые люди, имеем право на счастье.
Но как оказалось, не всё так просто.
Первой заметила перемены Наталья. Острый у неё глаз — как у матери.
— Пап, ты что-то от нас скрываешь, — заявила она в субботу, когда я собирался на встречу с Галиной.
— Ничего не скрываю, — соврал я. — Просто в парк схожу, воздухом подышу.
— В костюме? — Наталья скептически оглядела меня. — И с одеколоном?
Чёрт, я действительно побрызгался одеколоном. Первый раз за три года.
— Может, и познакомился с кем, — буркнул я, чувствуя себя подростком, которого поймали на вранье.
Наталья села тяжело на диван:
— Значит, всё-таки. А я думала, показалось.
— Что тебе показалось?
— Что ты... ожил что ли. Раньше как зомби ходил, а теперь... — она махнула рукой. — Даже поёшь иногда.
— И что в этом плохого? — я почувствовал раздражение.
— Да ничего плохого! — вспыхнула Наталья. — Просто скажи честно — кто она?
— Галина зовут. Хорошая женщина, — ответил я, решив не юлить дальше.
— Сколько ей лет?
— Сорок восемь.
— Где познакомились?
— На рынке.
Наталья вздохнула:
— Пап, ты понимаешь, что люди могут подумать?
— Что подумать? — я не понял.
— Ну... что она из-за корысти к тебе подбивается. Дом у тебя, квартира, пенсия...
Меня как током ударило.
— Наташа! Как ты можешь такое говорить?
— Пап, я не говорю, что так и есть, — попыталась сгладить дочь. — Просто предупреждаю. Мало ли что...
— Галина работящая женщина, сама зарабатывает, — отрезал я. — И потом, я взрослый мужчина, сам разберусь.
— Конечно, разберёшься, — кивнула Наталья, но в голосе слышались сомнения. — Только осторожнее будь.
Встреча с Галиной прошла не так, как обычно. Я всё время думал о словах дочери, мучился сомнениями. А вдруг и правда...
— Пётр, вы сегодня какой-то не такой, — заметила Галина. — Что-то случилось?
— Дочь догадалась о наших встречах, — признался я.
— И как отнеслась?
— Не очень хорошо, — вздохнул я. — Предупредила, чтобы осторожнее был.
Галина побледнела:
— Понятно. Она думает, что я корыстная.
— Галя, я не это имел в виду...
— Нет, всё правильно она думает, — горько усмехнулась Галина. — В нашем возрасте на чистую любовь мало кто верит. Все ищут подвох.
Мы помолчали. Потом Галина встала:
— Знаете что, Пётр? Может, нам действительно не стоит больше встречаться. Зачем вам проблемы с детьми?
— Галя, постойте! — я вскочил следом за ней. — Не уходите!
Но она уже шла к выходу из парка, и я понял — потерял что-то очень важное.
Дома я сидел мрачнее тучи. Андрей забежал после работы, сразу заметил моё настроение.
— Пап, что случилось? Ты как после похорон выглядишь.
— Да так... — буркнул я.
— А мне Наташка звонила, — Андрей сел напротив. — Говорит, у тебя роман какой-то?
— Был, — поправил я. — Теперь нет.
— Из-за нас?
Я кивнул. Андрей почесал затылок:
— Пап, а она какая? Эта... как её?
— Галина. Хорошая она. Добрая, весёлая. С ней мне... живым себя чувствую.
— Тогда в чём проблема?
— Наташа сказала, что люди подумают... — я махнул рукой.
— А, понятно, — Андрей усмехнулся. — Сестрица моя всегда о репутации думает. Пап, а ты её любишь?
Вопрос застал меня врасплох. Люблю ли? После стольких лет с Лидой, после горя и пустоты...
— Не знаю, — честно ответил я. — Но мне с ней хорошо. Очень хорошо.
— Тогда какого чёрта ты дома сидишь? — рассердился Андрей. — Беги к ней, извиняйся, объясняйся!
— Но Наташа сказала...
— Пап, — Андрей положил руку мне на плечо, — ты после мамы три года, как живой труп ходил. Мы с сестрой боялись, что ты совсем в себе замкнёшься. А тут вдруг ожил, запел даже. И мы должны радоваться, а не препятствовать!
На следующий день я поехал на рынок. Нашёл Галину у её прилавка — она взвешивала картошку пожилой женщине.
— Петр? — удивилась она, увидев меня. — Что вы здесь делаете?
— За вами приехал, — сказал я, не обращая внимания на любопытные взгляды других торговцев. — Поговорить надо.
— Мне ещё до вечера работать...
— Тогда подожду.
И подождал. Два часа стоял рядом с её прилавком, помогал носить ящики, пакеты упаковывать. Другие торговцы поначалу косились, потом привыкли.
— Галя, это кто? — спросила соседка, тётя Рая. — Новый помощник?
— Это... друг, — смутилась Галина.
— Друг, говоришь? — хмыкнула тётя Рая. — А что друг такой нарядный? И помогает старательно?
Галина покраснела, а я подумал — надо же, и здесь сплетницы есть.
Когда рынок закрылся, мы пошли в кафе неподалёку. Галина заказала чай, я кофе.
— Зачем приехали, Пётр? — спросила она тихо.
— Извиниться хочу. И объясниться, — я взял её руку. — Галя, мне всё равно, что люди говорят. Мне важно только то, что чувствую я.
— А что вы чувствуете?
— Что не хочу вас терять. Что с вами я снова живой. Что... — я запнулся, потом решился: — Что влюбляюсь в вас.
Галина опустила глаза:
— Пётр, а ваши дети? Они же против...
— Андрей за нас. А Наташу переубедим, — твёрдо сказал я. — Главное, чтобы вы не были против.
Она подняла глаза — там блестели слёзы:
— Я тоже... тоже вас полюбила. Только боюсь.
— Чего боитесь?
— Что опять останусь одна. Что не выдержу, если снова потеряю близкого человека.
Я сжал её руку крепче:
— Галя, никто из нас не знает, сколько нам отпущено. Но разве это повод отказываться от счастья?
Она кивнула, смахивая слёзы:
— Вы правы. Только... может, пока не будем афишировать? Пока ваши дети не привыкнут к мысли?
— Хорошо, — согласился я. — Как скажете.
Но секреты в семье долго не держатся. Особенно если у тебя есть соседка Ольга Сергеевна, которая знает про всех жильцов дома больше, чем они сами о себе.
— Пётр Иванович, — подловила меня Ольга Сергеевна у подъезда, — а правда, что вы с какой-то торговкой встречаетесь?
Я едва не поперхнулся:
— Откуда такие сведения?
— Да видели вас на рынке, — довольно сообщила она. — Говорят, целый день у прилавка торчали, как влюблённый мальчишка.
— И что с того? — попытался я сделать равнодушное лицо.
— Да ничего, — Ольга Сергеевна покачала головой. — Просто удивляюсь. В вашем возрасте... А что Наталья с Андреем думают?
— Ольга Сергеевна, — сказал я как можно вежливее, — это моя личная жизнь.
— Конечно, конечно, — закивала она. — Только осторожнее будьте. Мало ли на что эти торговки способны. Деньги любят...
Я хотел резко ответить, но сдержался. С соседками лучше не ссориться. Но осадок остался.
А на следующий день позвонила Наталья:
— Пап, это правда, что тебя на рынке видели?
— Наташ...
— Мне Ольга Сергеевна звонила! — перебила дочь. — Говорит, ты там с какой-то бабой целовался!
— Мы не целовались! — возмутился я. — И вообще, при чём тут Ольга Сергеевна?
— При том, что весь дом теперь обсуждает! — голос Наташи становился всё выше. — Папа, ну как не стыдно? В твоём возрасте!
— А что такого в моём возрасте? — рассердился я. — Я же не в могиле лежу!
— Пап, ну люди же смеются! Говорят, что дед старый дурачиться начал!
Эти слова больно ударили. Неужели правда смеются?
— Наташа, — сказал я устало, — я взрослый человек. Имею право на личное счастье.
— Какое счастье, пап? — голос дочери смягчился. — Ты же не знаешь эту женщину толком. Может, она просто деньги хочет получить?
— Наташ, она меня первая избегать стала, когда узнала о ваших сомнениях, — объяснил я. — Разве корыстная женщина так бы поступила?
Наталья помолчала:
— Может, и не корыстная. Но папа... а вдруг это просто... возрастной кризис какой-то? Мало ли что бывает...
Я положил трубку. Возрастной кризис! Да неужели нельзя просто поверить, что человек может полюбить в шестьдесят два?
Вечером пришёл Андрей. Увидел моё лицо, присвистнул:
— Наташка звонила?
— Звонила, — кивнул я. — И Ольга Сергеевна тоже отметилась.
— Пап, а может, познакомишь нас с Галиной? — предложил сын. — Я посмотрю, Наташка послушает. Развеем сомнения.
— Не знаю, — я почесал затылок. — Она и так боится, что между нами из-за детей проблемы будут.
— Тем более надо знакомиться, — настаивал Андрей. — Пригласи её на ужин. По-семейному.
Я подумал. А ведь и правда — чего скрываться? Как в кино каком-то.
— Ладно, — решился я. — Попробую её уговорить.
Галина согласилась не сразу. Мялась, переживала, что не понравится детям. Но в итоге согласилась прийти в воскресенье на обед.
— Только ничего особенного не готовьте, — просила она. — Я и так нервничаю.
— Да всё будет хорошо, — успокаивал я, хотя сам волновался не меньше.
В воскресенье я с утра носился по квартире — то суп помешаю, то салат поправлю. Андрей приехал раньше всех, помогал накрывать на стол.
— Пап, ты как на экзамен собираешься, — смеялся он. — Расслабься.
— Легко сказать, — буркнул я, в третий раз поправляя скатерть.
Наталья явилась ровно к обеду, с каменным лицом и подозрительным взглядом. Поздоровалась со мной сухо, с братом чуть теплее.
— Ну, где твоя пассия? — спросила она, оглядывая стол. — Что-то много готовил.
— Сейчас придёт, — я нервно посмотрел на часы.
Галина появилась с небольшим опозданием, в простом тёмном платье, с букетом хризантем. Выглядела встревоженной, но держалась с достоинством.
— Познакомьтесь, — сказал я торжественно, — это Галина. А это мои дети — Наталья и Андрей.
— Очень приятно, — Галина протянула цветы Наталье. — Пётр так много о вас рассказывал.
Наталья взяла букет, но лица не изменила:
— Спасибо. Проходите, садитесь.
Обед начался натянуто. Андрей пытался поддерживать беседу, расспрашивал Галину о работе, о внучке. Она отвечала спокойно, без заискивания, но и без вызова.
— А давно вы торгуете на рынке? — спросила Наталья, в голосе послышались металлические нотки.
— Десять лет, — ответила Галина. — После смерти мужа пришлось самой зарабатывать.
— Понятно, — кивнула Наталья. — А жильё своё есть?
— Наташ! — одёрнул её Андрей.
— Ничего страшного, — спокойно сказала Галина. — Есть. Двухкомнатная квартира, оставшаяся от родителей. Не шикарная, но своя.
— А машина?
— Наталья, прекрати! — не выдержал я.
— Пап, я же просто интересуюсь, — невинно ответила дочь.
Галина покраснела, но сдержалась:
— Машины нет. На общественном транспорте езжу.
— Ясно, — Наталья отложила вилку. — А планы на будущее какие?
— Какие планы? — не поняла Галина.
— Ну, замуж, может, собираетесь? — Наталья улыбнулась холодно.
Я почувствовал, как закипаю от злости:
— Наташа, немедленно прекрати этот допрос!
— Пап, я же вежливо спрашиваю...
— Ты устраиваешь инквизицию! — рявкнул я.
Галина встала:
— Пётр, может, мне лучше уйти? Я вижу, что неуместна здесь.
— Нет! — я тоже поднялся. — Садитесь, Галя. А мы сейчас с дочерью поговорим.
— Пап, я ничего плохого не делаю, — попыталась оправдаться Наталья.
— Ничего плохого? — я не мог сдержать возмущения. — Ты ведёшь себя как следователь! Галина — мой гость, и я требую уважения к ней!
— Но пап...
— Никаких «но»! — я впервые в жизни повысил голос на дочь. — Мне шестьдесят два года, я взрослый мужчина! Имею право любить и быть любимым! И если кому-то это не нравится — проблемы того, кому не нравится!
В комнате повисла тишина. Наталья сидела с открытым ртом — я никогда на неё не кричал. Андрей смотрел на меня с уважением. А Галина...
— Пётр, — тихо сказала она, — я действительно лучше пойду. Не хочу быть причиной ссоры в семье.
— Никуда вы не пойдёте, — твёрдо сказал я. — Галя, садитесь, пожалуйста.
Она неуверенно опустилась на стул. Я обернулся к Наталье:
— А теперь извинись перед Галиной.
— Пап...
— Извинись! — повторил я таким тоном, что дочь вздрогнула.
— Извините, — пробормотала Наталья, не поднимая глаз. — Я не хотела...
— Хотела, — перебил я. — Хотела показать, что Галина нам не ровня. Что она корыстная. Что в моём возрасте любовь невозможна.
— Пап, я просто волнуюсь за тебя...
— Врёшь! — рявкнул я. — Ты боишься, что я изменюсь, что буду меньше внимания внукам уделять, что придётся делиться наследством!
— Это неправда! — вспыхнула Наталья.
— Правда! И знаешь что? — я глубоко вдохнул. — После смерти мамы я три года как зомби ходил. Детей не радовал, внуков тоже. А теперь снова почувствовал себя живым. И если ты этого не понимаешь...
— Понимаю, — неожиданно сказала Наталья. — Пап, прости. Я действительно боялась... Боялась, что тебя обманут.
— Меня уже не обманешь, — усмехнулся я. — Жизнь научила.
Галина встала:
— Может, всё-таки лучше мне уйти? Вы семейные дела решайте без меня.
— Останьтесь, — неожиданно попросила Наталья. — Папа прав. Если он с вами счастлив...
— Счастлив, — подтвердил я, глядя на Галину. — Очень счастлив.
Обед закончился гораздо лучше, чем начался. К весне мы поженились. Галина переехала ко мне. Наталья теперь называет её «мама Галя», а Ольга Сергеевна до сих пор качает головой в подъезде.
Но мне всё равно. В шестьдесят два года я понял — любовь не имеет срока годности.
Обожаю читать Ваши комментарии! Отдельное спасибо за лайки и подписку 👇