Когда силовики приходят с ордером, диаспоры выходят с плакатами. Каждый раз, когда российское государство пытается навести порядок и разобраться с криминалом, находящим приют в этнических сообществах, в ход идут обвинения в «этническом насилии» и дипломатические ноты. Но что важнее: правоохранительный суверенитет или опасения обиженных диаспор, за чьей чувствительностью часто прячется банальное уклонение от закона? Россия — не первая страна, которая сталкивается с подобным давлением, но именно она обязана извлечь из этого урок. Иначе на чьей же тогда территории действует российский закон?
27 июня в Екатеринбурге российские правоохранительные органы провели масштабную операцию. По официальным данным, в отделы полиции были доставлены свыше 50 человек — уроженцы Азербайджана. Операция стала частью расследования тяжких преступлений, включая убийства и покушения, совершённые в прошлые годы. Следствие утверждает: задержания не случайны и не избирательны — речь идёт о борьбе с организованной преступностью.
Но почти мгновенно по другую сторону границы — в Баку — последовала жёсткая реакция. МИД Азербайджана заговорил о «насилии по этническому признаку», обвинив российскую сторону в нарушении прав задержанных. Более того, в знак протеста были отменены культурные мероприятия с участием российских артистов.
Временный поверенный России в Азербайджане был вызван в МИД, где ему выразили обеспокоенность. А в российских медиа — как и в соцсетях — всплыла уже знакомая риторика: опять «этнический вопрос», снова «репрессии», теперь уже — против азербайджанцев.
Эта схема хорошо знакома: каждая попытка государства навести порядок в среде этнических диаспор вызывает болезненную и, кажется, предсказуемую дипломатическую отповедь. На секунду забудем, что речь идёт о подозреваемых в тяжких преступлениях. Главное — национальность. Она становится щитом, за которым удобно прятать обвинения. Это опасная игра, когда в ответ на следственные действия поднимается волна протестов и заявлений, будто бы правоохранители действуют не по закону, а по чьей-то фамилии в паспорте.
Мария Захарова, официальный представитель МИД России, оперативно напомнила: действия силовиков идут в рамках уголовных дел, под контролем Следственного комитета, а ситуация — полностью в поле российского законодательства. Следком, в свою очередь, взял дело под особый контроль. Расследование продолжается. Прозрачность обещана.
Но неужели Россия, на своей территории, должна согласовывать право на борьбу с преступностью с чувствами зарубежных структур? Неужели следственные мероприятия стоит ставить на паузу, чтобы не обидеть тех, кто не желает признавать криминальную сторону своих соотечественников? Этот подход — мягко говоря, недальновиден. Преступление — это преступление. А покровительство ему — путь в разрушение государственного авторитета.
Эксперты, в том числе и те, кто работает с этническими диаспорами, считают: подобные конфликты возникают не в момент задержания, а задолго до него. Слабая интеграция, замкнутые сообщества, нежелание действовать в правовом поле — всё это создаёт благодатную почву для криминальных структур. Когда диаспора становится больше, чем просто культурное сообщество, — она превращается в государство в государстве. И потому любое вмешательство извне — даже в виде законного обыска — трактуется как «атака».
Урок, который Россия должна извлечь из этой ситуации, прост и горек: не стоит отказываться от закона ради дипломатического спокойствия. Любая уступка в борьбе с преступностью под давлением обид — это приглашение криминалу чувствовать себя неприкасаемым. А культурное сотрудничество, если оно выстраивается на шантаже, — не сотрудничество вовсе, а политическая манипуляция.
И вот здесь уместно задать прямой вопрос — вам, читателю:
должна ли Россия идти на поводу у дипломатического давления, если речь идёт о её собственном уголовном праве и национальной безопасности?