Вечером, когда солнце уже коснулось краёв штор, а на плите тихо подогревался чай, Анна впервые за долгое время просто сидела. Не вязала, не слушала лекции, не думала о графике приёмов. Просто сидела в кресле, поджав ноги, обняв подушку. Тишина. Дом дышал ею, как будто сам наконец-то выдохнул. Маленькая однушка на девятом этаже её крепость, ёё тыл, и её первый и единственный угол после того, как она выгнала мужа Диму.
«Я устала быть женой по умолчанию. Меня никто не спрашивал, удобно ли мне», — сказала она тогда, когда собирала его футболки в сумку. Он только пожал плечами и сказал, что ему «сейчас тяжело, период такой». А она подумала — странно, как у него всегда был тяжёлый период, когда нужно было принимать решение или брать ответственность.
Сначала всё было: «Я рядом». А потом рядом были только его носки. Под столом, в ванной, на кресле. И никакой помощи и совести.
Прошёл месяц. Квартира перестала пахнуть мужскими дезодорантами и дешевой шаурмой из ларька. На кухне расцвёл укроп в банке. Вернулась музыка. И... себя стало слышно. Это было необычно.
А потом «дзынь»: звонок в квартиру в пятницу вечером. На пороге стояла Марина Львовна. С чемоданом и кастрюлями. В глазах театральная тоска.
— Анечка, он совсем сдал. Не ест, не спит почти. Прими его обратно. Он страдает. Я тебя прошу, ну ради семьи.
Анна стояла босиком, в махровом халате и с клубком пряжи в руке. Сначала хотела сказать «нет». Но голос дрогнул. И на три дня они стали «гостями». Потом — просто вернулись. Словно ничего не было.
На седьмой день Анна позвонила подруге, пожаловаться на них и на себя: "зачем я вообще их пустила?". Потому что в её квартире было шумно, пахло жареным луком, и даже её книги оказались разобраны «по алфавиту», а кактус — выброшен. Марина Львовна сочла его некрасивым цветком. А про книги сказала: «Ну что ты за врач, если у тебя Чехов рядом с анатомией стоит? Это же кощунство».
А Дима? Он пил чай. Лежал. Говорил: «Я же работаю. Мне надо отдыхать». Хотя за месяц принёс домой ровно одну коробку шоколадных конфет, которые, как оказалось, были подарком коллегам на 8 марта. Просто остались.
— Ты же говорила, что семья — это поддержка. Ну вот и поддержи, — повторял он как молитву, не замечая, как Анна стирает, готовит, лечит — и пациентов, и их с Мариной Львовной.
— Аннушка, дорогая, ну тебе не сложно купить лекарства — я в них всё равно не разбираюсь, — мягко улыбалась свекровь, вытаскивая у неё из холодильника последнюю банку вишнёвого варенья.
Каждое утро Анна собиралась на работу в ванной. Тихо, в темноте. Чтобы не разбудить «уставшего». И каждый вечер она заходила в квартиру с чувством — как будто в чужую. Там не было её. Даже синее полотенце с её вышивкой было чужим. Она не помнила, чтобы покупала его.
Всё решилось в один суетливый полдень, когда Анна вернулась пораньше. У неё отменили приём — маленький второклассник не пришёл, мама написала: «Мы просто не смогли сегодня». И Анна, вместо обеда в столовой, поехала домой. Хотелось... просто побыть в тишине.
Но в квартире не было ни тишины, ни покоя. Была Марина Львовна, которая стирала её белые рубашки вместе с полотенцами, носками своего сыночка и ... тряпкой для мытья пола — «удобнее так». И Дима, сидящий в её кресле, с геймпадом от Xbox на коленях.
— Слушай, ты не могла бы не хлопать дверью? У меня матч, — бросил он, даже не глядя.
И в этот момент всё стало предельно ясно.
Вечером она упаковала коробки. Туда пошли: рубашки, носки, его старый бритвенный станок, который он так и не заменил. Все, что не упаковала, когда выгоняла первый раз. Тапочки свекрови — те самые, что скользили по ламинату и раздражали одним только звуком. Положила сверху банку варенья. Заклеила коробку. Поставила у входа.
— Это что? — свекровь вышла в коридор, с приподнятыми бровями.
— Выставить? Да как ты можешь?! — голос дрожал, но уже не был жалобным. Он был осуждающим.
— Легко, — спокойно ответила Анна.
— И Диму?! — как будто не верила в происходящее.
— Особенно Диму.
И никто не плакал. Никто не бросался ей в ноги. Просто оделись. Вышли. И осталась только Анна. С пледом, с книгами и самйо собой, и подала на развод, т.к. терпеть это невозможно.
Интересно, что именно в тишине она впервые услышала... птичье пение за окном. На девятом этаже. Раньше не замечала.
…
Через неделю она купила новый кактус. Назвала его Пётр. На работе коллега предложила поехать вместе на семинар в другой город, на три дня. Раньше бы она отказалась. А теперь сказала: «Хорошо. Поеду».
И каждый вечер, заваривая чай, она вспоминала ту фразу: «Ты же говорила, что семья — это поддержка. Ну вот и поддержи.»
А теперь знала: Семья — это не те, кто требуют, а те, кто берегут.
Берегут — даже если ты устала. Даже если у тебя свои планы. Даже если у тебя просто один кактус, плед и вечер тишины. Если вам близка эта история — напишите, что вы думаете. Может, вы тоже учитесь говорить "нет"?