— Хватит ныть, мне тоже тяжело! — крикнул муж. В этот день я собрала чемодан.
Но до этого момента была целая жизнь, которую я считала счастливой. Познакомились мы с Владиком в техникуме. Он учился на слесаря, я — на бухгалтера. Высокий, крепкий парень с добрыми глазами. Всегда подавал руку, когда я спускалась с крыльца, носил мои тяжелые сумки с учебниками.
— Лена, а давай в кино сходим? — предложил он как-то после занятий. — Новый фильм с Высоцким показывают.
— Давай, — согласилась я, хотя билеты тогда было достать непросто.
А он уже заранее купил. Стояла длинная очередь, но он не пожалел времени. После кино мы гуляли по вечернему городу, он рассказывал о своих планах.
— Хочу на завод устроиться, там хорошо платят. А потом, может, свое дело заведу. Мастерскую какую-нибудь.
— А семью когда заводить будешь? — спросила я, краснея.
— А вот найду хорошую девушку, тогда и заведу, — подмигнул он.
Учебу мы закончили в один год. Владик действительно устроился на завод, я попала в бухгалтерию местного комбината. Зарплата была скромная, но стабильная. А главное — мы были молоды и полны надежд.
Свадьбу играли небольшую. Родители с обеих сторон собрались в нашем доме, мама напекла пирогов, отец достал бутылку коньяка, которую берег для особого случая. Владик подарил мне колечко — не золотое, но красивое, с маленьким камешком.
— Прости, что не бриллиант, — извинялся он. — Но я обещаю, что куплю тебе настоящее, когда заработаю.
— Мне и это нравится, — честно сказала я. И действительно нравилось.
Первые годы жили у его родителей. Места было мало, но мы не унывали. Владик работал в две смены, я тоже подрабатывала по вечерам — вела учет в маленьком магазинчике. Копили на собственное жилье.
— Лен, смотри, какую квартирку нашел! — радостно сообщил муж однажды. — Однушка, но зато наша. И недорого.
Квартира была на окраине, в старом доме, но мне казалась дворцом. Мы обклеили стены новыми обоями, Владик своими руками сделал кухонный гарнитур. Каждая мелочь доставалась трудом и была дорога.
Детей у нас не было. Сначала откладывали — хотели встать на ноги. Потом стали стараться, но не получалось. По врачам походили, анализы сдали. Оказалось, проблема во мне.
— Ничего, — успокаивал Владик, когда я плакала после очередного визита к доктору. — Будем жить для себя. Съездим куда-нибудь, отдохнем как следует.
Но я видела, как он смотрит на детей во дворе, как у него грустнеют глаза. А его мать постоянно намекала:
— Владимир, может, тебе еще одну попробовать? Род продолжать надо.
После таких разговоров муж становился мрачным, отмалчивался. А я чувствовала себя виноватой.
Шли годы. Владик действительно открыл небольшую мастерскую по ремонту автомобилей. Дела пошли хорошо, появились постоянные клиенты. Я тоже не стояла на месте — окончила курсы, получила новую специальность, стала главным бухгалтером на предприятии.
— Теперь можем себе позволить и машину купить, и дачу приобрести, — мечтал Владик за ужином.
И мы действительно купили старенькую, но надежную машину. А потом небольшой участок за городом. Все выходные проводили там — строили домик, сажали огород.
— Смотри, какая морковка уродилась! — восхищалась я, показывая мужу очередной урожай.
— А помидоры у тебя вообще загляденье, — хвалил он. — Золотые руки.
Мне было хорошо. Казалось, что мы — настоящая семья, хоть и без детей. Мы понимали друг друга с полуслова, вместе строили планы.
Но потом что-то стало меняться. Сначала незаметно. Владик стал позже приходить с работы.
— Много заказов, не успеваю, — объяснял он. — Клиенты ждут.
Я не возражала. Деньги лишними не бывают. Готовила ужин, ждала. Иногда засыпала в кресле.
— Зачем меня ждешь? — раздражался муж, застав меня спящей. — Спала бы в кровати.
— Так хочется вместе поужинать, поговорить, — объясняла я.
— О чем говорить? На работе устаю, хочется отдохнуть.
Включал телевизор и молчал до самого сна. А утром торопился на работу, едва позавтракав.
Наши разговоры становились все короче. В выходные Владик тоже находил дела — то в мастерской что-то доделать, то с друзьями встретиться.
— Пойдем на дачу, — предлагала я. — Там работы много.
— Да надоела уже эта дача, — отмахивался он. — Всю жизнь как проклятые пашем.
— Но ведь раньше тебе нравилось.
— Раньше многое нравилось. А теперь хочется просто отдохнуть.
Я пыталась понять, что происходит. Может, он устал? Работы действительно стало больше. А может, проблема во мне? Стала скучной, неинтересной?
Начала больше следить за собой — купила новое платье, сделала прическу в салоне.
— Как тебе? — спросила у мужа, кружась перед зеркалом.
— Нормально, — буркнул он, не отрываясь от газеты.
В отпуск ездили молча. Владик большую часть времени лежал на пляже или сидел в баре. Я пыталась заговорить, но он отвечал односложно.
— Влад, что с тобой? — не выдержала я однажды вечером. — Мы почти не разговариваем.
— А о чем говорить? — пожал он плечами. — Работа, дом, дача. Круг замкнулся.
— Но ведь можно что-то изменить. Куда-то съездить, новое увлечение найти.
— В нашем возрасте? Поздно уже что-то менять.
Мне было больно слышать такие слова. Нам было всего сорок с небольшим, впереди еще полжизни. Но Владик словно сдался, смирился.
А потом у меня заболела мама. Сначала думали — простуда. Но врачи нашли что-то серьезное. Началось лечение, операция, химиотерапия.
— Мне нужно ехать к маме, — сообщила я мужу. — Она одна, ей тяжело.
— А работа? — спросил он.
— Возьму отпуск за свой счет. Или больничный оформлю.
— И долго ты там пробудешь?
— Не знаю. Сколько потребуется.
Владик кивнул, но я чувствовала, что он недоволен. Впрочем, возражать не стал.
Три месяца я провела в родном городе. Мама была очень слаба, почти не вставала с постели. Я ухаживала за ней, готовила, делала уколы, водила по врачам.
— Леночка, ты так исхудала, — волновалась мама. — Не губи себя из-за меня.
— Что ты говоришь? Ты же моя родная мама.
— А как Владимир? Не сердится, что ты тут пропадаешь?
Владимир звонил редко. Разговоры были короткими.
— Как дела? — спрашивал он.
— Тяжело. Маме хуже. Врачи говорят...
— Ладно, не надо подробностей. Я на работе, некогда.
— А как ты сам? Ешь нормально?
— Нормально. Не переживай.
И все. Никаких слов поддержки, сочувствия. Словно говорил с посторонним человеком.
Мама умерла в октябре. Я осталась совсем одна — отца не было уже много лет, братьев и сестер тоже. Владик приехал на похороны.
— Соболезную, — сухо сказал он, обнимая меня.
— Спасибо, что приехал.
— Что теперь с квартирой делать будешь? — спросил он на следующий день.
— Не знаю. Продам, наверное.
— Правильно. Деньги лишними не бывают.
Мне показалось странным, что он думает о деньгах, когда я еще не отошла от горя. Но промолчала.
Дома все было по-прежнему. Владик работал, приходил поздно, ужинал молча. Я пыталась рассказать ему о маминых последних днях, но он явно не слушал.
— Лен, может, не надо? — остановил он меня. — И так тяжело все.
— Но мне нужно выговориться. Ты же мой муж.
— Муж не означает, что я должен выслушивать все твои проблемы.
Эти слова ударили как пощечина. Я замолчала и больше не пыталась ничего рассказывать.
Зима прошла в молчании. Я продала мамину квартиру, деньги положила в банк. О покупках не думалось — душа болела.
Весной я решила взять себя в руки. Записалась на курсы иностранного языка, начала ходить в спортзал. Хотелось отвлечься, найти новые интересы.
— Куда ты каждый вечер бегаешь? — недовольно спросил Владик.
— На курсы. Английский изучаю.
— Зачем тебе в нашем возрасте английский?
— Хочу путешествовать. Может, и ты со мной поедешь куда-нибудь?
— Мне и дома хорошо.
— Влад, нам нужно что-то менять. Мы живем как соседи, а не как муж и жена.
— А что не так? Крыша над головой есть, еда есть, работа есть.
— А любовь? А понимание?
— В нашем возрасте это уже не важно.
— Мне важно, — тихо сказала я.
— Тогда это твои проблемы.
Я поняла, что мы говорим на разных языках. Для него семья — это быт, обязанности, привычка. А для меня — это близость, поддержка, общие радости и горести.
Но не сдавалась. Покупала его любимые продукты, готовила особенные ужины, пыталась создать уютную атмосферу.
— Влад, а помнишь, как мы на даче первую морковку вырастили? — спрашивала я за ужином.
— Нет, не помню.
— А как ты мне колечко дарил?
— Было дело. Давно это было.
— Но ведь были же у нас хорошие времена?
— Были. И что с того?
Он словно зачеркнул всю нашу совместную жизнь. Все воспоминания, все радости, все планы — ничего для него не значило.
А потом случилось то, что окончательно все изменило. Я заболела. Сначала казалось — обычная простуда. Но температура не спадала, появился кашель, слабость.
— Сходи к врачу, — посоветовал Владик.
Врач отправил на обследование. Оказалось — воспаление легких. Нужно было лечиться дома, соблюдать постельный режим.
— Больничный дали на две недели, — сообщила я мужу. — Буду дома лежать.
— Понятно, — кивнул он.
Я ждала, что он проявит заботу, будет ухаживать. Но Владик продолжал жить своей жизнью. Утром уходил на работу, вечером приходил уставший.
— Как дела? — спрашивал он, проходя мимо постели.
— Плохо. Температура не спадает, кашель замучил.
— Лекарства принимаешь?
— Принимаю.
— Ну и хорошо.
И все. Никакой заботы, никакого участия. Я лежала одна, слушала его шаги на кухне. Он готовил себе ужин, ел, мыл посуду. Мне ничего не предлагал.
— Влад, может, чаю принесешь? — попросила я однажды.
— Руки есть, сама принесешь, — ответил он.
— Но я больная.
— Не умираешь же.
Эти слова добили меня окончательно. Когда твой самый близкий человек относится к твоей болезни равнодушно, это страшнее любой температуры.
Я с трудом встала, дошла до кухни, заварила себе чай. Владик сидел у телевизора, смеялся над какой-то передачей.
— Ты бессердечный, — тихо сказала я.
— А ты капризная, — ответил он, не оборачиваясь.
Выздоравливала я медленно. Слабость не проходила, кашель мучил по ночам. Владик спал в соседней комнате — сказал, что я ему мешаю кашлем.
На работу я вышла еще нездоровой. Дома было тяжелее, чем в офисе. Там хотя бы коллеги спрашивали о самочувствии, сочувствовали.
— Лена Петровна, вы еще бледная, — волновалась молодая сотрудница. — Может, еще дома полежите?
— Спасибо, Наташа. Дома скучно одной.
— А муж что, не поддерживает?
Я промолчала. Что можно было ответить?
Владик тем временем стал еще более отстраненным. Приходил поздно, ужинал молча, рано ложился спать. Наши разговоры свелись к минимуму.
— Хлеб купить? — спрашивала я.
— Купи.
— Деньги на продукты нужны.
— На столе оставил.
Мы превратились в сожителей, которых связывает только общая жилплощадь.
А потом началась моя вторая болезнь. Нашли кисту, нужна была операция. Не очень сложная, но все же операция.
— Завтра ложусь в больницу, — сообщила я Владику.
— Понятно. Надолго?
— Дней на десять.
— Ладно.
— Может, проведаешь меня?
— Посмотрю, как с работой.
В больнице лежали разные женщины. К каждой приходили родственники — мужья, дети, сестры. Приносили передачи, рассказывали новости, просто сидели рядом.
Ко мне никто не приходил. Владик появился только один раз, в день выписки.
— Как дела? — спросил он, забирая мою сумку.
— Нормально. Операция прошла хорошо.
— Слава богу.
Дома он помог мне дойти до постели и исчез. Я лежала, слушала звуки с кухни, и мне стало окончательно ясно — я ему не нужна. Совсем.
Восстанавливалась я опять одна. Владик не интересовался моим самочувствием, не помогал по дому. Я с трудом готовила ужин, стирала, убирала.
— Влад, мне еще тяжело, — попробовала я объяснить. — Может, поможешь немного?
— У меня своих дел хватает, — отрезал он.
— Но я твоя жена.
— Жена должна за домом следить.
— А муж должен жену беречь.
— Не нравится — никто не держит.
Эта фраза стала последней каплей. Но я все еще надеялась, что можно что-то исправить.
А потом произошло то, что окончательно все решило. У меня началась депрессия. После болезней, равнодушия мужа, одиночества я просто сломалась.
Утром не могла встать с постели, плакала без причины, ничего не хотелось. На работе еле держалась, дома падала без сил.
— Со мной что-то не то, — призналась я Владику. — Наверное, к врачу нужно.
— К психиатру, что ли? — усмехнулся он.
— Не знаю. Может быть.
— Только этого не хватало. Сумасшедшей жены.
Эти слова больно ранили. Вместо поддержки — насмешка. Вместо понимания — раздражение.
Я все-таки сходила к врачу. Тот сказал, что у меня депрессия, назначил лечение. Посоветовал больше отдыхать, избегать стрессов.
— Мне врач сказал поменьше нервничать, — рассказала я дома.
— Ну и не нервничай, — пожал плечами Владик.
— Но мне нужна поддержка. Понимание.
— А я тебе что, не понимаю?
— Нет, не понимаешь. Ты живешь своей жизнью, а я как приложение.
— Начинается, — закатил он глаза. — Опять жалобы.
— Это не жалобы. Это просьба о помощи.
— А я что, доктор? Лечись сама.
Лекарства помогали мало. Депрессия усиливалась. Я плакала каждый день, чувствовала себя никому не нужной.
А в один из особенно тяжелых дней случился тот разговор, который все изменил.
Я пришла с работы совсем разбитая. Весь день боролась со слезами, еле выполняла обязанности. Дома упала в кресло и заплакала.
— Что опять? — недовольно спросил Владик.
— Мне очень плохо, — всхлипнула я. — Совсем плохо. Не могу больше.
— Что именно не можешь?
— Жить так. В одиночестве. Без поддержки.
— Какое одиночество? Я же рядом.
— Ты рядом физически. А душой далеко.
— Ну вот, началась философия, — поморщился он.
— Влад, мне нужна твоя помощь. Я болею, мне тяжело.
— Все болеют. Я тоже устаю, у меня тоже проблемы.
— Но ты не делишься ими со мной.
— А зачем? Справляюсь сам.
— А я не справляюсь! Понимаешь? Мне нужен ты!
— Хватит ныть, мне тоже тяжело! — крикнул он.
В этот момент что-то окончательно сломалось во мне. Не от крика — от полного равнодушия в его голосе. От того, что мою боль он назвал нытьем.
Я встала и молча пошла в спальню. Достала из шкафа старый чемодан, который мы когда-то покупали для совместных поездок. Начала складывать вещи.
— Что ты делаешь? — спросил Владик, появившись в дверях.
— Собираюсь, — спокойно ответила я.
— Куда?
— Не знаю. Пока не знаю.
— Из-за чего? Из-за одного слова?
— Не из-за слова. Из-за того, что ты сказал правду. Тебе действительно все равно.
Он постоял немного и ушел. Я продолжала собираться. Брала только самое необходимое — одежду, документы, немного денег.
— Лен, ну не глупи, — вернулся он. — Куда ты пойдешь?
— Найду где остановиться.
— Из-за чего весь сыр-бор? Поссорились и поссорились.
— Мы не поссорились, Влад. Мы просто перестали быть семьей. Уже давно.
— А что такое семья, по-твоему?
— Это когда друг о друге заботятся. Когда поддерживают в трудную минуту. Когда любят.
— Любовь — это не только красивые слова. Это еще и работа, и быт.
— Это еще и душа. А ее у нас не осталось.
Я закрыла чемодан и взяла куртку.
— Лен, останься. Поговорим нормально.
— О чем говорить? Ты считаешь меня нытиком. А я считаю тебя равнодушным. Нам не о чем говорить.
— Но мы же столько лет прожили вместе!
— Последние годы мы не жили. Мы существовали.
Я взяла чемодан и направилась к выходу. Владик не пытался меня останавливать.
На улице было холодно. Я стояла возле подъезда и думала, куда идти. Потом вспомнила о подруге детства, с которой недавно возобновила общение.
— Алло, Таня? Это Лена. Можно к тебе приехать? Да, сейчас. Расскажу потом.
Таня встретила меня без лишних вопросов. Напоила чаем, постелила на диване.
— Что случилось? — спросила она, когда я немного успокоилась.
— Ушла от мужа.
— Навсегда?
— Не знаю. Наверное, да.
И я рассказала ей все — про равнодушие, про болезни, про одиночество в семье.
— Знаешь, Лен, — сказала Таня, выслушав меня. — Иногда лучше быть одной, чем с тем, кто тебя не видит.
— Но мне страшно. Я привыкла к семейной жизни.
— А это была семейная жизнь?
Я задумалась. Нет, это была имитация семьи. Общий дом, общий быт, но разные жизни.
— Нет, — честно ответила я.
— Тогда тебе нечего терять.
Эта ночь стала первой ночью моей новой жизни. Страшной и неопределенной, но честной. Я больше не буду притворяться счастливой, когда мне плохо. Не буду ждать любви от того, кто разучился любить.
А Владик так и не позвонил.