Моя профессия — ходить по лезвию ножа. В моем случае — по спине спящего змея. Я — вожак. Единственный в нашем краю, кто знает, как провести людей через Змеиную Тропу.
Тропа — это наш местный секрет и наше проклятие. Она режет напрямик через Хребет, через непролазные буреломы и скалы, сокращая путь на неделю. Для торговцев и спешащих путников — бесценный крюк. Но тропа — это не просто земля. Старики говорят, что это не тропа вовсе, а тело. Тело исполинского, древнего змея, который уснул здесь на заре времен. Он спит так крепко, что его чешуйчатая спина окаменела, покрылась землей и мхом. И по этой спине мы ходим.
Он спит. Но сон его чуток. И есть правила. Правила, которые мой отец вбивал мне в голову с детства, как я теперь вбиваю их в головы своих напыщенных клиентов.
Правило первое: идти легко. Не топать, не вбивать шаг в землю. Каждый твой шаг — это касание кожи зверя. Не буди его.
Правило второе: идти молча. Ни крика, ни громкого смеха. Он слышит все.
Правило третье: не останавливаться. Ступил на тропу — иди до самого конца, до последнего метра. Замешкался, замер на одном месте — он тебя почувствует. Он поймет, что ты — не просто муравей, ползущий по его коже, а нечто иное.
И правило четвертое, самое главное: не бойся. Не источай страх. Он питается им. Он чувствует его, как хищник чувствует запах крови.
Если нарушить правила, тропа «просыпается». Не вся. Только тот участок, где стоит нарушитель. Земля под ногами становится мягкой, податливой. А потом она вздымается, изгибается петлями, как тело гигантского удава, и сжимает, сжимает, сжимает... пока от человека не останется лишь хруст костей. А потом она снова засыпает, и на гладкой, утоптанной земле не остается и следа.
Я, Яков, ненавидел эту тропу. Но она кормила меня. Я был лучшим вожаком. Я знал ее капризы, ее дыхание. Я чувствовал, когда она ворочается во сне, когда нужно идти быстрее, а когда — затаить дыхание. Моя работа — провести людей через смертельную опасность, о которой они даже не догадываются. Для них я — просто проводник. А на самом деле я — укротитель, идущий по канату над бездной.
В тот раз клиенты мне не понравились сразу. Отец и сын. Отец, богатый городской делец по имени Борис, с лицом, привыкшим повелевать, и с мягкими, не знавшими работы руками. И его сын, лет семнадцати, Глеб. Избалованный, с вечной ухмылкой на лице и с наушниками в ушах. Борис решил «сделать из сына мужчину», отправившись в пеший поход. И, конечно, выбрал самый короткий, самый дорогой маршрут. Мой.
Я изложил им правила. Четко, без эмоций.
«Это что еще за бред? — усмехнулся Глеб, вынимая один наушник. — Мы тебе за это деньги платим, чтобы ты нам сказки не рассказывал, а вел».
«Это не сказки, — твердо ответил я. — Это правила выживания на моем маршруте. Либо вы им следуете, либо ищете другого проводника».
Борис посмотрел на меня свысока. «Не кипятись, Яков. Парень молодой, горячий. Все мы понимаем. Просто веди. Мы заплатили».
Я понял, что это будет трудный путь.
Мы ступили на тропу на рассвете. Сразу стало тихо. Птицы, щебетавшие в лесу, умолкли. Тропа была узкой, не шире полуметра, и идеально ровной, будто ее проложили по линейке. Она вилась между деревьями, и земля под ногами была странной на ощупь — упругой, чуть пружинящей.
Поначалу все шло гладко. Они молчали, подавленные странной атмосферой этого места. Но через пару часов юношеский гонор Глеба взял верх. Он начал нарочито громко топать, сбивать ботинком шишки, тихонько насвистывать мелодию из своих наушников.
«Тише», — бросил я через плечо.
Он лишь ухмыльнулся и топнул еще сильнее. Борис, его отец, смотрел на это с одобрением. Наверное, считал это проявлением характера.
Я почувствовал это. Едва заметную вибрацию под ногами. Как дрожь кожи у потревоженной лошади.
«Идем быстрее, — сказал я, ускоряя шаг. — И не шуметь».
Я пытался провести их как можно скорее, проскочить, пока змей не проснулся окончательно. Я рассказывал им по пути байки, отвлекал внимание, заставлял смотреть по сторонам, на красоту леса, лишь бы они не думали о своих ногах и не шумели.
Но Глебу было скучно. Ему нужно было шоу. Ему нужно было самоутвердиться.
Это случилось на полпути, на открытом участке, где тропа пересекала каменистую осыпь.
«Все, я устал, — громко заявил Глеб и остановился. — Делаем привал».
«Здесь нельзя останавливаться, — сказал я ледяным голосом. — Мы должны идти».
«А я сказал — привал, — он с вызовом посмотрел на меня. — Что ты мне сделаешь, проводник?»
«Глеб, — вмешался отец, — послушай человека...»
«Да что он понимает, этот деревенщина? — перебил его сын. — Он нас всю дорогу пугает какими-то сказками. Надоело».
И он демонстративно сел прямо на тропу.
В этот миг я понял, что все кончено. Я почувствовал, как земля под его седалищем стала мягкой. Как она чуть прогнулась, подалась, словно живая плоть.
«Вставай! — закричал я, бросаясь к нему. — Немедленно вставай!»
Но было поздно.
Земля под ним вздулась. Утоптанная тропа пошла волнами. Из-под земли, разрывая мох и корни, полезли петли. Не змеи. Петли из земли, из спрессованной глины, тугие, как мышцы удава. Одна петля обвила его ногу. Вторая — другую. Глеб взвизгнул от неожиданности и боли.
«Что это?! Что это такое?!»
Борис, его отец, с обезумевшим от ужаса лицом, бросился к сыну, пытаясь разорвать земляные путы. Но они были твердыми, как камень.
«Не кричите! — прорычал я. — Вы его только злите!»
Но они меня не слушали. Их животный ужас был лучшей приправой для зверя. Новая петля, толщиной с мою руку, выстрелила из земли и обвила торс Глеба, с хрустом сжимая ребра. Он захрипел.
Я стоял и смотрел на эту кошмарную сцену. Я мог бы убежать. Просто повернуться и бежать, спасая свою шкуру. Тропа была занята ими. На меня она не обращала внимания. Но я был вожаком. Мой отец был вожаком. И его отец. Мы никогда не бросали своих клиентов. Даже таких идиотов.
В голове всплыли отцовские слова, сказанные им незадолго до смерти. «Если змей проснулся, Яшка, силой его не взять. Он — как стихия. Но он — хищник. Простой хищник. Его можно отвлечь. Если он вцепился в одну добычу, предложи ему другую. Пошумнее. Поярче».
У меня был сигнальный пистолет. Ракетница. На случай, если кто-то сломает ногу и придется вызывать вертолет. Я никогда им не пользовался.
Я принял решение.
«Прочь с тропы! — закричал я Борису, который в бессилии колотил кулаками по земляным кольцам. — Уводи его! Живо!»
Я выхватил ракетницу. Я отбежал на двадцать метров в сторону, подальше от них. Я прицелился не в небо. А в скалу рядом с тропой.
«Эй! — заорал я во все горло, обращаясь не к людям, а к земле подо мной. — Я здесь! Твоя еда здесь!»
И я выстрелил.
Огненная, шипящая звезда ударила в скалу, взорвавшись снопом искр и оглушительным грохотом. В ушах зазвенело.
И тропа отреагировала.
Я почувствовал, как она содрогнулась всем своим бесконечным телом. Кольца, сжимавшие Глеба, на мгновение ослабли. Я видел, как Борис, воспользовавшись моментом, выдернул своего сына и оттащил его в сторону, в лес, прочь с проклятой тропы.
А земля вокруг меня пришла в движение.
Змей нашел новую цель. Более громкую. Более раздражающую. Земля подо мной стала мягкой, как тесто. Она поднималась, формируя новые, еще более толстые и мощные кольца. Я стоял на месте, не двигаясь, перезаряжая ракетницу.
«Давай! — кричал я, глядя под ноги. — Иди ко мне, тварь!»
Последнее, что я увидел — это изумленное, полное ужаса лицо Бориса, смотрящего на меня из-за деревьев. И гигантскую петлю из земли и камня, которая поднималась, чтобы заключить меня в свои смертельные объятия.
Я выстрелил еще раз. Прямо в нее.
Я не знаю, слышали ли они этот выстрел. Я не знаю, успели ли они уйти. Я лишь выполнил свою работу. Я был вожаком. И я провел их. До конца.
Так же вы можете подписаться на мой Рутуб канал: https://rutube.ru/u/dmitryray/
Или поддержать меня на Бусти: https://boosty.to/dmitry_ray
#страшнаяистория #хоррор #ужасы #мистика