Наталья сняла фартук, сунула его в пакет и вышла через заднюю дверь школы. День в столовой был тяжёлым — утром поломалась плита, обед пришлось готовить на двух конфорках, а потом ещё и старшая по питанию устроила разнос за недосыпанный гарнир. Руки пахли луком, а ноги гудели после восьми часов на ногах.
Хотелось только одного — дойти до дома и хотя бы полчаса побыть в тишине. Но дома тишина не ждала.
— А, пришла! — обернулась от плиты Вероника, стройная в короткой кофте и с хвостиком. — Я тут решила ужин сварганить. Пельмени, если что. Только не твои — я свои купила.
Наталья остановилась в дверях кухни. В этом доме Вероника была совсем недавно — она, невеста её младшего брата, заехала «временно» на пару недель, пока у Славика в его однушке ремонт. Жить у его мамы, по словам Вероники, было «стрессово», а у Натальи — «просторно и спокойно». Наталья тогда не возражала: ну что ей, трудно, что ли? Пусть перекантуются.
Но с первых дней было ясно: временность здесь чувствует только Наталья.
— Пельмени на ужин — это не еда, — сдержанно сказала она, проходя к чайнику. — У нас ещё вчерашний суп есть.
— Суп вчерашний не любят. Я спросила у Тёмы — он сказал, что лучше пельмени. Да и я сегодня весь день убиралась. Хотела чуть уюта навести.
Уюта? Наталья знала этот «уют». За две недели Вероника уже переставила в гостиной кресло, притащила плед с какими-то ламами, поменяла скатерть на кухне и назвала комнату дочери Натальи «вырвиглазной».
— А плита тебе не мешала? — вдруг спросила Наталья, увидев грязь. — Или ты решила просто кипятком залила?
— Ну да, — отмахнулась та. — Зачем изводиться, если есть лёгкий способ?
Вот именно. Лёгкий способ — это было про неё. Легко заявиться, легко обустроиться и легко указывать, кому как жить.
— Мама! — вбежал Тёма, пятилетний сын. — А Вероника сказала, что мы должны старые игрушки отдать, а то они некрасивые.
— Вероника, — Наталья медленно обернулась. — Что ты наговорила ребёнку?
— Да что такого! — всплеснула руками гостья. — У него полный шкаф барахла! Я же дизайнер, у меня глаз набит. Надо пространство освобождать — так дети развиваются лучше.
— Я сама решу, как растут мои дети, — голос Натальи похолодел. — Игрушки — это не твоё дело.
Вероника скрестила руки на груди:
— Ты всё воспринимаешь в штыки. Я пытаюсь улучшить, а ты в ответ — как будто я враг.
Наталья промолчала. Она не привыкла к таким разговорам. Всё делала сама после того как мужа не стало: растила детей, работала в школьной столовой, стирала по ночам и даже на родительские собрания ходила с дежурной улыбкой. И никогда — никогда — не позволяла себе жаловаться.
А теперь в её доме кто-то позволяет себе распоряжаться.
Вечером, когда Наталья заглянула в детскую, чтобы погладить школьную форму, застала Веронику, разбирающую полку с книгами.
— «Незнайка», «Сказки Пушкина»… — фыркнула та. — Слушай, это всё прошлый век. Им нужно что-то современное. Я знаю, где недорого купить. Хочешь — закажу?
— Нет, не хочу, — спокойно ответила Наталья. — Мы читаем эти книги. И они для нас не мусор.
— Просто ты живёшь… как будто в прошлом, — вздохнула Вероника. — А жизнь другая. Современная. Система мышления должна быть гибче. Я вот, например, каждый день смотрю лекции про воспитание. И могу помочь.
— Спасибо. Не нужно, — твёрдо отрезала Наталья. — Ты здесь гостья, Вероника. Не путай роли.
Девушка замерла, потом усмехнулась:
— Гостья? Ну, как знаешь.
Следующее утро началось с новой «инициативы». Наталья вернулась домой с базара — тяжёлые сумки, спина болит — и увидела, как в прихожей два парня заносят новый шкаф.
— Это что?! — изумилась она, поставив сумки.
— Я купила! — радостно сообщила Вероника. — Нашла в рассрочку, с кэшбэком! Этот — модульный, компактный, а твой старый шкаф я пока на балкон вынесла. Он жуткий, прости.
Наталья встала как вкопанная. Шкаф был её родителей. Последний подарок перед тем, как ушел отец. И теперь кто-то выставил его, не спросив.
— Старый поставьте обратно, — тихо, но внятно сказала она доставщикам. — Новый — увозите.
— Но мы уже распаковали…
— Мне всё равно. Разбирайте и выносите. Я это не заказывала.
— Да ты с ума сошла! — вспыхнула Вероника. — Я же стараюсь! Я же живу тут! Ты вообще…
— Ты. Не. У. Себя. Дома. — каждое слово Наталья выговаривала отчётливо. — Не забывайся.
Тишина опустилась на кухню. Даже дети в комнате замолкли. Настоящий конфликт только начинался.
— Я всё поняла, — сказала наконец Вероника, скрестив руки. — Тебе просто неприятно, что здесь кто-то делает лучше. Привыкла, что никто слова не скажет. А я не из таких.
Наталья смотрела прямо, не мигая.
— Вероника, ты переехала «на пару недель». А ведёшь себя так, будто это твоя квартира. Не спрашиваешь, не советуешься. Просто берёшь и меняешь. Это мой дом. И он не нуждается в переделке.
— А может, нуждается. Просто ты боишься перемен. А я не боюсь. Я привыкла жить удобно, красиво. У тебя же дети — ты хочешь, чтобы они в этом... — она презрительно обвела взглядом кухню — ...росли?
— Когда переедешь к Славе, если всё таки женится на тебе — делай там, что хочешь. Но не в моей квартире, — спокойно произнесла Наталья. — Ещё жизни не видела, а умничаешь.
— Ты всё воспринимаешь, как враг, — фыркнула Вероника. — Хотя я же добра хочу! Чтобы комфортно всем было! Чтобы по-новому!
— Комфорт — это не обои и пледы. Это уважение. А ты его не проявляешь ни ко мне, ни к детям.
Вероника вздохнула театрально и ушла в комнату, хлопнув дверью. Наталья осталась в кухне, с усталостью вслушиваясь в пульс — он бился в висках. У неё никогда не было привычки кричать. Но внутри сейчас всё дрожало.
Позже вечером пришёл Слава. С сумкой из спортзала, уставший. Наталья только вздохнула, увидев его лицо — опять ничего не замечает. Или делает вид?
— Наташ, привет! Что-то у тебя вид мрачный. Всё нормально?
— Нет, не нормально, — устало сказала она. — Ты мне обещал, что это будет «на пару недель». Третья уже идёт. А твоя Вероника тут хозяйничает так, будто купила квартиру.
Слава почесал затылок:
— Слушай, ну да, она иногда увлекается. Но она добрая! Просто с характером. Да и тебе помощь: убирается, готовит. Ты же устаёшь.
— Я не просила ни помощи, ни перемен, — перебила Наталья. — Мне нужна тишина. Мне нужно, чтобы в моей квартире никто не выносил мебель и не указывал детям, какие книги им читать. Где ж ты её взял такую?
— Ну… — Слава замялся. — Ты ж понимаешь, у неё своё видение. Она просто так показывает свою благодарность... Она милая.
— Ты смотришь на неё сквозь розовые очки, — твёрдо сказала Наталья. — Слава, я устала жить с человеком, который считает себя умнее всех, но даже здороваться по утрам забывает. Я тебе помогла, приютила. А в ответ — распоряжения, передвижки и упрёки. И больше всего — вот это ощущение, будто я лишняя в своём доме.
Слава молчал. Потом сказал тихо:
— Я с ней поговорю.
На следующий день, как и обещал, он остался дома. Наталья уходила на смену раньше — в шесть утра уже шла к автобусной остановке. Всё утро не могла сосредоточиться. В голове крутилось: «Скажет он ей? Поймёт ли она? Или опять выкрутится?»
Вернувшись домой, Наталья увидела на кухне чисто. У плиты пусто. Но в зале стояла Вероника. С сумкой.
— Ну что, победила? — спросила она, застегивая сумку.
Наталья замерла.
— Я "не воевала", Вероника. Просто напомнила, что у каждого есть границы.
— Знаешь, твой брат — тряпка, — зло выдохнула та. — «Моя сестра устала», «Нельзя без спроса»… В порыве эмоций наговорила лишнего. А ты думаешь, я ему нужна после этого?
— Если нужны были только на условиях безграничного влияния — то, наверное, нет.
— Ты разрушила всё! — выпалила Вероника.
— Я защитила свой дом.
Вероника вышла, хлопнув дверью. А Слава вечером сказал коротко:
— Мы расстались. Ей нужен был не я, а квартира. Я в бар не жди меня.
Наталья не радовалась и не сожалела. Она чувствовала только опустошение.
— Мам, а Вероника не вернётся, я могу мультики посмотреть в гостиной? — спросил Артём за ужином.
— Не думаю, сынок, — ответила Наталья, убирая со стола. — Но у нас теперь снова спокойно. И это хорошо.
Слава жил у друга. Иногда звонил. Молчаливый стал, задумчивый. Наталья не лезла. Она дала ему крышу над головой, когда было нужно. Но теперь — только если с уважением.
И вот однажды он пришёл вечером.
— Наташ, спасибо тебе. Я тогда не понимал, а теперь вижу. Она хорошая, но у неё всё — как в журнале. А люди — не картинки. Прости, что втянул тебя.
Наталья только кивнула.
— Мне просто не хватало дома. И мне, и детям. Пусть он будет с вещами простыми, но с людьми настоящими.
Слава говорил искренне. Был уставшим, но спокойным. Без злобы, без желания переубедить. В его голосе впервые за долгое время не было защиты чужих слов — только свои.
— Ты сейчас где живёшь? — тихо спросила Наталья.
— Пока у Женьки. Он с женой в командировке, у них квартира свободная. Но потом, думаю, снова вернусь к себе. Без Вероники.
Он помолчал, опустив взгляд, потом вдруг спросил:
— А ты не жалеешь, что тогда нас пустила?
— Нет, — спокойно сказала Наталья. — Лучше однажды поставить границу, чем всю жизнь терпеть, как её переступают.
На кухне зевал Артём — дочка, Лиза, пошла укладывать его спать. Славка улыбнулся, посмотрел в сторону детской.
— Я помню, как он маленький был, только говорить начинал. А теперь уже взрослый. Ты такая молодец, сама справляешься.
— Да время летит быстро, — кивнула Наталья. — Я только кажусь сильной. Будь осторожнее. Ты моргнуть не успеешь — а человек рядом уже стал другим. Не ведись на красивую обертку.
Слава задержался ненадолго. Помог Наталье разобрать ящик с инструментами, собрал капающий кран. Он не оправдывался, не предлагал вернуться — просто был рядом. Как брат, как родной человек, без масок.
После его ухода Наталья села на диван. Закуталась в старый, выцветший плед и впервые за последние месяцы почувствовала, что снова дома. По-настоящему.
Она не винила Веронику. У них с братом просто оказались разные пути. Но в одном она теперь была уверена точно: уступки ради комфорта других часто разрушают свой собственный.
На следующий день Наталья разобрала балкон — вернула шкаф на место, аккуратно натёрла полировку. Дети помогали, Лиза принесла из комнаты книги, расставила по полкам.
— Мам, а можно мы сегодня почитаем про Незнайку? — спросил Артём, перебирая корешки.
— Конечно, сынок. Сегодня я даже голос не сорву — читала только в столовой инструкции по технике безопасности, не спорила ни с кем, — пошутила Наталья, и дети рассмеялись.
Вечером она поставила в духовку картошку, достала маринованные огурцы, и запах наполнил весь дом. Простой, как и всё в их жизни, но настоящий.
Зазвонил телефон. Номер был незнакомый.
— Алло?
— Наталья? Здравствуйте, это Анна Николаевна из школы. Слышала, вы повар в 49-й, вы в отпуске, да?
— Да, всё верно.
— Нам срочно нужен человек. Наши заболели обе. Вы не хотели бы временно поработать у нас? График мягче, зарплата чуть выше. Может, попробуем?
Наталья на секунду замерла. Она не ожидала. Но где-то внутри развернулось что-то приятное. Возможность. Неожиданная, но честная.
— Давайте попробуем, — сказала она, улыбаясь. — Спасибо, что позвонили.
После звонка она тихо сидела на кухне, прислушиваясь к смеху из детской. Всё было так, как надо: не богато, но с уважением. Не идеально, но честно.
Вечером за чаем Лиза вдруг спросила:
— Мам, а Вероника тебя не любила?
Наталья посмотрела в глаза дочери.
— Нет, просто мы с ней разные. Она привыкла командовать. А я привыкла защищать.
— А если кто-то опять будет командовать? — не унимался Артём.
— Тогда я скажу: «Ты не у себя дома, не забывайся». И этого будет достаточно.
Они все засмеялись.
На следующий день Наталья вышла на новую работу. Школа была дальше, но легче добираться. Коллектив тёплый. В столовой — просторно и светло. И ей понравилось. Через два дня ей предложили остаться.
— У вас особый подход, — сказала директор. — Видно, что человек вы хороший. Хотите перейти к нам?
Наталья не думала долго. Она больше не боялась изменений — теперь она знала, как защищать себя. И знала, что её дом — не метры и мебель, а границы, тепло и любовь.
А Слава? Он сделал ремонт, снова стал чаще заходить в гости, приносил детям мороженое и шуточно спорили. Они смеялись.
Жизнь шла вперёд.
И больше никто не пытался перекроить Наталью под себя. Потому что она теперь знала точно: своё место в жизни нужно охранять. Особенно если это — твой дом.