Марина стояла у окна и смотрела, как дворник сгребает опавшие листья в кучу. Октябрь выдался на редкость теплым, и желтые кленовые листья все падали и падали, устилая двор золотым ковром. В руках она держала чашку остывшего чая, а в голове крутились слова соседки Валентины Петровны, сказанные час назад у почтовых ящиков.
— Маринка, прости, что лезу не в свое дело, — начала тогда соседка, нервно теребя ключи от квартиры. — Но ты же меня знаешь, я не сплетница. Просто... твой Сергей... Он с этой, из бухгалтерии, уже полгода встречается. Я их в кафе видела не раз. И в кино заходили вместе.
Марина тогда только кивнула и тихо сказала: «Спасибо за честность, Валентина Петровна». Соседка еще что-то говорила, оправдывалась, что не хотела молчать, что сама через такое прошла, но Марина уже не слушала. Она поднялась к себе на третий этаж, заварила чай и встала у окна.
Двадцать три года брака. Двадцать три года она гладила его рубашки, готовила борщ по субботам, ждала с работы. Родила дочь Катю, которая сейчас училась в Питере на третьем курсе. Пережила его запои в девяностые, когда завод закрылся. Выходила после аварии, когда он месяц лежал в больнице. А он... полгода водил в кино другую.
Чашка дрогнула в руках, и капли чая упали на подоконник. Марина машинально вытерла их рукавом кофты — старой, домашней, с вытянутыми локтями. Когда она последний раз покупала себе что-то новое? Год назад? Два? Все деньги шли на Катю, на учебу, на съемную квартиру в Питере.
Хлопнула входная дверь. Сергей пришел с работы. Как обычно — в половине седьмого. Марина не обернулась, продолжая смотреть в окно. Дворник уже ушел, оставив аккуратные кучки листьев вдоль дорожек.
— Мариш, ты чего у окна стоишь? — голос мужа звучал обыденно, даже весело. — Есть что поесть? Я голодный как волк.
Она медленно повернулась. Сергей стоял в дверях кухни — крупный, слегка располневший, в своей вечной клетчатой рубашке. Седина уже захватила виски, морщины легли у глаз. Но улыбка все та же — открытая, мальчишеская. Той самой улыбкой он покорил ее двадцать пять лет назад на танцах в ДК.
— В холодильнике котлеты вчерашние. Разогреешь в микроволновке.
— А ты что, не будешь ужинать? — он прошел к холодильнику, достал тарелку с котлетами.
— Я не голодная.
Марина прошла в спальню, села на край кровати. В зеркале трюмо отразилась уставшая женщина в старой кофте. Морщинки у глаз, потухший взгляд, седые пряди в когда-то каштановых волосах. Сорок пять лет. Уже не девочка. А той, из бухгалтерии, наверное, тридцать. Максимум.
Она открыла шкаф, достала большую спортивную сумку — ту самую, с которой Сергей ездил на рыбалку. Начала складывать вещи. Белье, джинсы, свитера. Косметичку с полочки в ванной. Документы из ящика комода.
— Ты чего это делаешь? — Сергей стоял в дверях с недоеденной котлетой в руке.
— Собираю твои вещи.
— В смысле? — он нахмурился, но в глазах мелькнула тревога.
— В прямом. Можешь пока пожить у своей... как ее там из бухгалтерии зовут? Лена? Оля?
Котлета выпала из руки, шлепнулась на пол. Сергей побледнел, потом покраснел.
— Марина, послушай...
— Нет, это ты послушай, — она выпрямилась, посмотрела ему в глаза. — Двадцать три года я была хорошей женой. Терпела твои запои, твое хамство, когда выпьешь. Родила тебе дочь. Работала на двух работах, когда ты полгода сидел без денег. А ты полгода водишь другую по кафе. Полгода, Сергей! И я бы никогда не узнала, если бы не Валентина Петровна.
— Это ничего не значит! Просто... захотелось чего-то нового. Ты же понимаешь, мужчинам это нужно!
— Понимаю, — кивнула Марина. — Поэтому и собираю тебе вещи. Иди к своему "новому". А я тут приберусь, отдохну. Первый раз за двадцать три года поживу для себя.
— Да ты что, спятила? Куда я пойду? У нас же Катя, квартира...
— Катя взрослая, сама разберется. А квартира... Забыл? Она на мне записана, мамина была.
Сергей открывал и закрывал рот, как рыба на берегу. Потом взорвался:
— Да ты без меня пропадешь! Кому ты нужна в свои сорок пять? Посмотри на себя — развалина! Я-то хоть мужик, мне можно!
Слова били больно, но Марина только усмехнулась.
— Может, ты и прав. Может, я и развалина. Но это моя жизнь, и я хочу прожить ее без вранья. Вещи собраны. Ключи оставишь на кухонном столе.
Она вышла из спальни, оставив его стоять с открытым ртом. На кухне налила себе свежего чаю, села у окна. Внизу во дворе гуляла женщина с большой рыжей собакой. Пес радостно прыгал в кучи листьев, разбрасывая их во все стороны.
Сергей еще час ходил по квартире, хлопал дверями, что-то бормотал. Потом затих. Марина слышала, как он собирает вещи в спальне, разговаривает по телефону — видимо, с той, из бухгалтерии. Наконец входная дверь хлопнула. На кухонном столе звякнули ключи.
Марина допила чай и расплакалась. Слезы текли и текли, а она не вытирала их. Плакала о прожитых годах, о разбитых надеждах, о том, что больше никогда не будет ждать его с работы. Плакала, пока не стемнело, пока фонари во дворе не зажглись желтым светом.
Потом встала, умылась холодной водой. Посмотрела на себя в зеркало. Да, не девочка. Но и не старуха. Глаза еще блестят, фигура сохранилась. Просто устала. Устала быть удобной, правильной, всепрощающей.
Следующее утро началось странно. Марина проснулась в пустой квартире и не сразу вспомнила, что Сергей ушел. По привычке поставила чайник на двоих, достала две чашки. Потом одну убрала обратно в шкаф.
На работе — она трудилась администратором в небольшой стоматологической клинике — день тянулся бесконечно. Пациенты приходили и уходили, телефон звонил, а Марина машинально выполняла привычные действия. Только Вера, медсестра, заметила неладное.
— Марин, ты чего такая? Заболела?
— Нет, все нормально.
— Да ладно тебе. Я же вижу — глаза красные. С Сергеем поругались?
Марина помолчала, потом коротко сказала:
— Разошлись мы.
Вера ахнула, полезла обнимать, расспрашивать. Но Марина мягко отстранилась — не хотелось обсуждать, жаловаться, выслушивать советы. Просто нужно было пережить этот день, потом следующий, потом еще один.
Вечером она шла домой пешком, хотя обычно ездила на маршрутке. Хотелось подышать воздухом, не думать о пустой квартире. У дома снова увидела женщину с рыжим псом. Собака подбежала к Марине, ткнулась мокрым носом в руку.
— Рекс, нельзя! — женщина подозвала пса. — Извините, он у меня совсем невоспитанный.
— Ничего страшного, — Марина погладила собаку по лохматой голове. — Красивый пес.
— Ирландский сеттер. Три года уже, а все как щенок себя ведет.
Они разговорились. Женщину звали Ольга, жила она в соседнем подъезде. Оказалось, ровесницы — обеим по сорок пять. Ольга тоже недавно развелась, теперь жила с сыном-студентом и Рексом.
— Знаете, первое время тяжело, — призналась Ольга. — Особенно вечерами. Но потом... Знаете, я словно заново родилась. Записалась на йогу, начала бегать по утрам с Рексом. Даже на курсы английского пошла — всегда мечтала выучить.
Марина слушала и думала — неужели и у нее так получится? Неужели можно начать жить заново в сорок пять?
Дома позвонила Катя. Дочь уже знала — Сергей успел нажаловаться.
— Мам, ты как? Папа сказал, ты его выгнала.
— Не выгнала. Попросила уйти.
— Но почему? Вы же столько лет вместе!
Марина вздохнула. Как объяснить двадцатилетней дочери, что количество лет — не показатель счастья?
— Катюш, твой отец встречается с другой женщиной. Уже полгода. Я не могу с этим жить.
В трубке повисло молчание. Потом Катя тихо сказала:
— Я догадывалась. Он последнее время какой-то странный был. Мам, может, тебе приехать ко мне? Хоть на недельку?
— Нет, солнышко. У тебя учеба, не нужно тебе мои проблемы. Я справлюсь.
Они еще поговорили о том о сем. Катя рассказала про экзамены, про новую подругу, про то, что хочет летом поехать в Европу по студенческой программе. Марина слушала и радовалась — дочь выросла самостоятельной, умной. Хоть что-то хорошее осталось от брака с Сергеем.
Ночь прошла тяжело. Марина ворочалась в пустой постели, прислушивалась к каждому шороху. За двадцать три года привыкла засыпать под храп мужа, а теперь тишина давила на уши.
Утром проснулась с твердым решением — нужно что-то менять. Начала с малого — выбросила старую кофту, в которой ходила дома. Достала из дальнего угла шкафа красивый халат — подарок Кати на прошлый день рождения, который так и лежал в упаковке. Сварила себе настоящий кофе, а не растворимый, как обычно.
На работе день прошел спокойнее. Вера больше не лезла с расспросами, только принесла домашние пирожки с капустой — "для поднятия настроения". В обед Марина зашла в парикмахерскую — первый раз за год. Мастер, молодая девушка с разноцветными прядями, критически осмотрела ее волосы.
— Давайте сделаем каре? И мелирование, освежит цвет.
— Давайте, — неожиданно для себя согласилась Марина.
Два часа в кресле пролетели незаметно. Девушка оказалась разговорчивой, рассказывала о своих клиентах, о новых техниках окрашивания. Марина слушала вполуха, разглядывая себя в зеркале. С каждой минутой менялось отражение — исчезла седина, волосы заблестели, лицо словно помолодело.
— Вот и все! Вы просто красавица!
Марина не узнавала себя. Стильная стрижка, светлые пряди, обрамляющие лицо... Она выглядела моложе лет на пять, не меньше.
Вечером снова встретила Ольгу с Рексом. Соседка ахнула:
— Марина? Это вы? Боже, как вам идет!
— Спасибо. Решила немного измениться.
— Правильно! Знаете что, приходите к нам на чай. Сын на тренировке, посидим, поболтаем.
Марина хотела отказаться, но Рекс уже тянул ее за рукав куртки в сторону подъезда. Пришлось согласиться.
Квартира у Ольги оказалась уютной — много цветов, картины на стенах, везде книги. Рекс улегся на своем коврике у балкона, а женщины сели на кухне с чаем и печеньем.
— Знаете, когда Игорь ушел, я думала — все, жизнь кончилась, — призналась Ольга. — Двадцать лет прожили, сына вырастили. А он взял и влюбился в молоденькую коллегу. Банально до тошноты.
— И как вы справились?
— Первый месяц ревела. Потом психолог знакомая сказала — слезами горю не поможешь, начни жить для себя. Я подумала — а что я люблю? И поняла, что не знаю. Все эти годы жила его интересами, его желаниями. Пришлось заново себя узнавать.
Они проговорили до полуночи. Оказалось, у них много общего — обе любили читать, обе мечтали путешествовать, обе откладывали свои желания на потом. Марина рассказала, как хотела в молодости учиться на художника, но родители настояли на экономическом. Ольга призналась, что всегда мечтала о собаке, но муж был против.
— Зато теперь у меня есть Рекс, — она потрепала пса по загривку. — Лучший друг и компаньон для пробежек.
Марина вернулась домой в странном приподнятом настроении. Впервые за эти дни не хотелось плакать. Наоборот, появилось желание что-то делать, менять, пробовать новое.
В выходные позвонил Сергей. Голос у него был виноватый, тихий.
— Марин, давай поговорим. Может, встретимся?
— О чем говорить?
— Ну... Я подумал... Может, погорячились мы? Двадцать три года все-таки.
— Сергей, ты сейчас где?
— У Лены. Но это временно! Она молодая совсем, глупая. Мы не подходим друг другу.
Марина чуть не рассмеялась. Значит, райские кущи оказались не такими уж райскими?
— Сергей, ты сделал выбор. И я сделала. Давай останемся каждый при своем.
— Но как же... Мы же семья!
— Были семьей. Пока ты не решил, что тебе нужно "что-то новое". Живи с этим новым.
Она повесила трубку. Сергей еще звонил несколько раз, но Марина не отвечала. Потом написал длинное сообщение, где каялся, обещал исправиться, просил дать еще один шанс. Марина прочитала и удалила. Нет, не будет она больше прощать, терпеть, делать вид, что все хорошо.
В понедельник на работе случилось неожиданное. Главврач клиники, Павел Андреевич, вызвал ее к себе.
— Марина Николаевна, у меня к вам предложение. Мы открываем филиал в центре города. Нужен опытный администратор, который сможет все организовать с нуля. Зарплата в полтора раза выше. Что скажете?
Марина растерялась. Она десять лет проработала в этой клинике, знала каждый угол. А тут — новое место, новые люди, ответственность.
— Можно подумать?
— Конечно. Но недолго — через месяц открытие.
Вечером она снова встретилась с Ольгой на прогулке. Рассказала о предложении.
— Это же отлично! — воскликнула соседка. — Новая работа, новые возможности. Обязательно соглашайтесь!
— Но я боюсь. Вдруг не справлюсь?
— А вдруг справитесь? Знаете, мой психолог говорила — страх перемен естественен. Но если всегда ему поддаваться, так и просидишь всю жизнь в своей скорлупе.
Рекс в этот момент принес палку и положил к ногам Марины. Она машинально бросила ее, пес радостно помчался следом.
— Видите, даже Рекс считает, что нужно двигаться вперед, — засмеялась Ольга.
На следующий день Марина согласилась на новую должность. Павел Андреевич обрадовался, сразу начал рассказывать о планах, показывать проект нового филиала. Марина слушала и чувствовала забытое ощущение — азарт, интерес к работе. Последние годы она работала на автомате, а тут появилась возможность создать что-то свое.
Дома она достала старый альбом с рисунками — еще школьными, юношескими. Вот натюрморт с яблоками, вот портрет подруги, вот пейзажи родной деревни, где жила бабушка. Неплохо рисовала. Учительница рисования говорила — есть талант, нужно развивать.
На следующий день после работы Марина зашла в магазин художественных товаров. Купила альбом, карандаши, маленький набор акварели. Продавщица, пожилая женщина в очках, одобрительно кивнула:
— Для внуков берете?
— Для себя.
— Вот и правильно! Никогда не поздно начать рисовать. У нас тут рядом студия есть, для взрослых занятия проводят. Хотите, адрес дам?
Марина взяла визитку, сунула в карман. Дома разложила покупки на кухонном столе, открыла альбом. Чистый лист смотрел на нее выжидающе. Она взяла карандаш и начала рисовать вид из окна — двор, деревья, скамейку. Рука помнила движения, линии ложились уверенно.
Так и не заметила, как пролетело два часа. Отложила карандаш, посмотрела на рисунок. Не шедевр, конечно, но вполне узнаваемо. А главное — ей понравилось. Забытое чувство творчества, когда забываешь обо всем, погружаешься в процесс.
В пятницу позвонила Катя.
— Мам, я на выходные приеду. Соскучилась.
— Конечно, приезжай, солнышко!
Марина обрадовалась и забеспокоилась одновременно. Как дочь отреагирует на перемены? На пустую папину половину шкафа, на мамину новую прическу, на рисунки, разложенные по всей квартире?
Катя приехала в субботу утром. Обняла мать, отстранилась, разглядывая.
— Мам, ты что, помолодела? Так классно выглядишь!
— Просто прическу сменила.
— Не только! Ты вся какая-то... другая. Светишься изнутри.
Они сели на кухне, Марина заварила чай, достала любимое Катино печенье. Дочь рассказывала о учебе, о друзьях, о планах на лето. Потом увидела рисунки.
— Это ты рисовала? Мам, я не знала, что ты умеешь!
— В юности увлекалась. Потом забросила. А сейчас решила вспомнить.
— Здорово! А это что за визитка?
Марина рассказала про художественную студию. Катя загорелась:
— Обязательно запишись! Мам, это так круто, что ты начала жить для себя!
— Ты... не осуждаешь? За папу?
Катя помолчала, подбирая слова.
— Знаешь, мам, я давно чувствовала, что вы с папой... ну, не пара. Он тебя не ценил. Все время критиковал, требовал внимания, а сам... Помнишь, как он на твой юбилей забыл? Или как обещал свозить тебя на море и передумал в последний момент?
Марина кивнула. Помнила. Просто привыкла закрывать глаза, оправдывать — устал, много работы, характер такой.
— Я рада, что ты решилась. Правда. Ты заслуживаешь счастья.
Они обнялись, и Марина почувствовала, как с плеч падает последний груз. Дочь поняла, приняла, поддержала. Теперь точно все будет хорошо.
Вечером они втроем — Марина, Катя и Ольга — гуляли с Рексом в парке. Катя и Ольга быстро нашли общий язык, болтали о книгах, фильмах, путешествиях. Рекс носился кругами, пугая голубей.
— А давайте летом вместе куда-нибудь съездим? — предложила Ольга. — Я хочу в Карелию, на озера. Марина, ты как?
— Я... не знаю. Я же одна никуда не ездила.
— Вот и поедем вместе! Катя, ты с нами?
— Если сессию сдам, то с удовольствием!
Марина смотрела на оживленные лица дочери и новой подруги и думала — неужели все так просто? Неужели можно вот так взять и поехать куда захочешь, не спрашивая разрешения, не подстраиваясь под чужие планы?
В понедельник она записалась в художественную студию. Первое занятие назначили на среду. Марина волновалась, как школьница перед экзаменом. А вдруг она самая старшая? А вдруг все давно рисуют, а она только начинает?
Но страхи оказались напрасными. В группе были люди разного возраста — от двадцати до семидесяти лет. Преподаватель, мужчина лет пятидесяти с бородой художника, сразу успокоил:
— У нас тут не академия художеств. Мы рисуем для души, для удовольствия. Главное — не бояться экспериментировать.
Первое занятие было посвящено наброскам. Марина старательно выводила линии, стараясь уловить пропорции вазы с цветами. Сосед слева — мужчина ее возраста — тихо спросил:
— Первый раз?
— Да. А вы?
— Третий месяц хожу. После развода дочь записала, сказала — найди хобби, а то с тоски помрешь. Я сопротивлялся, а теперь затянуло. Меня Михаил зовут.
— Марина.
— Очень приятно. У вас хорошо получается, кстати. Чувствуется опыт.
— В юности немного рисовала.
— Это видно. У вас рука уверенная.
После занятия Марина шла домой окрыленная. В сумке лежал первый "официальный" рисунок, преподаватель похвалил за чувство композиции. А еще... еще был этот Михаил. Интеллигентный, спокойный, с доброй улыбкой. Инженер, работает в проектном институте. Тоже недавно развелся, тоже учится жить заново.
Дома ждал сюрприз. На лестничной площадке стоял Сергей с букетом роз. Вид у него был помятый, небритый.
— Марина, нам нужно поговорить.
— Сергей, я же сказала...
— Нет, выслушай! Я идиот, понимаю. Но я люблю тебя! Эта Ленка... это все ерунда была. Кризис среднего возраста, что ли. Прости меня, я домой хочу!
Марина смотрела на него — на мужчину, с которым прожила больше двадцати лет, родила ребенка, делила радости и горести. Ждала, что шевельнется что-то в душе — жалость, любовь, хотя бы привычка. Но внутри было пусто и спокойно.
— Сергей, иди домой. К Лене. Это теперь твой дом.
— Но она меня выгнала! Сказала, что я старый, скучный, что ей молодой нужен!
Вот оно что. Не любовь привела его к порогу, а безысходность. Некуда идти — вот и вспомнил про законную жену.
— Мне жаль. Но это твои проблемы. У меня теперь своя жизнь.
Она прошла мимо него, открыла дверь. Сергей еще что-то говорил, но Марина уже не слушала. Закрыла дверь, прислонилась к ней спиной. На кухонном столе лежал рисунок из студии. Она взяла его, повесила на холодильник магнитом. Первый шаг к новой жизни.
Работа над открытием филиала захватила полностью. Марина ездила смотреть помещение, встречалась с дизайнерами, заказывала оборудование. Павел Андреевич полностью доверил ей организационные вопросы.
— Марина Николаевна, у вас талант! — говорил он. — Все так четко, продуманно. Может, вам на администратора учиться нужно было, а не на экономиста?
Марина только улыбалась. Ей нравилось создавать что-то с нуля, видеть, как пустое помещение превращается в уютную клинику. Нравилось принимать решения, не оглядываясь на то, что скажет муж.
В студии тоже все складывалось хорошо. Михаил оказался приятным собеседником. После занятий они иногда шли пить кофе в маленькую кофейню неподалеку. Говорили о живописи, о книгах, о жизни. Михаил рассказал, что у него взрослый сын, живет в Москве, работает программистом.
— Знаете, Марина, я двадцать пять лет чувствовал себя функцией. Муж, отец, добытчик. А кто я сам — не понимал. Сейчас вот учусь заново. И рисование помогает. Когда рисуешь, все лишнее уходит, остаешься наедине с собой.
Марина кивала — она чувствовала то же самое. За мольбертом забывались все проблемы, существовали только цвет, линия, композиция.
В начале декабря открылся новый филиал клиники. Марина волновалась больше, чем в день собственной свадьбы. Все ли готово? Не забыла ли чего? Но открытие прошло идеально. Пациенты остались довольны, врачи хвалили удобное расположение кабинетов, Павел Андреевич пожал ей руку:
— Марина Николаевна, вы наша звезда! Премию получите обязательно.
После открытия коллеги устроили небольшой фуршет. Марина стояла с бокалом шампанского и не могла поверить — неужели она это сделала? Сама, без чьей-либо помощи?
— Марина Николаевна, можно вас на минутку? — к ней подошел молодой доктор из нового филиала. — Я хотел поблагодарить. Вы создали такую атмосферу... Даже работать приятно.
Домой она вернулась поздно, усталая, но счастливая. На автоответчике мигала лампочка — три пропущенных от Сергея. Марина стерла сообщения, не слушая. Этот этап жизни закончен, пора двигаться дальше.
В выходные позвонила Ольга:
— Марин, у меня идея! Давай Новый год вместе встретим? Ко мне приедет сестра с семьей, ты Катю позови. И еще... Можно я кое-кого приглашу?
— Кого?
— Моего преподавателя йоги. Очень интересный мужчина, кстати, не женат. Вы друг другу понравитесь!
Марина рассмеялась:
— Оль, не нужно меня сватать!
— А я и не сватаю! Просто познакомлю с хорошим человеком. Мало ли что...
Марина согласилась. Почему нет? Новый год, новая жизнь, новые знакомства.
Декабрь пролетел в хлопотах. Нужно было доделывать дела в филиале, готовить отчеты за год. Дома Марина впервые за много лет поставила елку — раньше Сергей говорил, что это пустая трата денег. Купила новые игрушки, гирлянды, мишуру. Квартира преобразилась, стала праздничной, уютной.
Катя приехала тридцатого, привезла подарки и новости:
— Мам, меня на стажировку в Германию приглашают! На полгода, с февраля!
— Катюш, это же замечательно!
— Ты не против? Я же далеко буду...
— Солнышко, конечно езжай! Это такая возможность! А я... может, в гости приеду. Всегда мечтала Европу посмотреть.
Вечером тридцать первого Марина с Катей пришли к Ольге. Квартира была украшена, пахло мандаринами и хвоей. Сестра Ольги с мужем и дочерью-подростком суетились на кухне. Рекс носил в зубах новогоднюю шапку.
— А вот и наш преподаватель! — Ольга открыла дверь.
На пороге стоял... Михаил. Тот самый, из художественной студии. Он тоже удивился, увидев Марину.
— Так вы знакомы? — ахнула Ольга. — Вот это совпадение!
Оказалось, Михаил в свободное время преподает йогу — увлекся после развода, даже курсы инструкторов закончил. Мир тесен.
Новогодний вечер прошел весело. Ели оливье, пили шампанское, смеялись над шутками. Дети — Катя и дочь сестры Ольги — быстро подружились, обсуждали музыку и фильмы. Взрослые вспоминали молодость, пели песни под гитару, которую достал муж Ольгиной сестры.
Под бой курантов загадывали желания. Марина закрыла глаза и подумала — хочу, чтобы этот новый этап жизни был счастливым. Чтобы Катя осуществила свои мечты. Чтобы у меня хватило сил не оглядываться назад.
— С Новым годом! — Михаил чокнулся с ней бокалом. — Пусть сбудется все загаданное!
После полуночи молодежь ушла гулять, а взрослые остались за столом. Разговор зашел о планах на будущий год.
— Я хочу выставку организовать, — сказал Михаил. — Наш преподаватель обещал помочь. Небольшую, в кафе каком-нибудь, но все же...
— Отличная идея! — поддержала Ольга. — Марин, ты участвовать будешь?
— Я? Нет, что вы, я же только учусь...
— А чего ждать? — Михаил посмотрел на нее серьезно. — Знаете, я понял одну вещь — откладывать жизнь на потом глупо. Нужно брать и делать.
Марина задумалась. А ведь правда — сколько можно готовиться к жизни? Ей сорок пять, больше половины прожито. Если не сейчас, то когда?
В три часа ночи стали расходиться. Михаил вызвался проводить Марину с Катей.
— Я в той же стороне живу, — пояснил он.
На улице падал снег. Редкие прохожие спешили по домам. Катя шла впереди, фотографировала заснеженные деревья на телефон. Марина и Михаил шли молча, но это было комфортное молчание.
— Спасибо за вечер, — сказала Марина у подъезда.
— Это вам спасибо. Я давно так хорошо Новый год не встречал. Может... может, как-нибудь в театр сходим? Или на выставку?
— С удовольствием.
Они попрощались, и Марина с Катей поднялись домой. Засыпая, Марина думала — какой странный год. Начался с предательства и боли, а заканчивается... надеждой? Предвкушением? Ощущением, что все только начинается?
Январь принес новые заботы. Катя уехала обратно в Питер готовиться к поездке в Германию. В клинике начался наплыв пациентов после праздников. В художественной студии готовились к выставке.
Марина решилась участвовать. Выбрала три работы — осенний пейзаж, натюрморт с яблоками и портрет Кати. Преподаватель одобрил выбор:
— У вас очень теплые работы, Марина. В них есть душа.
С Михаилом они встречались все чаще. Ходили в театр, на концерты, просто гуляли по заснеженным улицам. Он оказался внимательным, тактичным, с прекрасным чувством юмора. Не давил, не торопил, просто был рядом.
— Знаете, Марина, — сказал он как-то за чашкой кофе, — я боялся, что больше никогда не смогу довериться женщине. После развода мир рухнул. А потом встретил вас и понял — можно начать сначала. В любом возрасте.
В феврале Катя улетела в Германию. Марина провожала ее в аэропорту, старалась не плакать.
— Мам, ну что ты! Я же не навсегда! И ты приедешь весной, да?
— Обязательно приеду.
— И Михаила с собой бери. Он хороший.
— Катя!
— А что? Я же вижу, как он на тебя смотрит. И ты... ты с ним счастливая.
Самолет улетел, а Марина еще долго стояла у окна. Дочь выросла, улетела жить свою жизнь. Грустно и радостно одновременно.
Дома ждало сообщение от Михаила: "Как проводили? Если грустно, могу приехать с тортом и хорошим фильмом".
Марина улыбнулась, набрала ответ: "Приезжайте. Торт обязателен".
В марте состоялась выставка. Небольшое кафе в центре города согласилось на месяц разместить работы учеников студии. Марина нервничала страшно — а вдруг ее картины никому не понравятся?
На открытие пришло неожиданно много народу. Ольга с сыном, коллеги из клиники, даже Павел Андреевич заглянул. Люди ходили вдоль стен, разглядывали картины, что-то обсуждали.
— Мам? — знакомый голос заставил обернуться.
У ее работ стоял Сергей. Постаревший, осунувшийся, в мятом пальто.
— Сергей? Ты что здесь делаешь?
— Катька позвонила, сказала про выставку. Я... я не знал, что ты рисуешь.
— Много чего ты обо мне не знал.
Он молча смотрел на портрет дочери, потом тихо сказал:
— Красиво. Талантливо. Я дурак был, Марин. Всю жизнь рядом с тобой прожил и не видел, какая ты... особенная.
— Сергей...
— Не бойся, приставать не буду. Я просто... хотел сказать. И еще — будь счастлива. Ты заслужила.
Он ушел, сутулясь и явно стесняясь своего вида среди нарядной публики. Марина смотрела ему вслед и чувствовала... жалость? Нет, скорее грусть по тому, что могло бы быть, но не случилось.
— Марина, вас тут спрашивают! — позвала Ольга.
У картин стояла элегантная женщина средних лет.
— Это вы автор? Я хочу купить вот этот осенний пейзаж. Он напомнил мне детство, дачу у бабушки...
Первая продажа! Марина не могла поверить — кто-то хочет купить ее картину!
Вечером, когда гости разошлись, они с Михаилом сидели в опустевшем кафе.
— Ну что, художница, довольны?
— Даже не верится. Кто-то купил мою работу!
— Потому что она прекрасна. Как и вы.
Он взял ее руку, переплел пальцы. Марина не отстранилась. После стольких месяцев одиночества было так хорошо чувствовать тепло другого человека.
— Марина, я хочу сказать... Мы оба взрослые люди, за плечами неудачный опыт. Но может, попробуем? Без спешки, без обещаний вечной любви. Просто будем вместе?
Вместо ответа она сжала его руку крепче.
Весна пришла рано. В апреле уже цвели яблони, город утопал в бело-розовой пене. Марина готовилась к поездке в Германию — Катя ждала, строила планы, что покажет маме.
— И Михаила бери! — повторяла дочь в каждом разговоре. — Тут столько музеев, ему понравится!
Михаил сначала отнекивался — неудобно, мы же не так давно вместе. Но Марина настояла:
— Поехали. Катя права — вместе интереснее.
За день до отъезда позвонила Ольга:
— Марин, тут такое дело... Помнишь, я про Карелию говорила? Так вот, я путевки купила. На июль. Домик у озера, лес, грибы-ягоды. Вы с Михаилом поедете?
— Оль, ну мы же в Германию собираемся...
— Так это ж в июле! Успеете съездить и вернуться. Марин, ну пожалуйста! Мне одной с Рексом скучно будет!
Марина рассмеялась. Еще год назад ее график был расписан по минутам — работа, дом, готовка, стирка. А теперь — выставки, поездки, планы на лето. Словно жизнь решила компенсировать годы рутины.
В аэропорту Михаил волновался больше ее:
— Я за границей последний раз в девяностых был. А вдруг что не так сделаю?
— Не волнуйтесь, прорвемся, — Марина взяла его под руку. — Главное — мы вместе.
Самолет взлетел, и Марина прильнула к иллюминатору. Внизу оставался город, старая жизнь, привычки и страхи. А впереди ждало неизвестное — новые страны, новые впечатления, новые открытия.
"Спасибо", — мысленно сказала она Валентине Петровне, соседке, которая решилась сказать правду. Спасибо Сергею — за то, что дал повод начать сначала. Спасибо Ольге и Рексу — за дружбу и поддержку. Спасибо Кате — за понимание. Спасибо Михаилу — за то, что показал: любовь возможна и после сорока пяти.
Она откинулась в кресле и закрыла глаза. Где-то там, далеко внизу, осталась женщина в старой кофте, которая боялась перемен. А здесь, на высоте десять тысяч метров, летела другая Марина — художница, путешественница, женщина, которая училась быть счастливой.
Жизнь только начиналась.