На кухне пахло свежим борщом – Наталья Васильевна старалась, как всегда, создавать уют.
Это было необходимо особенно сегодня, когда дочь Аглая наконец-то заглянула после двух недель "завала на учебе".
Сама Аглая, а теперь – Кристина, нервно перебирала салфетку на столе, чувствуя внутри себя напряжение.
- Ну как, дочка, сессия? – Виктор Петрович, массивный, с привычной строгостью во взгляде, отложил газету.
- Справилась, пап, почти все пятерки, – ответила девушка, избегая встретиться с его взглядом.
Ее новое имя Кристина, пока висело в воздухе не озвученным табу. Девушка не решалась рассказать родителям о смене имени, от которого она морщилась все эти годы.
- Аглая, достань, пожалуйста, из моей сумки сметану, забыла про нее. К борщу как раз пойдет, – попросила Наталья Васильевна, моя посуду.
Ее руки слегка задрожали, будто бы она что-то почувствовала. Аглая-Кристина встала и прошла в прихожую к маминой объемной сумке.
Однако неожиданно она увидела, что не закрыла свою сумку, из которой виднелся краешек ее нового паспорта.
Девушка потянулась за ним и нечаянно выронила на пол. Наталья Васильевна, почувствовав затянувшуюся паузу, вышла из кухни.
Ее взгляд упал сначала на дочь, застывшую как статуя, а затем – на раскрытый паспорт на полу.
На страницу с фотографией и на имя. "Кристина Викторовна Соколова", - беззвучно прочитала она.
Тишина в прихожей стала звенящей. Наталья Васильевна медленно подошла к дочери, наклонилась и подняла паспорт.
Женщина несколько секунд смотрела в него, не веря тому, что видела. Она посмотрела на дату выдачи – три месяца назад.
Глаза Натальи Васильевны, обычно добрые и теплые, вдруг стали узкими, ледяными щелочками.
- Что... это такое? – голос женщины был едва слышен, но каждый слог резал воздух.
- Мама, я могу тебе все объяснить... – Кристина начала говорить дрожащим голосом.
- Объяснить? – Наталья Васильевна вдруг закричала, тряся паспортом перед лицом дочери. - Объяснить, что это за паскудство?! Кристина? Где наша Аглая?! Кто ты такая?!
На шум из кухни пришел Виктор Петрович. Увидев паспорт в руках жены, ее лицо, искаженное гневом и болью, и бледную дочь, он мгновенно, что ссора произошла не на пустом месте.
- Что тут происходит?! – рявкнул отец.
- Посмотри! – Наталья Васильевна протянула ему паспорт дочери. - Посмотри, что она натворила! Предала нас! Предала бабушку, в честь которой мы ее назвали!
Виктор Петрович уставился в паспорт. Его мощная рука сжала обложку так, что кожа на костяшках побелела.
Несколько секунд он смотрел в паспорт, а потом поднял голову. Взгляд, которым мужчина пронзил дочь, был полон не просто гнева, а настоящего ужаса и ощущения глубочайшего предательства.
- Аглая Викторовна Соколова, – произнес он с ледяной четкостью, подчеркивая каждую букву ее старого имения. - Ты сошла с ума? Без спроса? Тайком? Словно вор?
- Пап, мне 19 лет! Я имею право! – попыталась возразить Кристина, почувствовав, как дрожь разлилась по всему ее телу. - Имя "Аглая"... оно мне никогда не нравилось... Оно было тяжелым, старомодным! Оно меня просто... душило...
- Душило? – Наталья Васильевна заломила руки. - Мы его выбирали с любовью! Долго думали! Это имя твоей прабабушки, умницы, красавицы! А ты... ты его в помойку выбросила, как и нас... Как ты могла сменить имя?
- Я не вас выбросила! Я просто хочу быть собой! Кристиной! Это мое решение! – голос девушки окреп, в нем зазвучала отчаянная решимость. - Не Аглаей, а Кристиной!
- Свое решение? – Виктор Петрович сделал шаг вперед, его тень накрыла дочь. - Предательство – вот твое решение! Ты отреклась от корней! От семьи! От всего, что мы тебе дали! От истории... бабушка бы в гробу перевернулась, узнав о том, что ты натворила.
Мужчина снова покрутил паспорт в руках и грубо швырнул его на пол, как ненужную вещь.
- Пока ты не вернешь все, как было, – Виктор Петрович проговорил эту фразу медленно, – пока ты снова не станешь Аглаей Викторовной Соколовой, нам с тобой не о чем разговаривать. Ты для нас – чужая... Кристина... У меня не было дочери с таким именем.
Слова отца ударили девушку, как крепкая пощечина. Кристина (она уже не чувствовала себя Аглаей) посмотрела на мать, плачущую беззвучно, отвернувшись к окну и на отца, стоящего как скала, с непроницаемым, каменным лицом.
Люди, которые дали ей жизнь, не могли принять ее выбор. В их представлении она должна была быть совсем другой.
- Я не чужая вам, – прошептала Кристина, но ее голос потерялся в гнетущей тишине.
Она увидела в глазах родителей стену. Стену, возведенную из боли, гнева и абсолютного неприятия.
- Я ваша дочь. Просто... имя другое...
- Наша дочь – Аглая, – отрезала Наталья Васильевна, не оборачиваясь. - А Кристину мы и знать не хотим! Ты еще родителей поменяй... чего тебе стоит... какая разница...
Голос ее был хриплым от слез. Девушка поняла, что спорить, объяснять, доказывать что-то – просто бесполезно.
Она медленно взяла с вешалки свою куртку, а потом подняла с пола тот самый паспорт.
- Я... я, пожалуй, поеду, – сказала тихо девушка. - Вам нужно время, чтобы принять меня...
Никто ей ничего не ответил. Наталья Васильевна прислонилась спиной к дверному косяку, а Виктор Петрович уставился в стену, сжав кулаки.
Кристина надела куртку, взяла свою сумочку и открыла дверь. Как только она вышла, Наталья Васильевна горько разрыдалась в полный голос.
Виктор Петрович подошел к кухонному столу и грузно опустился на стул. Он взял ложку, ткнул ею в остывший борщ, но есть не стал.
Просто с пренебрежением посмотрел на красную жидкость, в которой плавали куски свеклы.
Прошел месяц
Кристина звонила родителям, но те не брали трубки и не реагировали на ее сообщения.
Они всем своим видом показывали, что не хотят общаться с "новой" дочерью, им нужна была только "старая".
Остальные родственники, узнав о том, что Аглая стала Кристиной, тоже стали коситься на нее и ворчать об открытом предательстве.
Девушка надеялась, что пройдет время и все встанет на свои места. Однако ситуация только усугубилась.
Родители не хотели с ней контактировать. Попытка поговорить с ними обернулась неудачей.
Виктор Петрович и Наталья Васильевна просто не открыли ей дверь, хоть и были дома.