Алина никогда не думала, что ее брак разрушит чужое одобрение. Нет, не сплетни соседей. А тысячи лайков и восторженных комментариев от незнакомцев на личной странице ее мужа, Стаса. Для него их семья была не тихой гаванью, а успешным проектом.
Когда они разводились, он не торговался за квартиру или машину. Его волновало другое.
— Мне нужен четкий график, — заявил он с холодным профессионализмом, будто обсуждал бизнес-план. — Среда после обеда и вся суббота. У нас с Кирой запланированы съемки для блога.
Алина замерла, пытаясь осознать услышанное.
— Стас, мы говорим о твоей дочери, а не о реквизите для твоих постов!
Но он смотрел на нее как на непонятливого партнера, срывающего выгодную сделку. Для него, популярного «мотиватора» и автора курсов об «осознанной жизни», образцовый отец был краеугольным камнем бренда. И этот бренд приносил ему очень реальные деньги.
А ведь начиналось все так красиво. Стас, харизматичный и остроумный, казался человеком, который умеет жить полной грудью. Алина, успешный архитектор, привыкшая к миру точных расчетов и строгих линий, была очарована его легкостью. Он так убедительно рассуждал о семейных ценностях, что она поверила — вот он, мужчина, с которым можно построить настоящую крепость.
Но очень скоро выяснилось, что крепость должна быть с идеальным фасадом, выставленным на всеобщее обозрение.
Их первый совместный пикник Алина помнит до сих пор. Солнце, плед, корзинка с едой. Но вместо того, чтобы наслаждаться моментом, Стас полчаса выстраивал композицию для фото: поправлял угол падения света на сэндвич, просил Алину «естественно» рассмеяться в тридцать третий раз. Когда она, устав, просто откусила яблоко, он рассердился: «Ну вот, ты испортила кадр!»
С рождением Киры его блог обрел новую, золотую жилу. Он понял, что тема идеального отцовства — это джекпот, который принесет ему не только лайки, но и выгодные контракты. Каждый ее шаг, каждое слово документировалось и подавалось под соусом «отцовского счастья». Он дарил ей не те игрушки, о которых она просила, а те, что выглядели эстетично в кадре — деревянные, экологичные, но совершенно скучные для ребенка.
Однажды Алина не выдержала и купила Кире простую, но ужасно желанную ярко-розовую пластиковую куклу. Увидев ее, Стас скривился:
— Что это за безвкусица? Она не вписывается в нашу концепцию. Убери ее, пока я снимаю.
Настоящая, не прилизанная жизнь его бесила. Когда Кира болела, он уезжал на «срочные встречи», потому что «сопли и красные глаза — это не тот визуал, который ждут мои подписчики». Когда дочка падала и разбивала коленку, его первой реакцией было не обнять и утешить, а досада, что день съемок сорван.
— Ты живешь в выдуманном мире! — однажды крикнула Алина в отчаянии.
— Этот мир нас кормит! — отрезал он. — А ты просто не ценишь то, что я создаю.
Развод стал для Алины спасением. Она мечтала подарить дочери нормальное, живое детство: с грязными ладошками, спонтанными прогулками под дождем и тихими вечерами с книжкой, а не с кольцевой лампой, светящей в лицо.
Но Стас не собирался отказываться от своего самого ценного «актива».
Он исправно забирал Киру по графику. А потом Алина видела в его блоге сияющие фотографии: «Нет ничего важнее времени, проведенного с дочерью! #папаидочь #смыслжизни». На фото счастливая Кира в безупречном наряде позирует в модном кафе или на фоне живописного заката.
А вечером домой возвращался измученный ребенок.
— Мамочка, папа опять на меня ругался, — шептала Кира, пряча лицо у нее на коленях. — Я случайно капнула соком на платье, а он сказал, что я его подвожу и не думаю о его работе.
Шантаж был тонким, публичным. Он не угрожал, он ставил ее в безвыходное положение.
«Нам с Кирой предложили стать лицами нового семейного курорта. Если ты ее не отпустишь, мне придется объяснить своей аудитории, что ты препятствуешь нашему общению. Ты же не хочешь, чтобы тысячи людей считали тебя злой матерью?» — писал он ей.
И Алина, боясь травли, отпускала.
Апогеем стал шестой день рождения Киры. Стас устроил грандиозную вечеринку в арендованном лофте, куда позвал не друзей дочери, а других блогеров и «партнеров». Весь праздник был одной большой рекламной интеграцией. Уставшая от шума, вспышек и необходимости постоянно улыбаться на камеру, Кира спряталась под столом с подаренным плюшевым мишкой. Стас нашел ее, вытащил за руку и, наклонившись, прошипел так, чтобы никто не слышал:
— А ну-ка вернись к гостям и улыбайся! Все смотрят! Ты портишь мне праздник!
В тот вечер Алина поняла: она борется не за график встреч. Она борется за душу своего ребенка. Разве у нее был другой выбор?
Она пошла к юристу. Процесс был адом. Стас тут же вынес конфликт в публичное поле, выставляя себя страдающим отцом, которого «озлобившаяся бывшая» лишает единственной радости. На Алину обрушился шквал ненависти от его подписчиков.
Но у нее были свои доказательства: скриншоты его манипулятивных сообщений и, главное, заключение детского психолога, к которому она тайно водила Киру. В заключении черным по белому было написано: «Девочка воспринимает встречи с отцом как работу, испытывая постоянный стресс из-за страха не соответствовать его ожиданиям и „испортить кадр“. Это приводит к развитию тревожного расстройства».
Суд не лишил Стаса отцовских прав. Но он вынес решение, которое для Стаса было страшнее любого штрафа: полный запрет на любую публичную фото- и видеосъемку дочери и публикацию ее изображений до достижения ею возраста, когда она сама сможет дать на это осознанное согласие. Встречи были разрешены, но без камер, телефонов и ассистентов.
Для его онлайн-империи это был сокрушительный удар. Образ идеального отца, который он так тщательно выстраивал, рассыпался в прах.
В прошлую субботу Алина и Кира пекли блины. Они получились немного кривоватыми, некоторые подгорели. Кира, хохоча, измазала нос в муке, и никто не крикнул ей «замри для фото!». И в этот момент абсолютного, неидеального счастья Алина поняла, что победила.
А Стас? Он недавно анонсировал свой новый авторский курс. Называется «Гармония и ресурс. Как пережить предательство и стать сильнее». Конечно, с промокодом на скидку для первых ста участников.