6.
И все закончилось с грохотом первой упавшей бомбы, воем самолетов. Вновь лето. И вновь ни покоя, ни мира. От близких взрывов здание школы потряхивало. В аквариуме с рыбками, соседями Акулины, ходили волны, и рыбки метались от одной прозрачной стены к другой.
И вот - взрывной волной вышибло раму, один из обломков ее ударил в аквариум, и , рикошетом в стеклянный ящик Акулины. Аквариум раскололся, вода хлынула из него вместе с рыбами.
Оглушенная слегка черепаха выбралась осторожно, чтобы не порезаться, из разбитого ящика, не удержавшись, сорвалась с края стола. Упала на мягкое. На полу лежал без сознания Борис Олегович.
В далеко откинутой руке блестели
очки, на удивление, целые. Вода из аквариума вместе с рыбами плескалась на живот его, на ноги.
От этого, похоже, он очнулся. Черепаха сидела у него на груди и смотрела в глаза своими безмятежными бусинами.
- Жива , Тортилла?- надел очки, взял ее в руку, начал подниматься потихоньку, кряхтя. Вроде цело все. На рыбок посмотрел, на аквариум, только рукой махнул.
Борис Олегович жил в небольшом домике на окраине городка. Пару дней они с Акулиной отслеживались, приходили в себя, а когда на соседней улице застрекотали мотоциклы и где-то недалеко послышались лающие слова чужой команды, очередь автоматная, тогда надел учитель пальто теплое, на ватине, шляпу, вещмешок взял с сухарями и салом, сунул за пазуху Акулину, и сказал : Пора двигать. Здесь нам, Тортилла, делать нечего.
Он шел, и разговаривал с ней, выбирая дорогу между завалами ветвей и сырыми низинками, заросшими папоротником.
- Сейчас дойдем до сторожки, там Михалыч. Он нас дальше в лес переправит. Нам с этими, с оккупантами не по дороге. Ты не думай, к вечеру у костра сидеть будем, у наших.
Акулина слушала, задремывала понемногу под теплым пальто на теплой груди учителя.
В сторожке Михалыча не оказалось. Был только племянник его Василь, бывший ученик Бориса Олеговича.
- А вы до дяди? К партизанам, поди? Так я враз за ним слетаю. Вы посидите, отдохните пока, быстро я.
Прошло с полчаса. Что-то тревожно было Борису Олеговичу.
- Сидим тут с тобой, Тортилла, как в западне. А ну его, давай ка сами выбираться.
И еще не отошел от сторожки далеко, а услышал говор не наш, и , срывающийся голос Василя:
- Тут он был, вот только что, на что ж мне брехать, герр офицер?
И снова чужая речь.
- Та куда ж он мог деться? Дождаться обещался.
И надо ж было выглянуть из-за дерева учителю, хотя Акулина упиралась всеми четырьмя в грудь его, пыталась не пустить. Но выглянул. Ударила автоматная очередь, не по ним, в никуда, с досады. Борис Олегович упал. Потом сообразил, что не ранен, сила пули была такой - на ногах не удержался. Лежа ощупал пальто. Две дыры, и из них лезла вата. Руку за пазуху сунул, вытащил Акулину. Голова у черепашки болталась, как у неживой, лапы были наполовину спрятаны, а на панцире глубокая борозда от немецкой пули. Но, ни крови, ничего.
- Тортилла, Тортиллочка...
А Акулина в это время беседовала с Небесной Черепахой. Хорошо ей было, тепло, уютно.
- Иди, - сказала вдруг Небесная : иди обратно. Увидимся мы еще. Не раз увидимся.
Открыла глаза, голову чуть втянула, но держалась она на шее плохо, трясло Акулину.
- Ожила, ожила, милая, ну это ничего, это контузило тебя. К ночи у костра греться будем.
Но к ночи не дошли. Заночевали в кустах лещины, а утром снова блукали по лесу, и, лишь к обеду наткнулись на партизан.
Отряд сформировался где-то с месяц назад, состоял в основном из окруженцев, все пытающихся догнать ускользающую линию фронта, и, у городка, где жил Борис Олегович, вновь опоздали.
Много и местных, из тех, кто не хотел жить под оккупантами, или просто решил хлебнуть вольной жизни, влились в лесную дружину. Вот только вольности в отряде не было. Старший политрук Новиков завернул такую дисциплину, что хуторские бородачи, прошедшие, кто мировую, а кто в догонку и гражданскую, только покряхтывали:
- Суров командир. Не забалуешь.
Местные все, считай, знали учителя, поэтому приняли его в отряд без особого недоверия. Новиков, учитывая возраст, определил его в помощь Татьяне, санинструктору.
7.
Прошел месяц почти лесной жизни Акулины. Борис Олегович, сменившийся с караула, дремал, сидя на лежанке, держа очки в руке. Устал он за последнее время, сказывался и возраст. Акулина тоже дремала, прислонившись к теплой его ноге. На лежанке было хорошо, спокойно.
И в этот момент началась атака.
Хотя отряд Новикова был невелик, около полусотни кадровых, да примерно столько же из окрестных деревень, но фашисты не собирались оставлять у себя в тылу и небольшое партизанское формирование. Район для отряда был новый. Разведка не сработала.
Минометы ударили враз, с трех сторон, отжимая отряд к сухому оврагу, на высоком склоне которого, накапливались автоматчики.
Борис Олегович, со сна, плохо соображая, сунул Акулину в карман пальто, схватил винтовку, прислоненную к лежанке и выскочил из землянки, в грохот и дым.
Минометы били кучно и , практически беспрерывно. Свист осколков гас в стволах деревьев, и не только.
Учитель упал за ближайший бугорок земли, и попытался сообразить, куда стрелять.
Акулина в кармане затихла, закрыла глаза, голова ее тряслась тихонько, и мыслей не было никаких.
В этот момент ощутила она присутствие Небесной Черепахи.
Но такой никогда еще не видела ее Акулина.
Вытянув до предела шею, высоко задрав голову, в ярости и силе, в заботе материнской она накрыла куполом своего панциря весь отряд.
И мины рвались в болотистых бочажках, без разброса осколков, пули впивались в деревья, а не в человеческую плоть. И, даже взрывы, как будто, стали потише.
Раскрыв пасть, Небесная Черепаха издала скрежещуще стонущий рев, напоминающий звук подлетающего фугаса, и гитлеровцы перенесли огонь минометов на склон оврага, устроив настоящее месиво из своих автоматчиков.
Увидев это, Новиков поднял отряд в атаку, и пошел на прорыв сквозь минометы.
Опомнились глубоко в лесу. Четверых не досчитались. И были они убиты до того, похоже, к как появилась Акулинина покровительница. Все оглядывали себя т друг друга, не веря чуду, поражаясь собственной неуязвимости.
А Акулина вдруг ощутила жуткий голод, она заворочалась, чтобы выпустил ее Борис Олегович на скудную, болотную травку.
Беда случилась поздней осенью уже. Когда брали немецкий продсклад, учителя взяли проводником, как местного, тем более, что склад размещался в здании школы. Все было продуманно, сработано, по-военному четко. Три подводы под завязку загрузили немецкой жратвой, но осколок, брошенной патрульным гранаты, достал все же Бориса Олеговича. Его по быстрому уложили на одну из подвод, и ушли в лес. Ранило в ногу, колено и ниже. Рана была плохая, кровь сочилась, от сочилась, осколки кости торчали наружу. Акулину он с собой не взял тогда. Сидела она в землянке, дремала, слушала как буржуйка бухтит.
Принесли, положили. Медсестра Таня что могла сделала, и руками развела.
Через три дня ждали самолет.
- Дотянет?- Новиков спросил.
- Должен, я тут еще приготовила..
- Хорошо. Готовьте. Эвакуируем.
Взлетевший на рассвете с прифронтового аэродрома, немецкий истребитель, был опытен.
Начиная с Испании, он привык, что небо принадлежит орлам Геринга. И сам считал себя одним из орлов. Чутье опытного асса, вышедшего на свободную охоту, подсказывало, что где-то рядом самолет. Чужой. Но он его не видел. Меняя высоту и скорость, спускаясь почти к вершинам деревьев, он не видел самолета, который чувствовал. И это было странно.
Конечно, рядом с неторопливым У -2, так же неторопливо брела Небесная Черепаха, делая невидимой эту летающую скорлупку с Акулиной внутри.
И если бы здесь случился сторонний наблюдатель, он увидел бы на полупрозрачном огромном панцире остатки того, что когда-то было плоской землей. Видение давно ушедшей веры, растаявшее вместе с уходом верующих.
До Москвы долетели благополучно. Наш летчик, видевший мессер, который минут десять болтался рядом, но так и не открыл огонь, был не просто удивлен. Он не понял.