— Неужели это такая большая цена за спокойствие?
Этот вопрос Алла задала себе шепотом, стоя перед зеркалом в пустой прихожей. В руке она держала телефон с фотографией стрижки «пикси», которую так и не решилась сделать. За стеной, в гостиной, смеялся Егор, рассказывая что-то своему брату. Его смех, который она когда-то так любила, теперь казался ей звуком захлопывающейся клетки. Красивой, уютной, но все-таки клетки. Она вздохнула, удалила фото и пошла наливать гостям чай.
________________________________________
Это началось восемь лет назад.
Они были женаты чуть больше года, и любовь еще пахла свежестью, как первая весенняя гроза. Алла, уставшая от вечного ухода за густыми волосами ниже лопаток, в один прекрасный день сделала смелое каре. Она влетела в их съемную однушку, как на крыльях, предвкушая восторг Егора.
Он сидел за компьютером. Обернулся. Улыбка на его лице застыла, а потом медленно сползла, словно тающий снег. Он долго молчал, обводя ее изменившийся облик тяжелым, изучающим взглядом.
— Зачем? — наконец спросил он.
— Что «зачем»? — не поняла Алла, весело тряхнув новой прической. — Тебе не нравится? Мне так легко стало, представляешь!
— Ты должна была посоветоваться со мной, прежде чем стричь волосы так коротко, — обиженно произнес он. Голос был тихим, но в нем звенела сталь.
— Посоветоваться? Егор, это же мои волосы.
— Это волосы женщины, которую я люблю. Я влюбился в девушку с роскошной косой, а не в мальчика-подростка. Ты же знаешь, как я любил копну твоих волос. Как я любил их расчесывать... Это было... частью тебя. Частью нас.
Он говорил так искренне, с такой неподдельной болью в голосе, что Алла почувствовала себя виноватой. Предательницей. Она подошла к нему, обняла за плечи.
— Прости. Я не думала, что для тебя это так важно. Они отрастут.
— Конечно, отрастут, — он вздохнул, но уже не так тяжело. Он притянул ее к себе, уткнулся носом в ее шею, в то место, где раньше падали пряди. — Просто... в следующий раз, давай такие вещи решать вместе, ладно? Мы же семья.
«Решать вместе». Эта фраза тогда показалась ей верхом нежности и единения. Она и не заметила, как ее «я» начало растворяться в этом уютном и требовательном «мы».
Волосы она, конечно, отрастила.
________________________________________
Прошло четыре года.
Они переехали в свою собственную двухкомнатную квартиру, купленную в ипотеку. На свет появилась дочка, Маша, копия Егора, с такими же серьезными серыми глазами. Алла растворилась в материнстве, и вопрос о стрижке больше не поднимался. Длинные волосы, собранные в практичный пучок или хвост, стали ее униформой.
Егор превратился в солидного мужчину. Начальник отдела в IT-компании, он точно знал, чего хочет от жизни, от работы и от своей семьи. Он хотел, чтобы все было правильно. Красиво. Чтобы его жена была эталоном женственности, а его дом — полной чашей.
Однажды Алла, устав от декретной рутины, решила устроить им романтический вечер. Она оставила трехлетнюю Машу у своей мамы, приготовила ужин и надела новое платье. Оно было шелковое, цвета спелой вишни, с открытыми плечами. Алла купила его на распродаже, импульсивно, соскучившись по ярким краскам. Она крутилась перед зеркалом, чувствуя себя снова желанной и красивой.
Егор пришел с работы уставший. Окинул взглядом накрытый стол, потом ее.
— М-да, — протянул он, ослабляя узел галстука. — А поскромнее ничего не нашлось?
— Тебе не нравится? — сердце ухнуло куда-то вниз. — Я думала, это красиво...
— Красиво — это когда элегантно. А это... вызывающе. Ал, ну ты же не девчонка уже. Ты мать. Моя жена. Тебя в таком наряде только в ресторане с цыганами представлять. Зачем ты его вообще купила? Могла бы у меня спросить, я бы помог выбрать что-то стоящее.
Обида обожгла горло. Она не нашла, что ответить. Просто молча сняла платье, надела привычный домашний халат и пошла разогревать ужин. Егор сделал вид, что ничего не произошло. Он ел с аппетитом, рассказывал о проблемах с новым проектом, а потом обнял ее и поблагодарил за вкусную еду.
Платье так и осталось висеть в шкафу, немым укором ее минутной слабости. Иногда, открывая дверцу, она натыкалась на него взглядом. Оно казалось ей флагом от государства, которое она без боя сдала противнику.
________________________________________
Прошло еще четыре года. Восемь лет с той первой смелой стрижки.
Маше было семь, она пошла в первый класс. Алла, получив больше свободного времени, решила осуществить давнюю мечту — пойти на курсы керамики. Ей всегда нравилось работать руками, создавать что-то из бесформенного куска глины.
— Керамика? — Егор удивленно поднял бровь, когда она поделилась с ним планами. — Это где в грязи по уши сидят? Алка, тебе заняться нечем?
— Почему нечем? Мне это интересно. Для души.
— Для души можно книгу почитать или фильм хороший посмотреть. Вместе. А это... пыль, грязь. Будешь потом домой эту глину на одежде таскать. Да и стоит, небось, не три копейки. Ты бы лучше на фитнес пошла. Фигуру в порядок приведешь после родов. И полезно, и красиво. Я даже готов абонемент тебе подарить. В самый лучший клуб.
Он говорил так, будто предлагал ей величайшее благо. Будто его забота о ее фигуре была высшим проявлением любви.
— Мне не нужен фитнес, Егор. Я хочу на керамику.
— Ал, я не понимаю твоего упрямства, — он начинал раздражаться. — Я предлагаю тебе нормальное, цивилизованное занятие, а ты выбираешь какую-то пыльную возню. Зачем? Чтобы доказать что-то?
— Ничего я не доказываю! Я просто хочу делать то, что мне нравится! Я же не прошу тебя лепить со мной горшки!
— Но я буду приходить домой, а от моей жены будет пахнуть не духами, а сырой глиной! Ты об этом подумала? Обо мне?
Этот вечный аргумент — «ты подумала обо мне?». Будто ее желания были некой вредоносной программой, угрожающей стабильности их общей системы.
В тот вечер они впервые за долгое время серьезно поругались. Алла кричала, что имеет право на свои интересы, а он в ответ бросал, что она эгоистка, не ценящая семью и его заботу.
На курсы она так и не пошла. Купить абонемент на фитнес тоже не позволила гордость. Вместо этого в их жизни наступила тишина. Вежливая, холодная тишина, полная недосказанности. Алла поняла, что поле боя стало шире. Речь шла уже не о волосах и платьях. Речь шла о ее личности. О праве быть не просто женой и матерью, а еще и... собой.
Она начала прятать от него маленькие кусочки своей жизни. Книги, которые он бы назвал «глупыми женскими романами». Фильмы, которые он считал «нудной тягомотиной». Разговоры с подругами, которых он недолюбливал за «феминистические замашки». Она создала себе маленький внутренний мирок, куда ему не было входа. Это было ее партизанское движение. Ее тихая борьба за суверенитет.
________________________________________
Однажды субботним утром, пока Егор и Маша спали, Алла сидела на кухне и пила кофе. В тишине квартиры она вдруг остро почувствовала, как ей хочется перемен. Настоящих, видимых. Не тайком читать книгу, а сделать что-то, что нельзя спрятать.
Она нашла в ящике старые парикмахерские ножницы, которыми когда-то подравнивала Маше челку. Встала перед зеркалом в ванной. Ее отражение смотрело на нее с усталой тоской. Длинные тусклые волосы, собранные в надоевший хвост. Лицо женщины, которая разучилась себе нравиться.
Она вспомнила тот день восемь лет назад. Свою радость, его обиду. Свою вину. Сейчас она не чувствовала ничего, кроме холодной решимости. Она оттянула прядь и щелкнула ножницами. Потом еще одну. И еще. Волосы падали на кафельный пол, и с каждой отрезанной прядью ей становилось легче дышать. Это был не акт красоты. Это был акт освобождения.
Она стригла неумело, криво, но ей было все равно. Она отсекала не волосы. Она отсекала годы компромиссов. Обиды. Чужие ожидания. Когда она закончила, из зеркала на нее смотрела незнакомая женщина с рваной, асимметричной, очень короткой стрижкой. И с горящими глазами.
Она вышла из ванной и села на кухне. Ждать.
Егор проснулся через час. Вышел, потер глаза, налил себе воды. И только потом увидел ее. Он замер. Его лицо прошло через все те же стадии, что и восемь лет назад: удивление, непонимание, обида. Но теперь к ним примешалось что-то новое. Тревога.
— Ты... — он не мог подобрать слов.
— Да, — спокойно ответила она, глядя ему прямо в глаза.
— Ты... ты хоть бы...
Он замолчал, не решаясь произнести заученную фразу. Что-то в ее взгляде, в ее позе, в этой вызывающей тишине подсказывало ему, что привычные слова больше не сработают. Границы были нарушены. Но на этот раз не ее. А его.
Он медленно подошел к столу и сел напротив. Тишина звенела между ними. Он смотрел на ее новую прическу, на незнакомое, дерзкое лицо, и, казалось, впервые за много лет по-настоящему пытался понять, кто эта женщина.
— Ты должна была... — начал он по привычке, но его голос дрогнул.
Алла чуть наклонила голову, и в ее глазах блеснул опасный огонек.
— Я должна была посоветоваться с тобой, Егор? — тихо спросила она, и в ее вопросе было больше вызова, чем во всех криках мира. — Ты уверен, что я тебе еще что-то должна?
🎀Подписывайтесь на канал. Ставьте лайки😊. Делитесь своим мнением в комментариях💕