— Я так больше не могу!
Голос мужа, Виктора, ворвался на кухню, где я пыталась найти хотя бы пять минут тишины. Он выключил телевизор, и наступила звенящая, напряженная пустота, которую он тут же заполнил своим возмущением.
— Ты слышишь меня, Анна? Этот постоянный запах! Эта гнетущая атмосфера! Я прихожу с работы, чтобы отдохнуть, а попадаю в какой-то лазарет!
Я медленно повернулась, вытирая руки о передник. Каждое его слово было знакомым, заезженным.
— Витя, тише. Ты маму разбудишь, — устало сказала я.
— Мне все равно! — отрезал он, и его лицо помрачнело. — Может, это и к лучшему! Может, она наконец поймет, что мешает нам жить!
Я смотрела на него, на своего мужа, с которым мы прожили тридцать лет, и не чувствовала ничего, кроме холодной, всепоглощающей усталости.
— А я отдыхаю, Витя? — спросила я тихо. — После смены я бегу не домой, а по аптекам. Готовлю на троих — тебе повкуснее, маме протертое. Потом процедуры, уход, бессонные ночи у ее кровати. Ты хоть раз спросил, как я?
Нет. Ты только требуешь тишины, комфорта и горячего ужина!
— Я мужчина! Я работаю, я зарабатываю деньги! — вскинулся он. — Я обеспечиваю семью!
— Ты обеспечиваешь себя, Витя, — возразила я так же спокойно. — Ты покупаешь себе дорогие снасти для рыбалки, новую одежду. А я уже забыла, когда в последний раз покупала себе что-то, кроме необходимого. Все уходит на уход за мамой.
- Кстати, за той самой мамой, которая, продав свою однушку, отдала нам все деньги на эту квартиру. Ты забыл?
Он ненавидел, когда я напоминала ему об этом. «Это было ее добровольное решение! Никто ее не заставлял!»
Он прошелся по кухне, с раздражением толкнув ножку табуретки. Потом остановился передо мной, и в его глазах я увидела холодную, эгоистичную решимость.
— Короче, Анна. Хватит этих разговоров. Я устал. Ставлю ультиматум. Либо твоя мать завтра же съезжает…
— Куда? — выдохнула я.
— Есть пансионаты! Платные дома для пожилых! Да, это стоит денег! Но я готов платить за свой комфорт и тишину! Меня это не волнует. Либо она съезжает, либо съезжаю я. Выбирай.
Он был абсолютно уверен, что я испугаюсь. Он был уверен, что я выберу его.
Я осталась стоять посреди кухни. Я не плакала. Я не чувствовала паники. Я чувствовала странное, ледяное спокойствие. Как будто много лет я шла по тонкому льду, и вот, наконец, провалилась в студёную воду. И оказалось, что это не страшно. Это отрезвляет.
Выбор? Он думает, что дал мне выбор только сейчас? Нет. Выбор был сделан давно. Каждый раз, когда он уходил с друзьями на рыбалку, оставляя меня одну с бытовыми проблемами. Каждый раз, когда он покупал себе новый спиннинг, а я штопала старые вещи. Каждый раз, когда он говорил: «Это твои проблемы».
Я не спала всю ночь. Я сидела на кухне и смотрела в темное окно. Я вспоминала, как мама, продав свою квартиру, с радостью переехала к нам. «Вам нужнее, деточки, а я с вами поживу, в уголке, мешать не буду».
А потом мама неудачно упала. И из активной, жизнерадостной женщины она превратилась в человека, которому теперь был нужен постоянный уход. И с этого дня Виктор с нетерпением ждал, когда все это закончится. Он не скрывал своего раздражения.
Под утро, когда небо за окном стало серым, я встала. Решение было принято. Не со злостью, не с обидой. С холодной уже головой.
Я тихо вошла в нашу спальню. Виктор спал, раскинув руки. Я открыла шкаф. Его половина. Достала с антресолей его большой дорожный чемодан и начала методично, без эмоций, складывать его вещи.
Я аккуратно складывала вещь к вещи. Словно собирала в дорогу очень важного, но совершенно чужого мне человека.
В восемь утра я позвонила в службу такси.
— Здравствуйте. Машину на девять утра, пожалуйста. Комфорт-класс. Да, с большим багажником. Спасибо.
Потом я зашла к маме. Она не спала.
— Доченька, я все слышала вчера… Прости меня. Я вам мешаю. Найди мне этот… пансионат. Я поеду.
Я села на край ее кровати и крепко обняла ее худенькие, дрожащие плечи.
— Мама. Ты никуда не съедешь. Ты дома. А все, кто мешает нашему спокойствию, как раз сейчас и уедут.
В девять часов Виктор вышел из спальни. Выспавшийся, свежий, в прекрасном настроении. Он был уверен в своей победе.
— Ну что, дорогая? Настроение боевое? Позвонила в пансионат?
Я спокойно сделала глоток кофе.
— Нет, Витя. Я позвонила в такси.
— В такси? Зачем? Решила лично отвезти ее вещи?
— Нет, Витя, — сказала я, глядя на него прямо. — Я заказала такси, чтобы отвезти твои вещи. Они стоят в прихожей. Чемодан и сумка. Я все аккуратно упаковала. Даже твои новые крючки для сома.
Виктор застыл. Его лицо медленно вытягивалось.
— Ты… что? — прохрипел он. — Ты шутишь? Аня, прекрати этот цирк.
— Ты… ты меня выгоняешь? — его голос сорвался. — Меня?! Из-за нее?
«Во-первых, — сказала я спокойно и четко. — Эта квартира наполовину куплена на ее деньги. Во-вторых, я выгоняю тебя из-за тебя. Ты вчера сам поставил выбор: либо она, либо ты. Я выбрала».
— Я выбираю того, кто меня любит и жалеет, а не того, кто тридцать лет использует меня как бесплатное приложение к своей жизни. Твоя машина ждет внизу.
Он пытался кричать, говорил обидные слова, предрекал, что я еще пожалею.
— Куда я пойду?! — орал он.
— Не знаю, Витя, — пожала я плечами. — Ты же у нас добытчик. Наверняка справишься.
Он смотрел на меня и видел перед собой абсолютно спокойную, чужую женщину. Его мир рухнул. Что-то ворча себе под нос, он схватил чемоданы и потащил их к выходу.
— Ты еще пожалеешь об этом! — бросил он мне через плечо.
— Нет, Витя, — сказала я ему в спину. — Я жалею только о том, что не сделала этого раньше.
Дверь хлопнула.
Я подошла к окну. Смотрела, как он, неуклюже и зло, запихивает свои вещи в багажник желтого такси. Машина скрылась за углом.
Я прислонилась к двери спиной. Я не чувствовала ни радости, ни печали. Только огромное, всепоглощающее облегчение. В квартире стало тихо. Но это была уже спокойная, мирная тишина.
Я зашла в комнату к маме. Села рядом, взяла ее сухую руку в свою.
— Все, мама. Теперь мы будем жить спокойно.
Я подошла к старому проигрывателю. Поставила мамину любимую пластинку с песнями Анны Герман. Из динамиков полилась нежная мелодия.
«Надежда — мой компас земной, а удача — награда за смелость…»
И впервые за долгие-долгие месяцы мы обе улыбнулись. Не сквозь слезы — а просто так. Потому что продолжалась жизнь.
Наша жизнь.
Популярное на канале: