Я стояла у окна и смотрела, как они подходят к нашему дому. Один за другим.
Первая к калитке подошла соседка тетя Клава, которую я знаю с детства, и которая мне всегда была как родная, но последние шесть лет она злилась на меня после той истории с собакой. Двоюродная сестра Инна, которая исчезла после бабушкиных похорон. Даже она пришла... Лида. Та, чьё имя я не произносила уже четыре года.
Сердце от волнения забилось так, что я подумала — вот-вот сейчас остановится.
*
Дима накрывал стол. Молча. Доставал из серванта мамину хрустальную посуду — ту, что берегли "для гостей".
— Дим, а может... не надо? Просто поужинаем? Без этих разговоров...— шепнула я, не отрываясь от окна.
— Надо, Катя. Ну решили же.
Его голос был каким-то чужим. Усталым. Будто он постарел за одну ночь.
Я обернулась. Дима стоял спиной ко мне, раскладывая вилки. Плечи опущены. В руках дрожь — еле заметная, но я заметила. Я же его двадцать лет знаю.
— Димочка...
— Не надо, Катя. Не сейчас.
Дима пошёл встречать гостей, а я замерла.
*
Тетя Клава стояла на пороге с букетом гвоздик. Красных. Как на похороны.
— Катька... — начала она и замолчала.
— Проходите, Клавдия Семеновна.
Мы не обнимались. Просто смотрели друг на друга. Я видела, как она постарела. Морщины у глаз стали глубже. Седина пробилась сквозь русые волосы.
— Как дела? — спросила она, снимая пальто.
— Нормально.
Нормально? Господи, какое нормально...
А помню, как шесть лет назад мы кричали друг на друга через забор. Из-за Рекса. Мой пес залез к ней в огород, потоптал морковку. Клава прибежала с лопатой, орала, что подаст в суд. Я тогда тоже накричала — мол, подавай, не боимся.
После этого — молчок. Шесть лет молчок.
А сейчас стоим и молчим по-другому.
*
Инна приехала на такси. Я видела, как она расплачивалась с водителем. Долго копалась в сумочке, искала мелочь. Все та же — всегда без денег.
— Привет, Катюх.
— Привет.
Она выглядела... странно. Худая. Очень худая. Скулы острые, под глазами синяки. Дорогая куртка, но какая-то мятая.
— Как дела? — спросила я.
— Да так... Развелась.
— А дети?
— С отцом остались.
Я не знала, что сказать. После бабушкиных похорон она просто исчезла. Не отвечала на звонки, не приезжала на дни рождения. Говорили, что переехала в Москву, вышла замуж за богатого.
Теперь вот — развелась. И дети с отцом остались.
— Садись, — сказала я. — Чай будешь?
— Буду.
Мы сели за стол. Инна крутила кольцо на пальце. Обручальное. Все еще носила.
— Катя, а правда, что... — начала она и замолчала.
— Что правда?
— Ничего. Потом поговорим.
*
Лида зашла последней. Я услышала её голос в прихожей — тихий, осторожный:
— Можно войти?
— Заходи конечно — буркнул Димка.
Время остановилось.
Четыре года назад мы были лучшими подругами. Двадцать лет дружбы. Общие секреты, общие планы, общие мечты. Я знала ее лучше себя. Думала, что знаю...
А потом она переспала с моим мужем.
С Димой.
В нашей постели. Пока я лежала в больнице с воспалением легких.
— Лида, проходи, — позвал к столу Дима, будто пытаясь разрядить обстановку.
Я не обернулась. Сидела спиной к двери, сжимая чашку. Горячая. Обжигала руки, но я не отпускала.
— Катя... — ее голос дрожал.
— Садись, — сказала я, не поворачиваясь.
Услышала, как она подвинула стул. Села напротив. Я почувствовала ее взгляд на себе.
— Катя, я...
— Не надо.
— Мне нужно сказать.
— Я сказала — не надо.
Повисла тишина. Тяжелая. Давящая. Часы на стене тикали громко — тик-так, тик-так.
*
Дима принес еще чашки. Поставил на стол торт — покупной, из кондитерской. Такой, какой покупают, когда некогда думать о мелочах.
— Ну что, — сказал он, — все в сборе.
Мы сидели и молчали. Пять человек за большим столом. Раньше здесь было шумно — семейные праздники, дни рождения, Новый год. Смех, разговоры, споры о политике. Мама любила собирать всех родственников, стол ломился от вкуснейших домашних блюд - салаты несколько видов, бутерброды со шпротами, пирог с курицей и картошкой.
Несколько лет назад мамы не стало, и всё опустело. Стало пусто в душе, и в доме. Собирать большие компании у меня больше не было желания.
— Дима, — тихо сказала тетя Клава, — может, объяснишь наконец?
Дима посмотрел на меня. Долго. Я видела боль в его глазах. И что-то еще. Решимость?
— Сейчас объясню.
Он встал. Подошёл к серванту. Достал оттуда конверт. Белый. Плотный. На нем моим почерком было написано: "Вскрыть после..."
Мое сердце забилось еще сильнее.
— Катя написала письмо, — сказал Дима. — Месяц назад. Когда врачи поставили диагноз.
Тетя Клава ахнула. Инна уронила ложку. Лида закрыла лицо руками.
— Какой диагноз? — шепнула Инна.
Дима посмотрел на меня. Я кивнула.
— Рак. Четвертая стадия.
*
Слова повисли в воздухе. Тяжелые. Окончательные.
— Сколько времени? — спросила Лида. Голос срывался.
— Два-три месяца, — ответил Дима.
Тетя Клава заплакала. Тихо. Прикрыла лицо платком.
— Катюха... — начала Инна.
— Послушайте, — сказала я. — Все послушайте.
Я взяла конверт. Руки дрожали. Вскрыла.
— Я хотела уйти красиво. Тихо. Не говорить никому. Но потом поняла — нельзя. Есть вещи, которые я хочу сказать. Пока еще можно.
Развернула лист. Мой почерк. Мои слова.
— тёть Клав. Я виновата. Рекс действительно потоптал вашу морковку. Но я знала, что он болен. Бешенство. Я должна была предупредить Вас, а не кричать и спорить. Простите. Я только потом поняла, что всё могло закончится гораздо хуже. Слава Богу всё обошлось грядкой.
Тетя Клава всхлипнула.
— Инна. Я знаю, почему ты исчезла после бабушкиных похорон. Ты взяла из шкатулки мамины серьги. Те, с рубинами. Я видела. И никому не сказала. Но ты боялась, что я скажу. Прости, что молчала.
Инна побледнела.
— Лида...
Я посмотрела на нее. Она плакала. Тихо. Слезы текли по щекам.
— Лида. Тебя я не смогла простить. Четыре года не могла. Но сейчас... Сейчас я понимаю. Дима мне тогда сказал правду. Вы были пьяные. Это случилось один раз. И вы оба жалели об этом. Я видела, как ты страдала. Но знаешь, гордость... Проклятая гордость.
Лида зарыдала в голос.
— Катя, прости меня... Прости...
— Я прощаю, — сказала я. — Всех прощаю. И себя тоже.
*
Дима сидел молча. Смотрел в окно. Я знала — самое трудное еще впереди.
— Дим, — сказала я тихо. — Расскажи им.
— Катя...
— Расскажи.
Он вздохнул. Глубоко. Болезненно.
— Я увольняюсь с работы, — сказал он. — Хочу быть с Катей. Каждый день. Каждую минуту.
— Это правильно, — сказала тетя Клава.
— Но есть еще кое-что, — продолжил Дима. — Катя хочет провести последние месяцы дома. Не в больнице. А я... я боюсь не справиться один.
Повисла тишина.
— Я вас собрал, потому что... — голос дрожал. — Потому что мне нужна помощь. Нужны люди, которые любят Катю. Несмотря ни на что.
— Дима, — сказала Инна, — я могу переехать к вам.
— А я буду приходить, — добавила тетя Клава. — Хоть каждый день. Хозяйства у меня уже нет, дети взрослые в городе. Буду на подхвате.
— И я буду рядом, — шепнула Лида.
*
Мы сидели и плакали. Все вместе. Впервые за много лет — все вместе.
— Знаете, — сказала я, — я поняла одну вещь. Семья — это не только кровь. Это люди, которые приходят, когда тебе плохо. Даже если вы не разговаривали годами. Даже если обижены.
— Это правда, — кивнула тетя Клава.
— Мы все наделали глупостей, — продолжила я. — Все держали обиды. А зачем? Жизнь такая короткая... И так хрупкая.
Дима взял мою руку. Крепко сжал.
— Катя будет жить дома, — сказал он. — В своей кровати. Со своими книгами. Со своими людьми рядом.
— А что врачи говорят? — спросила Инна.
— Врачи сказали: "Делайте то, что сделает её счастливой". Вот мы и делаем.
*
Через неделю Инна переехала в мою комнату. Поставила раскладушку рядом с кроватью. Каждое утро приносила мне кофе и таблетки.
Тетя Клава приходила днем. Готовила обед, читала вслух. Оказалось, у неё красивый голос. Я раньше не знала.
Лида приезжала по вечерам. Мы разговаривали. О детстве. О мечтах. О жизни, которая пролетела так быстро.
— Катя, — сказала она однажды, — я хочу, чтобы ты знала. Дима — хороший человек. Он не хотел причинить тебе боль.
— Знаю, — ответила я. — Теперь знаю.
Дима работал удаленно. Ноутбук на кухне, а сам — всегда рядом. Готовил новые блюда по разным рецептам, которые я могла есть. Читал мне книги на ночь. Держал за руку, когда было больно.
*
Месяц спустя я сидела на террасе, уже в инвалидной коляске. Солнце садилось. Красивое, осеннее. Дима сидел рядом, держал мою руку.
— Знаешь, — сказала я, — я счастлива.
— Правда? — подозрительно спросил он.
— Я поняла, что такое семья. Настоящая семья. Это не те, кто рядом, когда всё хорошо. Это те, кто остаётся и поддерживает, когда всё плохо.
На кухне смеялась тетя Клава и Инна. Готовили ужин. Лида везла из города торт — мой любимый, с вишней.
— Дим, — сказала я, — а давай сделаем традицию. Каждое воскресенье — семейный обед. Как раньше.
— Хорошая идея, — улыбнулся он.
— Только теперь семья больше.
— Да. Теперь больше.
*
Я прожила не два месяца, а восемь. Врачи сказали — чудо. Я думаю — любовь. Когда рядом люди, которых ты любишь, жить хочется дольше.
Каждое воскресенье мы собирались за большим столом. Дима, тетя Клава, Инна, Лида. Говорили о всякой всячине. Спорили иногда. Смеялись.
Были вместе.
А вы... У вас есть люди, с которыми вы не здороваетесь? Старые обиды? Непрощенные слова?
Не ждите диагноза. Не ждите, пока будет поздно.
Позвоните. Напишите. Скажите - "прости".
Жизнь слишком коротка для долгих обид. И слишком прекрасна, чтобы проводить её в одиночестве.
Понравился рассказ? Поддержи автора лайком и подпиской🖤Спасибо🖤