Горькая ягода 229
Нюра вопросов не задавала. Молча собирала книги, готовилась к школе. Как и Вовка, она всё понимала без объяснений. В её глазах читались тревога и сочувствие к Надежде.
— Надя, — подошла она к ней перед уходом, — не расстраивайся. Всё как-нибудь наладится.
Надежда обняла девочку и прижала к себе.
— Спасибо, милая. Ты у меня умница.
Надежда шла на работу через всю деревню, и ей казалось, что все смотрят на неё и показывают пальцем. Бабы у колодца замолкали при её появлении, а потом начинали перешёптываться. У забора стояли женщины — явно обсуждали вчерашние события.
Конечно, приезд Егора с новой женой стал самой важной новостью в деревне. Такого скандала деревня не помнила. Всем хотелось узнать подробности, всем было любопытно, как теперь будет жить Надежда.
— Глянь-ка, Надежда идёт, — услышала она чей-то голос. — Бедняжка. Муж вернулся с молодой.
— А что она думала? Война закончилась, мужики возвращаются домой. Кому охота жить с бабой, кормить чужие рты?
— Да не чужие они. Васятка-то родной.
— А девчонка? Дочка Галкина? А Нюрка…
- Ладно тебе языком то чесать.
Надежда ускорила шаг, не желая слушать пересуды.
— А ты, дочка, не прячь глаза, — говорила дома Клавдия, замечая, как за одну ночь осунулась и побледнела Надежда. — Ты ни в чём не виновата. Держи голову высоко.
— Как высоко, мама? — устало ответила Надежда. — Теперь весь колхоз будет судачить.
— Пусть болтают. Людей можно понять — новостей мало, вот и обсуждают. Пройдёт месяц — забудут.
— А я не забуду.
— И не стоит забывать. Но и убиваться не стоит. Жизнь продолжается.
Егор с самого утра отправился к председателю.
Никанор Кузьмич уже был в конторе и разбирал бумаги. Он сразу узнал своего бывшего заместителя и главного агронома, хотя тот сильно изменился за годы войны.
— Егор Никифорович! — воскликнул председатель, поднимаясь из-за стола. — Живой вернулся! Уже слышал, и рад. Очень рад.
Они тепло пожали друг другу руки. Кузьмич оглядел Егора с ног до головы и покачал головой.
— Заждался я тебя, — искренне говорил он. — Пора мне на покой, а толковой смены нет. А в чужие руки колхоз отдавать негоже. Поеду в район, буду просить, чтобы тебя председателем назначили.
— Никанор Кузьмич, да я уж отвык от хозяйственных дел, — ответил Егор. — Давно это было.
— Небось не забыл, как на земле-то хозяйствовать надобно? — прищурился председатель. — Агроном ты был хороший, знающий.
— Нужно втянуться, понять, что к чему.
— Давай, присоединяйся. Время есть. — Кузьмич сел за стол и указал Егору на стул напротив. — Слышал, ты новую жену привёз?
Вопрос прозвучал осторожно, председатель смотрел прищурившись, изучающе.
— Привёз, — кивнул Егор, опустив глаза. — Не думал я, что Надежда жива. Решил, что её больше нет.
— Понятно, — Кузьмич помолчал, а потом снова заговорил: — Твоя Надежда нам в партизанском отряде здорово помогала. Рисковала жизнью, но шла на любое дело. Нашего командира спасла, когда тот был ранен. И потом многих наших бойцов с того света вернула.
Егор поднял голову и внимательно прислушался.
— Надежда — человек с большой душой, — продолжал председатель. — Галкину дочку приняла, как родную, да и Нюрку тоже. Теперь за своих детей держит, окружила материнской заботой. И это в голодное-то время, когда на счету было каждое зёрнышко. Дай бог, чтобы твоя новая такая же оказалась.
Егор ничего не ответил, только склонил голову. Слова председателя задели его за живое, заставив ещё острее почувствовать свою вину.
— Ладно, — махнул рукой Кузьмич, — потом подумаешь. Давай сейчас о деле поговорим. Покажу тебе, что у нас есть и что мы планируем.
Он развернул на столе карту колхозных угодий и начал показывать.
— Сев идёт полным ходом. Поля засеваем пшеницей, ячменём, рожью. Пшеницы немного сумели посеять осенью, она хорошо перезимовала. Вот здесь, — он показал пальцем, — будем сажать картофель. Земля уже готова, вспахана.
— А что с семенами?
— Семена есть. Часть осталась с прошлого урожая, часть дали в районе. Качество неплохое, всхожесть проверили.
— Техника какая есть?
— Тракторов три штуки. Один старый, ещё довоенный, два новых прислали. Плуги, бороны, сеялка одна. Пока мало, но для посева хватает.
— Скот?
— На дворе стоят коровы. Пока не очень упитанные, но дойные. Есть молодой бык. Лошадей пять — три рабочие, две жеребые. К осени ждём приплод.
Егор слушал и кивал. Хозяйство было небогатым, но для послевоенного времени неплохим.
— Мужики с фронта вернулись? — спросил он.
— Возвращаются. Кто цел, кто покалечен. Работать все готовы, только не все могут полноценно. Но опыт есть, руки есть.
— Значит, справимся.
— А другого не дано. Надо поднимать колхоз, — твёрдо сказал Кузьмич. — Если весна не подведёт, будут дожди, урожай должен быть неплохим. Поля хотим расширить, посеять больше. Лишь бы погода не подвела.
Егор смотрел на карту, и в голове у него уже складывались планы. Руки так и чесались взяться за знакомое дело.
— А люди как? Хотят работать?
— Хотят. На поля выходят с утра до ночи. Понимают — только хороший урожай поможет нам выжить. Бабы особенно стараются — им нужно кормить детей.
***
Весь день Никифор думал о сыне. На ферме он работал механически — убирал навоз, кормил скот, а мысли были только о семье. Жалел Надежду, переживал за внуков. Как они теперь будут жить? Что скажут люди? А главное — что будет с детьми?
С фермы он пошёл не домой, а прямиком к Клавдии. Сердце тянуло его к детям, к Надежде.
— Зачем пришёл? — неласково встретила его Клавдия. Лицо у неё было сердитое, губы поджаты.
— К Надежде я, — ответил Никифор, снимая шапку. — Проведать хочу.
— Она в огороде с ребятишками. Картошку сажают.
Никифор прошёл через двор в огород. Надежда с Вовкой и Нюркой сажали картошку. Работали молча, сосредоточенно.
Дети, увидев Никифора, с радостными криками побежали к деду.
— Дедушка! — закричал Васятка, бросаясь ему на шею. — А мы тебя ждали!
— Дедушка, дедушка! — вторила ему Василиса, хватая его за руки.
Никифор присел, обнял внуков и крепко прижал к себе.
— А где папа? — спрашивал Васятка. — Почему он к нам не пришёл?
— Папа на работу еще утром ушел, — ответил дедушка. — Сейчас, может, и дома уже.
— А мы к нему пойдём?
Никифор посмотрел на Надежду. Та стояла, опираясь на лопату, с усталым лицом и грустными глазами.
— Надюша, — обратился к ней старик, — отпусти детей ко мне. Пусть как следует познакомятся с отцом. Поговорят.
Надежда молчала, размышляя.
— Им нужно узнать друг друга, — продолжал Никифор.
Надежда молчала.
— Дети имеют право знать своего отца. Отпусти, а?
Надежда вздохнула, кивнула.
— Хорошо. Только ненадолго. И чтобы... чтобы он не обещал им того, чего не сможет выполнить.
— Не будет обещать, — заверил Никифор. — Я с ним поговорю.
Дети взяли дедушку за руки и радостно потащили его к дому. Они шли и болтали без умолку.
— Дедушка, а с папой красивая тётя живёт? — спрашивала Василиса.
— Живет.
— А она добрая?
— Наверное, добрая.
— А почему мама грустная? — заметил Васятка. — Я видел, как она плакала.
Никифор сжал руку мальчика, не зная, что ответить.
Дома их встретил Егор. При виде детей его лицо просветлело.
— Васятка, Василиса, — сказал он, опускаясь на колени. — Идите ко мне.
Васятка осторожно подошёл и испытующе посмотрел на отца. Василиса спряталась за дедушку.
— Не бойся, — сказал Егор девочке. — Я твой... отец.
—А я знаю, — весело сказала Василиса. — Мама говорила, что ты папа.
— Садитесь за стол, — вмешался Никифор. — Ирина, покажись детям.
Из кухни вышла Ирина и неуверенно улыбнулась детям.
— Здравствуйте, малыши, — сказала она. — Я Ирина. А вы Васятка и Василиса?
Дети кивнули и с любопытством посмотрели на неё.
- Сейчас я вас буду угощать. Будете кушать? – она старалась вести себя естественно.
Дети закивали головами, уселись за стол.
- У меня ужин как раз готов. Суп с тушенкой.
— Ешьте, не стесняйтесь, — говорила Ирина, подавая детям чашки.
Дети ели с аппетитом — такого изобилия они давно не видели. Васятка попробовал тушёнку, и его глаза округлились от удивления.
— Вкусно! — сказал он. — А что это?
— Консервированное мясо, — объяснила Ирина. — Из города привезли.
Она радовалась, видя, как дети едят. Потом отрезала по куску хлеба и намазала на него варенье.
Никифор с беспокойством наблюдал за этим пиршеством. Когда Ирина унесла пустые чашки на кухню, он тихо сказал Егору:
— Сынок, ты ей объяснил, что у нас в деревне каждый кусок хлеба на счету? Голод только начал отступать, но люди ещё не наелись досыта. Продукты нужно экономить.
Ирина, вернувшаяся с кухни, услышала эти слова. Её лицо покраснело от смущения.
— Я... я не знала, — пролепетала она. — Простите, я не подумала...
— Ничего, ничего, — успокоил её Никифор. — Откуда тебе знать? Привыкай потихоньку.
Ирина зарделась еще больше. Опять ушла в чулан.