Все части повести здесь
Меж тем в их поселке в заброшенном здании молокозавода началось какое-то движение. Сначала приехали солидные дядьки с папками на темных, страшных каких-то машинах с тонированными стеклами, походили там по зданиям, по окрестностям, что-то посмотрели, посовещались, заглядывая в свои папки, а потом уехали. Через месяц на территории завода появилось ограждение и информация о том, что ведутся работы, на территорию входить запрещено. В поселок же понаехало «чужаков» в рабочей одежде, заняли они своим коллективом все комнаты старенькой деревянной гостиницы. На вопросы особо любопытных о том, что будут строить, молча пожимали плечами – не знаем, мол, сами подневольные. Чуть позже нагнали туда техники, и предположения поселкового люда росли пропорционально их любопытству.
Часть четвертая
До этих самых событий подросшие девчонки с радостью замечали, что мама вроде как оправилась, смирилась с тем, что отец уже не с ней, стала понемногу выходить из своего «туманного» состояния. Наблюдая за этим, девочки тихонько радовались – хорошо, что мама снова становится такой же, как и прежде, а папка... пусть он найдет свое счастье, что уж теперь...
Да и бабушка все время говорила маме:
– Ты молодая, Фиса, красивая, тебе и о своей жизни подумать надобно и девчонок растить...
Она таки уговорила невестку принимать то, что привозил Павел и передавал через нее.
– От алиментов ты отказалась – говорила Мария Ивановна – а одна ты как девчонок собираешься тянуть? Он отец, он обязан, Анфиса! Да и несправедливо это будет – мужик на сторону пошел, живет себе, развлекается на всю катушку, а ты одна станешь лямку тянуть? Нет, неправильно это – пусть и он впрягается, а то как детей заделывать, да потом к другой бабе бежать – это он горазд, а как содержать тех детей? Пусть участвует...
Сам же Павел, набравшись наконец смелости, пригрозил Анфисе, что если она не даст ему с дочерьми видеться – он в суд пойдет, пусть судья установит сумму алиментов и назначит то время, когда он может видеть девочек. После этого Анфиса согласилась, да только поставила условие – видеться с дочками Павел может только в поселке, у них дома, или дома у своей матери. И поскольку тогда, когда он приходил в свой бывший дом для того, чтобы увидеться с девочками, у них с бывшей женой обязательно начинался скандал, видеться с ними он решил дома у своей матери. Вика ходила на такие встречи, а вот Лиля отца избегала, для нее они, эти встречи, были болезненными. Она по-прежнему считала его предателем и часто плакала, когда этого не видели мать и сестра. Что-то сломалось в ней, порушились идеалы семьи, уже не прежними глазами смотрела она на своего отца, и понимая, что Татьяну он не любит, а «повелся» на нее только из-за денег, она с какой-то недетской горечью думала о том, что наверное, и маму их он никогда не любил. Просто делал так, как нужно, как должно быть – выпускной, армия, женитьба... Все стандартно, по шаблону... Чтобы не думать об отце и его поступке, она углублялась в чтение или уходила в сад – ухаживать за лилиями, которые прекрасно прижились и радовали хозяек своим видом.
Было ей безумно жаль не только маму – жалела она и бабушку, которая за это время уже успела дважды побывать в городской больнице. От всех переживаний – за сына, невестку, девочек – у нее схватывало сердце, и хорошо, что в это время рядом были или внучки, или кто-то еще. Будучи человеком совестливым, Мария Ивановна все время думала о том, когда же ее сын успел стать таким. Ведь воспитывала она его в строгости, замуж после смерти мужа больше так и не вышла, все боялась, что не уживется Павел с отчимом или тот обижать начнет пацана. Теперь же стала задумываться – может, не права она была, как раз и надо было бы выйти за кого-то, тем более, предложений хватало, тогда бы у мальчишки и рука мужская была. Сейчас же стыдно было ей смотреть в глаза поселковых баб, казалось, осуждают ее все вокруг, что сына такого вырастила, хотя и во многих семьях произошло подобное. Ох, тяжелые года! Рушились семьи, рушились хрупкие эти мирки, не выдерживающие гнета обстоятельств, да игр правительства. Рушились от того, что мужик или уезжал куда далеко работать, а потом оттуда письмо присылал, что навсегда остается, рушились от того, что глава семьи пить начинал от безысходности, а то и вместе с женой... Даже в поселке их появлялись бомжи из прежних жителей – некоторые подписывали по пьянке какие-то документы и оставались без жилья, а бывали такие, особенно среди одиноких, кто сгинул после этого в неизвестном направлении, и никто больше никогда его или ее не видел...
С тревогой наблюдала Лиля за бабушкой – видела, что от поступка отца старушка совсем сдала. Некогда черные волосы покрывала теперь седина, под глазами – новая сеточка морщин. И поскольку они с Викой любили бабушку, то теперь старались чаще бывать у нее и помогать во всем, жалели ее, словно чувствуя, что опорой и поддержкой она для них еще будет великой... А когда она в больнице оказалась, приезжал туда и Павел со своей Татьяной – проведать мать. Увидев пассию своего сына, Мария Ивановна свела к переносице поседевшие брови, и сказала сыну, что при этой женщине она с ним разговаривать не будет. Присутствующая тут же Лиля, которая приехала проведать бабушку, на отца даже не посмотрела.
– Мама! – Павла тоже не радовало то, что происходило сейчас – тебе придется смириться с тем, что теперь Таня – моя семья!
– Оба уходите! – Мария Ивановна приложила ладонь к левой стороне груди – видеть не хочу, ни тебя, ни ее! Уходите, а то сердце мое сейчас не выдержит тебя, оболтуса, и шмару твою!
– Мама!
Тогда Лиля, не выдержав, встала перед отцом, посмотрела ему в глаза:
– Уходи! Еще не хватало, чтобы бабушке плохо стало из-за тебя!
Смешавшись под ее ненавидящим взглядом, Павел ушел. Выглядел он в этот момент, как побитый пес, и девочка, присев около бабушки, спросила с тревогой:
– Ба, ты как? Сильно плохо тебе?
– Да нет, Лилек, отпустило навроде... Дай-ка вот мне попить и вон ту таблетку – медсестра давеча принесла, а я так и не выпила.
Подумав немного, она снова обратилась к бабушке с вопросом:
– Ба, слушай, а зачем он ей, а? Она – вон какая, а он простой, из деревни...
Бабушка хмыкнула невесело:
– Ну, а что ты хочешь, чтобы я тебе ответила, Лилек? Как тут рассудишь? Она ведь бизнесом занимается, будь он неладен, руководить привыкла, командовать. Ей, наверное, что на работе, что дома нужны те, кто исполнять будут ее указания. А Павел что? Исполнительный, спокойный, рукастый, когда надо – молчит, когда надо – говорит. Очень ей это удобно...
– Бабушка, а разве можно вот так... мужчину из семьи увести?
– А что ты думаешь, Лилек? Иного хорошего мужика не уведешь, а вот того, что как баран на поводке – можно. А если у бабы, такой, как эта Татьяна, и совести нет – так она легко уведет и глазом не моргнет. Сейчас мужик такой пошел – хочет всего, сразу и много, ломаются те, кто видит красивую жизнь, да со своей простой сравнивают.
Меж тем в их поселке в заброшенном здании молокозавода началось какое-то движение. Сначала приехали солидные дядьки с папками на темных, страшных каких-то машинах с тонированными стеклами, походили там по зданиям, по окрестностям, что-то посмотрели, посовещались, заглядывая в свои папки, а потом уехали. Через месяц на территории завода появилось ограждение и информация о том, что ведутся работы, на территорию входить запрещено. В поселок же понаехало «чужаков» в рабочей одежде, заняли они своим коллективом все комнаты старенькой деревянной гостиницы. На вопросы особо любопытных о том, что будут строить, молча пожимали плечами – не знаем, мол, сами подневольные. Чуть позже нагнали туда техники, и предположения поселкового люда росли пропорционально их любопытству.
– Сказывали – говорила одна из баб – что будто станут там какой-то торговый центр делать, да только начерта он тут нужон? Хто сюда ходить-то в его станет?
– Не – качала головой другая – вроде они намерены молокозавод восстанавливать будто, выпускать станут и кефир, и ряженку, и сметану...
– Ага! – авторитетно заявляла третья – а где коров возьмут? Раньше тут хоть ферма была, молока – залейся, а счас? Откель молоко будут гнать? Да оно скиснет, пока из ближайших к нам Корольков сюда приедет. Говорили, что цветы тут станут выращивать, оранжереи, мол, построят...
Корольки – это была соседняя деревня, в которой местная ферма еще каким-то чудом держалась.
Но ни одна из носительниц слухов в будущем не оказалась права. Впрочем, пока это было неважно, пока строительство только начиналось, а девчонки, Вика и Лиля, переговаривались и тоже думали о том, что же там за стройка такая таинственная идет.
Местные мальчишки, их одноклассники, уже успели ночью пробраться через дыру в заборе на этой стройке, чтобы посмотреть, чего такое там строят, а потом с жаром рассказывали, как тикАли от сторожа.
– Ну и что? – спросила тогда Лиля парнишек – что-нибудь хоть увидели?
– Неа – опустили головы ребята – ничего не успели, хоть и фонарики с собой взяли. Тут же собака выскочила, штаны мне даже подрала, и сторож следом.
– Эх, вы, сыщики! – усмехнулась девочка – надо сначала выяснить, где самый неприметный угол, чтобы собака не почухала, и сторож не достал, а вы полезли наобум, дураки!
Они с Викой, когда говорили об этом, предполагали, что кто-то из «добрых» бизнесменов решился действительно открыть тут оранжереи для цветов, чтобы потом продавать их в городе.
– Вот бы это были лилии! – мечтала Лиля – наверняка он узнал, какая тут красота растет у нас на холме, и решил разводить их!
Но когда они вместе пришли на холм, чтобы проверить, не выкопал ли кто-то цветы, то увидели, что растения не тронуты. Значит, никому их белые цветочки не нужны...
Зато за мамой стали они в последнее время замечать, что она начала больше внимания уделять своей внешности, как это было до ухода отца. Она как и раньше, ходила на работу в администрацию поселка – мыть полы, получала за это копейки, но хотя бы и те уже не выдавали синими курами, а все же деньгами. Надо было признать – без помощи отца им бы было намного тяжелее справиться, даже с бабушкиной подмогой. Так что Анфиса хоть и ворчала на отца, но деньги, продукты и игрушки для девочек у него брала. Сама же теперь иногда оставляла их одних по вечерам дома, и, накрасившись и нарядившись, куда-то уходила. Возвращалась иногда очень поздно – когда девчонки уже засыпали.
– Лиля, а куда мама все время ходит – спрашивала сестру Вика.
– Наверное, к подругам. Бабушка говорит, что она молодая еще, должна тоже как-то развлекаться.
Мама же внушала девочкам:
– Вы у меня взрослые теперь – и сами можете посидеть немного одни, правда же? Вон, ведь и ужин мне готовите порой, когда я мыть ухожу. Картошки наварите, или салат какой сделаете, капусты квашеной достанете из погреба... – она попеременке целовала их в макушки – умницы мои!
Накануне дня рождения Лили, когда ей должно было исполнится двенадцать, приехал отец. Лиля была у бабушки, помогала ей с прополкой грядок.
Отец привез ей подарок – модные джинсы с кофточкой, книгу, которую Лиля хотела давно прочитать, но которой не было в поселковой библиотеке, и комнатный цветок в горшке – белую лилию, которая отличалась от тех, что девчонки посадили в палисаднике.
– Вот, Лиля, это королевская лилия – сказал он – тут вот продавец написала, как ухаживать.
Он отдал дочери бумажку.
– Спасибо – буркнула она. Сначала не хотелось принимать от него подарки, но потом решила не огорчать бабушку, которая смотрела на нее словно бы с просьбой.
– Пойдем, присядем на лавочку, поговорим.
Она пошла за ним, присела на самый краешек, опустила голову. Разговаривать ей сейчас с отцом было не о чем.
– Ты как учебный год закончила?
– Нормально. Как и Вика.
– «Тройки» есть?
– Нет. С чего бы? И у Вики нет.
– Молодцы какие! Лиля, может, приедете к нам в гости с сестрой? Татьяна будет рада!
– Что? Да ты смеешься над нами, что ли? Я не хочу общаться с твоей этой Татьяной и тем более, ехать к вам в гости! И Вика тоже не хочет!
– Ты сейчас решаешь за себя и за нее! Послушай, дочь... я хочу, чтобы между нами сохранились хорошие отношения, хочу быть частью вашей жизни, участвовать в ней!
– Ты не подумал об этом, когда все рушил своими руками... Ты нас предал, бросил ради новых отношений, все перечеркнул, и что у нас теперь осталось общего, кроме воспоминаний из прошлого?
– Дочка, надо учиться прощать...
– Я не могу... Ладно, мне идти пора, меня Вика ждет и мама... – обернувшись, она добавила – Вика тоже вряд ли согласится поехать, тем более, без меня.
На следующий день мама накрыла для дочери праздничный стол. Поцеловав и поздравив девочку, она подарила ей небольшой подарок от себя и Вики. Бабушка должна была тоже прийти, но когда Вика сходила за ней, то вернулась обратно со словами о том, что она подойдет к вечеру – резко разболелась голова, она выпила таблетки и легла в кровать.
– Ну, что же – мама развела руками – для бабушки останется торт и салатики...
Она была в каком-то странном, приподнятом настроении, красивая в своем светлом летнем платье и с новой прической. Смущаясь, посмотрела на дочерей и добавила:
– Девочки, у меня для вас есть сюрприз. Я хочу вас... кое с кем познакомить.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.
Все текстовые (и не только), материалы, являются собственностью владельца канала «Муза на Парнасе. Интересные истории». Копирование и распространение материалов, а также любое их использование без разрешения автора запрещено. Также запрещено и коммерческое использование данных материалов. Авторские права на все произведения подтверждены платформой проза.ру.