Все части повести здесь
На самом деле, ничего подобного, никакой драки между Анфисой и Татьяной, конечно, не было, да только девочкам от этих разговоров было не легче. Они старались скорее вернуться из школы домой, чтобы начать помогать маме, старались не заходить ни в какие магазины, чтобы соседи и вообще, сердобольные жители поселка не начали выспрашивать у них подробности их жизни «без папки», как выразилась как-то раз одна из соседок, которой-таки удалось остановить Лилю.
– Нормально мы живем! – резко ответила девчонка – извините, мне идти надо, мама ждет.
После разговора с сыном бабушка все же решилась поговорить с Анфисой. Она приходила к ним каждый день и убеждала невестку взять себя в руки и перестать тосковать по мужу, а лучше подумать о дочерях.
– Фиса, не рубила бы ты с плеча – сказала она осторожно – он ить им отец как-никак...
Часть третья
Так началась их эта безрадостная жизнь без отца. Тут Лиля-то и поняла значение слова «сломалась» по отношению к человеку. Анфиса стала походить на «живой труп» – от прежней, яркой и веселой женщины в ней ничего не осталось – большие болезненные глаза смотрели с тоской и горечью, она совсем исхудала и очень мало ела. Заботу о сестренке взяла на себя Лиля, хотя сама еще была совсем ребенком. Вика, хоть и была на два года младше Лили, тоже чувствовала общее их настроение, с испугом поглядывала на маму, которая походила на тень, и шепотом спрашивала у сестры, когда же приедет папа.
– Никогда – серьезно ответила ей Лиля – он нас бросил, Вика, ушел к этой тетке... с домом и фонтаном...
Вика тогда расплакалась от этих безжалостных слов сестры, и Лиля долго утешала девочку, думая о том, что лучше уж сказать все и сразу, а не тянуть, как это любят делать взрослые. Ей и самой было ужасно больно от того, что человек, которого они любили и которому доверяли, бросил их, как котят, оставил одних. Она думала, что никогда отец больше не появится в их жизни, но он вскорости приехал, привез девочкам подарки и много разных угощений.
Она видела, с какой тоской тогда смотрела на него мать, а Вика плакала и цеплялась за его брюки, когда он собрался уходить. Лиля же смотрела волчонком, подарок от отца – плюшевого зайца и большую куклу – брать отказалась, скрылась в комнате, окинув презрительным взглядом, если взгляд ребенка может быть таковым.
Она закрылась у себя, выглянула в окно – отец оставил машину у соседнего двора, но даже отсюда ее было видно, и девочка смогла разглядеть профиль женщины в машине. Так эта Татьяна теперь и сюда и с ним будет ездить? Это как же надо не доверять мужчине, чтобы кататься с ним к жене и детям. Видимо, боится, что не выдержит его сердце детского плача, и он останется...
Анфиса сидела за столом, на мужа не смотрела. Он положил на скатерть деньги рядом с ее маленькой узкой рукой, на пальчике которой все еще блестело обручальное колечко, и сказал:
– Вот, Фиса, это тебе и детям...
– Забери это – бросила она холодно – и не приезжай больше! Девчонки в слезы, как увидят тебя! Не тереби ты им сердца, Павел! Ушел – уходи совсем!
– Да ты что, Фиса, они ведь дочери мои, я имею право видеть их! И потом – как вы без меня жить-то будете, без моей помощи?
– Проживем как-нибудь. А право на дочерей ты потерял, когда променял их на другую бабу и красивую жизнь! Потому если приедешь в следующий раз – на порог тебя не пущу, не обессудь! Нечего девчонкам головы морочить!
Ничего не сказал тогда Павел, а собравшись уходить, постучал в дверь комнаты девочек:
– Лиля, ты не выйдешь ко мне?!
– Уходи!
– Лиля, дочка...
– Уходи! И не приходи больше!
Злость на отца разрасталась в сердце девочки большим черным пятном, затмевала разум и душу, думала она тогда, что не нужен он будет этой Татьяне и приползет скоро с повинной головой.
Спросила даже как-то у мамы:
– Мам, а если... он вернется... ты его простишь?
Анфиса задумалась надолго. Что уж говорить – любила она Павла, очень любила, и чувствовала, что трудно ей будет без него. Ответила дочери как-то размыто и неточно, словно хотела отвязаться:
– Маленькая ты еще, о таком рассуждать – и, подумав, добавила – нельзя женщине без мужчины быть...
Переживала и Вика – она стала плохо спать и мало есть, тоже страдала от ухода отца, и казалось ей тогда, что они с Лилей повзрослели на несколько лет сразу – уже не хотелось, как раньше, играть в беззаботные детские игры, веселиться и ходить читать книги на холм. Тишина, тяжелая, давящая, установилась в доме, словно бы похоронили кого-то...
Чтобы хоть как-то отвлечься, девчонки сделали то, что давно хотели – сходили на холм и принесли оттуда белых лилий, выкопанных вместе с землей, с корнями. Посадили у себя под окнами в палисаднике – стало красивее и как-то радостнее, что ли. Нежные белые цветы украсили их безрадостную жизнь и сделали ее чуть светлее.
– Говорят, что если посадить дома белые лилии – будешь счастливым всю жизнь – бубнила Лиля сестре.
Вика, которая активно помогала ей, спросила:
– Лиля, а может, папка тогда вернется?
Девочка пожала остреньким плечиком:
– Может, и вернется...
– А ты тогда простишь его?
Лиля задумалась, а потом ответила сестре:
– Если мама простит, то я тоже прощу.
– Лиль, я скучаю по нему – Вика выпятила нижнюю губу, готовая заплакать – он теперь совсем не приезжает!
– Не ной, Викуля! Что поделать – он теперь с городской этой теткой живет, может, она его не пускает.
– Лиль – девочка заглянула в глаза сестре – пообещай мне, что ты никогда меня не бросишь, как папка! Мы же всегда будем вместе, правда?
– Правда – Лиля обняла сестренку – никогда тебя не брошу, ты же моя принцесса! А принцесс не бросают...
Она грустно вздохнула – выходит, права она была тогда, когда не хотела отца отпускать работать в город.
После того, первого своего приезда, отец, поговорив с женой, и получив отворот поворот, направился к матери, чтобы поговорить и с ней. Строгая, с поджатыми губами, бабушка, встретила его холодно. Кинула взгляд на сына и сказала, не дав ему и рта раскрыть:
– Заплутал ты в жизни, сынок, как я погляжу! Будь ты помоложе, я бы тебе портки сняла, да отходила бы хворостиной, а сейчас тебя учить – только портить!
– Мам, послушай, я не о том вовсе пришел поговорить! Фиса не разрешает к девчонкам приезжать, а ведь я помогать буду – деньгами, продуктами... Поговори с ней, мама, нельзя же так!
– А чего сам не поговоришь? Натворил – так расхлебывай!
– Мама, послушай, я жить нормально хочу, а не считать копейки! Сейчас столько возможностей, и жить можно не так, как мы!
– И ты, чтобы не считать копейки, в постели с другой бабой такую жизнь отрабатываешь?! Молодец, сынок, ничего не скажешь! Этому ли я тебя учила?
– Ну зачем ты так? Татьяна хорошая женщина – я вас обязательно познакомлю, она понравится тебе!
– Знать ее не желаю! Хорошие женщины отца и мужа из семьи не уводят, так что близко и на порог не пушшу, так и знай и ей передай!
– А я? Как же я, мама? Меня кто-нибудь из вас поймет? Да, я увидел и узнал другую жизнь, и хочу жить этой жизнью, а не в нашем замшелом поселке!
– Да твоя ли это жизнь? Ты ли этой жизни добился, или через бабу ее узнал, жизнь эту, другую? Сынок, сынок, что же с тобой стало?! Ведь ты любил Анфису!
– Любил... но все это неправда, мама! Про милого и рай в шалаше – неправда, понимаешь! В шалаше не проживешь, да и милый или милая в шалаше скоро ненавистны могут стать друг другу...
– Иди! И на глаза мне не показывайся! С Анфисой говорить я не стану – она мать, ей и решать! И девочкам – хотят ли они тебя видеть... Гореть мне, видать, со стыда, что сын мой по кривой дорожке отправился, никого вокруг не жалеючи...
Сплетни и слухи в поселке, после ухода отца, росли, как снежный ком, и множились, словно котята по весне. Говорили одно – скобелился Пашка Задорожин, нашел себе безнесменшу городскую, живет в ее доме, ездит на ее машине, в рестораны с ней ходит, что еще от советских времен остались, да не позакрывались, и во вновь открывшиеся – и нет у него ни стыда ни совести. Остановившиеся около магазина поболтать соседки Задорожиных выдвигали версии одна лучше другой.
– А за чей счет все это удовольствие? – верещала звонкоголосая Тоня Пружинина – за чей? Конечно, тетки этой! У самого-то Пашки за душой не гроша, только х@р, да душа!
И она смеялась, сверкая золотым зубом и самоуверенно покачивая головой – она соседка, все знает.
– Говорят, Фиска-то ту бабу за волосы тягала тут, в поселке! – вытаращив глаза, рассказывала еще одна «всезнающая» – он с ей приехал, Пашка-то, да на «Волге», да такой весь деловой, в этой самой джинсе, а тут, на попе-то, какая-то картинка и написано чего-то на ненашенском, Варя Осинина мне сказала, что это на иностранном называется «лейбл». Так Фиска эту бабу из «Волги» через окошко за волосы выташшила, да по земле ее елозила!
– А ты-то когда успела и драку Фиски с этой бабой и Пашкину попу в джинсах рассмотреть? – смеялись соседки, прекрасно понимая, что все это – пустая болтовня, и ничего такого в поселке не было.
Разговор постепенно сошел к обсуждению городского рынка и того, что джинсы те самые на этом рынке как раз и купить можно...
На самом деле, ничего подобного, никакой драки между Анфисой и Татьяной, конечно, не было, да только девочкам от этих разговоров было не легче. Они старались скорее вернуться из школы домой, чтобы начать помогать маме, старались не заходить ни в какие магазины, чтобы соседи и вообще, сердобольные жители поселка не начали выспрашивать у них подробности их жизни «без папки», как выразилась как-то раз одна из соседок, которой-таки удалось остановить Лилю.
– Нормально мы живем! – резко ответила девчонка – извините, мне идти надо, мама ждет.
После разговора с сыном бабушка все же решилась поговорить с Анфисой. Она приходила к ним каждый день и убеждала невестку взять себя в руки и перестать тосковать по мужу, а лучше подумать о дочерях.
– Фиса, не рубила бы ты с плеча – сказала она осторожно – он ить им отец как-никак...
– Мам, да какой он отец, если поступил так? – плакала Анфиса – какой он отец? Девчонки его видеть не хотят...
– Да девочкам тоже переживание, Лиля! Нельзя их вот так от отца отрывать, он им и помогать должон, и общаться с ними! Не делай глупостей, девочка!
Но Анфиса и слушать не стала – просто позвала дочерей.
– Ну-ка, девочки, скажите бабушке – хотите вы папку вашего видеть?
Лиля решительно замотала головой, отрицая то, что она хочет видеть отца. Испуганно глядя на мать и бабушку, а потом кинув взгляд на сестру и подражая ей, то же самое сделала и Вика.
– Ну, вот, мама – сами же видите, что девчонки не хотят видеть своего отца-предателя. Разве я их насильно должна заставить?
Бабушка на это ничего не ответила, только головой неодобрительно покачала.
– Фиса, ну хоть ты себя в руках держи – они же дети, и смотрят на то, как ты плачешь постоянно! Разве им надобно видеть это? У них ить и так сердечки болят, а ты еще масла в огонь подливаешь! Коли уж так вышло, и никого, кроме тебя, не осталось у них, ты теперь ради дочерей жить должна!
– Да все я понимаю, мама! – махнула рукой Анфиса – не готова я оказалась к тому, чтобы без мужа остаться! На перепутье я – и чего делать теперь, даже не знаю!
– Девочек сейчас поддержать надо, Фиса! Они же дети еще совсем!
Но сколько бы бабушка не внушала матери, что та должна теперь думать о дочерях, Анфиса словно потерялась в этой жизни. Правильно она говорила – оказалась не готова к тому, что одна останется.
Постепенно время скрашивало боль от предательства отца – в поселке уже обсуждали другие новости, и жизнь семьи Задорожиных отошла на второй план. Казалось, что и Анфиса успокоилась, приняла, как данность, тот факт, что муж ушел к другой. Бабушка постоянно была рядом и поддерживала их, отец все также приезжал, но Анфиса и на порог его не пускала. Тогда он стал деньги, еду и подарки для девочек передавать через бабушку. Лиля от подарков отцовых отказывалась, просила бабулю отдать их ему, когда в следующий раз приедет. Бабушка только брови хмурила, да пыталась внушить Лиле, что Павел, все же, отец ее и нельзя вот так с ним...
– Бабушка, ты неужели не понимаешь, что папка предатель? – спрашивала Лиля и на глаза ее наплывали слезы, которые она всеми силами старалась сдержать, да только удавалось это редко.
– Но он отец твой, Лилечка! То, что между им и мамой произошло – это одно, но он же о вас заботится, как может. Маму твою не переубедить – она его и на порог пускать не хочет, но вы-то с Викой должны с отцом общаться!
Но проходило время, боль притуплялась, проблема отсутствия отца в их жизни уходила на задний план. Но вот когда Лиле исполнилось двенадцать, в тысяча девятьсот девяносто девятом году, на излете веков, произошло событие, которое послужило первым толчком для всех остальных событий в жизни семьи.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.
Все текстовые (и не только), материалы, являются собственностью владельца канала «Муза на Парнасе. Интересные истории». Копирование и распространение материалов, а также любое их использование без разрешения автора запрещено. Также запрещено и коммерческое использование данных материалов. Авторские права на все произведения подтверждены платформой проза.ру.