— Вера, а можно тебя спросить? — Лена, золовка Веры, остановилась в дверях кухни, неуверенно глядя на невестку.
Вера оторвалась от мытья посуды и обернулась с лёгкой улыбкой:
— Конечно. Что-то случилось?
— Да нет… Просто... — Лена замялась, понизила голос. — Ты же не обидишься? Я давно хотела спросить… Почему у тебя до Игоря не было серьёзных отношений?
Вера чуть нахмурилась, вытерла руки о полотенце и жестом пригласила Лену сесть за стол.
— Интересный вопрос, — мягко сказала она, садясь напротив. — Но, раз ты спросила… Я ничего не утаивала. У меня нет особенных скелетов по шкафам.
Лена тут же замахала руками:
— Нет, ты не подумай! Просто... ты такая… ну, идеальная. Ты и готовишь вкусно, и слушать умеешь, и с Игорем у вас — тишина да благодать. Я вот смотрю, как он на тебя смотрит — как на чудо какое. И думаю, как же так вышло, что ты не замужем была раньше? Мужики что, совсем слепые были?
Вера тихо усмехнулась. Не обиделась. Просто задумалась.
— Если честно, то я... долго сомневалась что мне вообще нужно замуж, — произнесла она не сразу.
Лена молчала, слушала.
— Меня растили не как любимую и единственную дочь. Меня растили как... поддержку. Сначала — нянькой. Потом — почти мамой. Я была старшей. У нас в семье всё крутилось вокруг мальчиков. Сначала один брат, потом второй... У мамы не было времени, не было сил, а я была «надёжной» подмогой. Знаешь, как говорят? «Ты же девочка. Ты поймёшь. Ты должна помочь. У тебя потом свои дети будут». Вот я и помогала.
Вера взяла чашку, повертела в руках.
— В десять лет я уже сама готовила обеды на троих. В двенадцать убирала всю квартиру, даже сантехнику мыла. Могла починить кран... Пришлось однажды. В четырнадцать делала уроки за младшего — «у него плохо с русским, а ты умная». Я не сердилась. Просто привыкаешь к постоянным обязанностям. Живёшь — и не замечаешь, как перестаёшь быть собой. А становишься функцией.
Лена слушала, не перебивая. Слишком многое начинало проясняться.
— Потом был институт. Потом работа. А дома по-прежнему все ждали, что я приеду, помогу, выручу. У мамы давление, у брата депрессия, у другого сессия. А я?
Она пожала плечами.
— Я была вроде как сильной. Мне казалось, что любить — это значит быть нужной. Делать. Помогать. Спасать. А потом, когда оставалась одна — ловила себя на том, что даже не знаю, какая я. Что люблю. Чего хочу. Как хочу, чтобы ко мне относились.
— А Игорь? Почему ему дала шанс? — тихо спросила Лена.
Вера улыбнулась. Нежно, глубоко. Глаза её потеплели.
— А Игорь... Твой брат был первым человеком, который не просил ничего. Он просто наблюдал, узнавал меня. Спрашивал. Слушал. И когда я в разговоре как-то пробормотала, что люблю облепиховое варенье — просто принес банку. А потом стал узнавать меня лучше. И я поняла как это знать, что не просто нужна, а любима. ©Звезды Стеллы Кьярри
— Я ему тогда так и сказала: «Ты не представляешь, как это странно — чувствовать, что ты не обязан быть полезным, чтобы тебя любили». Он только улыбнулся. А потом — обнял.
Повисла тишина. Тёплая. Спокойная.
Лена сжала ладони на чашке.
— Вер… Я рада, что ты у нас есть. И что именно ты с Игорем. Если честно, я тебя вначале побаивалась — ты такая собранная, спокойная. А теперь понимаю, сколько силы за этим стоит. И мама у тебя тоже хорошая, просто несчастная. А с детьми вы не торопитесь. Поживи для себя.
Вера чуть улыбнулась и, вставая, тихо ответила:
— Спасибо, Лен. А я рада, что вы у меня теперь есть. Золовка, говорят — змеиная головка. Врут. Не правда все это. Ой, неправда!
Они рассмеялись. Повезло Вере? Наверное, она заслужила такую семью.
