Нью-Верно, 1983 год. Город не спал. Он курил, пил, договаривался — и убивал. Здесь улицы пахли мокрым асфальтом, дешевым виски и старыми деньгами. Особенно улица Грейв — старая торговая артерия, где витрины давно забыли, что значит быть чистыми, а люди давно забыли, что значит быть свободными.
На углу стоял Рафаэль «Рэй» Виллареал, в черном пальто, с сигарой, которая давно потухла, но всё ещё висела у него на губах. В этом было что-то символичное — как и всё в Рэе. Он был глупо умен, болезненно точен, и никогда не делал ничего без причины.
За спиной Рэя стоял ресторан Lucci’s, место, где начинались и заканчивались договоры. Там, на кожаных диванах и под треск льда в хрустале, мафия обсуждала будущее Нью-Верно. Там же сегодня должен был подписаться самый грязный контракт последнего десятилетия.
Рэй ждал. Не клиента. Семью.
— Ты опоздал, — произнёс он, не оборачиваясь.
— Я иду не к тебе, Рэй, а к столу, — раздался голос Томаса Дельвеккио, младшего брата дона. На нём был серый костюм безупречной итальянской посадки и часы, дороже всех долгов Рэя вместе взятых. — А если ты всё ещё рядом со столом, то значит, ты не исчез.
Рэй наконец обернулся. Он знал Томаса с детства — тогда тот ел песок во дворе, теперь же ел людей в бухгалтерии. Но за фасадом делового человека скрывался шакал. И шакалы редко приходят без стервятников.
— Где дон? — спросил Рэй.
— Внутри. И у него вопрос: почему ты всё ещё жив?
Это был не вопрос. Это был приговор в обертке любопытства.
В ресторане всё пахло гвоздикой и старым табаком. За столом сидел Альваро Дельвеккио, дон, почти легенда. Его лицо было как старинная карта — шрамы, складки, жесткие глаза. Он смотрел не на Рэя, а в него, как хирург смотрит на раковую опухоль: непрошеную, но интересную.
— Рэй, — начал он. — Ты знаешь, что с человеком, который нарушил священное?
— Я никого не предавал, — ответил тот, присаживаясь. — Я отказался убить ребёнка.
Томас сделал шаг вперёд, но дон поднял руку.
— Мы не убиваем детей, — сказал он. — Мы просто убираем угрозы. Мальчик был угрозой. Сын прокурора. Он уже сейчас прослушивает нас. Через десять лет — нас не станет.
— Через десять лет он будет человеком, а не файлом, — парировал Рэй. — Я не пою, дон. Но я не режу будущее ради удобства.
Тишина в комнате была плотной, как пармезан. Кто-то капнул виски. Кто-то подумал — кто умрёт первым.
— Значит, ты ушёл? — спросил дон. — После двадцати лет?
— Я подписал присягу, не проклятие.
Молчание. Затем — кивок.
— Тогда слушай. Есть последний контракт. Выполнишь его — и ты вольный. Отрезанный ломоть. Без хвостов, без слежки. Просто исчезнешь.
Рэй напрягся. Контракт с мафией никогда не бывает «последним». Но он знал — лучше одна ловушка, чем постоянный бег.
— Кто?
Дон скривил губы.
— Тот, кто знает о тебе слишком много. Твой брат.
ПРОДОЛЖЕНИЕ......
