Витя стоял у окна, держа трубку в руке. Молчал так долго, что я подняла голову от пеленки — Лиза опять срыгнула на чистую распашонку.
— Мам, я же старший сын...
Пауза. Гудки. Он медленно положил телефон на подоконник, рядом с детской бутылочкой.
— Что случилось?
— Максим женится.
Я ждала продолжения, но Витя повернулся к стене. Плечи напряжены, будто готовился к удару. За стеной соседи включили музыку — как всегда, невпопад.
— Ну и хорошо. Мы же знали, что рано или поздно...
— Они купили ему квартиру.
Слова повисли в воздухе. Я почувствовала, как что-то сжимается в груди. Двухкомнатная квартира в новостройке — мечта, которую мы откладывали на потом уже четыре года.
— Двушку в "Солнечном". Готовую. С мебелью.
Витя говорил тихо, но каждое слово отдавалось эхом. Я вспомнила наш разговор двухлетней давности. Тогда, когда узнали о беременности, он просил родителей о помощи. Всего лишь о первоначальном взносе.
— А нам что сказали? "Максим в институт поступает, денег нет".
Он засмеялся — коротко, зло.
— Теперь, видимо, появились.
Лиза заплакала в кроватке — тихо, с присвистом, как всегда. Я взяла её на руки, и она сразу успокоилась. Маша спала рядом, сжав кулачки. Кроватка скрипнула — мы собирали её сами, без инструкции, руками, которые дрожали от усталости и недосыпа.
— Может, они просто... накопили за эти два года?
— Накопили, — Витя подошёл к кроватке, погладил Машу по голове. — Накопили, пока мы здесь с пьяными соседями воевали.
Я промолчала. Что можно было сказать? Что справедливость существует? Что родители любят всех детей одинаково? Мы оба знали, что это не так.
За стеной грохнуло — кто-то упал. Витя дернулся, но звуки стихли. Я обняла Лизу крепче.
— Завтра поедем поздравлять молодых, — сказал Витя. — Мама приглашает.
— Конечно, поедем.
Но я уже понимала: теперь во всём будут винить меня. В том, что Витя обижается. В том, что задаёт неудобные вопросы. В том, что просто существует рядом с ними.
В том, что я не молчу, когда нужно молчать.
***
Звонок раздался в восемь утра. Витя был на работе, девочки спали после ночного кормления. Я долго смотрела на экран — "Свекровь". Рука дрожала, когда нажимала "принять".
— Алло, Галина Петровна.
— Лена, мне нужно с тобой поговорить.
Голос сухой, официальный. Я сразу поняла — разговор будет неприятным. Такие интонации я помнила ещё с первых месяцев знакомства.
— Слушаю.
— Витя перестал нам звонить. Заблокировал номера. Это твоих рук дело?
Я медленно опустилась на стул. Значит, он всё-таки решился. Наконец-то.
— Галина Петровна, я не вмешиваюсь в отношения Вити с вами.
— Не вмешиваешься? А кто тогда настраивает его против нас?
— Никто его не настраивает. Он взрослый человек...
— Взрослый! — голос стал громче. — До твоего появления у нас не было проблем в семье.
Я закрыла глаза. Опять. Опять я виновата во всём. В том, что солнце встаёт на востоке, наверное, тоже.
— Мы просто не смогли тогда помочь с квартирой. У нас Максим учился, денег не было. А теперь нам кажется, что вам это уже не так нужно.
— Не так нужно?
— Ну да. У вас есть где жить. А Максиму нужно было обустраиваться.
Мне захотелось рассмеяться. Или заплакать. Или и то, и другое сразу.
Лиза проснулась и заплакала. Я держала трубку одной рукой, другой пыталась достать её из кроватки. Обычная история — всё происходит не вовремя.
— Галина Петровна, мне нужно...
— Вот именно! Тебе всегда что-то нужно. Витя раньше такой семейный был, а теперь...
— А теперь что?
— А теперь он думает только о вас. Забыл, что у него есть родители.
Я взяла Лизу на руки. Она сразу успокоилась, уткнулась носом в плечо. Тепло. Живое. Моё.
— Он не забыл. Он просто понял, что у него есть своя семья.
— Своя семья! Это ты ему такие мысли в голову вкладываешь?
Что-то во мне оборвалось. Четыре года я молчала. Четыре года слушала намёки о том, что я не та невестка, которую они хотели. Что я забрала их сына. Что я виновата в том, что он стал думать своей головой.
— Знаете что, Галина Петровна? Витя стал взрослым. Он создал семью. И у него есть право злиться, когда с ним поступают несправедливо.
— Несправедливо? Мы всю жизнь для детей живём!
— Для одного ребёнка. Для Максима.
Молчание. Долгое, тяжёлое. Я слышала, как она дышит — часто, прерывисто.
— Я так и знала. Ты настраиваешь его против нас.
— Я не настраиваю. Я просто не запрещаю ему чувствовать.
— Чувствовать! А семью разрушать — это нормально?
— Галина Петровна, — я говорила медленно, чётко, — я четыре года молчала. Четыре года делала вид, что не замечаю разницы в отношении к сыновьям. Больше не буду.
Я положила трубку. Лиза посмотрела на меня большими глазами — серьёзными, как у Вити.
— Всё в порядке, малышка. Всё в порядке.
***
Витя пришёл поздно. Я сидела на кухне, кормила Машу из бутылочки. Лиза спала в кроватке — наконец-то одновременно.
— Мама звонила тебе?
Он даже не поздоровался. Сразу к делу. Плечи опущены, в глазах усталость.
— Звонила.
— И что сказала?
— То же, что и всегда. Что я плохая, а ты дурак.
Витя присел на стул рядом. Расстегнул куртку, но не снял — как будто не решил, останется или уйдёт.
— Лен, может, я зря? Может, не стоило блокировать их номера?
— Стоило.
— Но они же родители...
— Родители. И что? Это даёт им право делать из тебя дурака?
Маша допила смесь и тут же заснула. Я переложила её в кроватку, села рядом с мужем.
— Они будут винить меня. Ты понимаешь? Во всём, что происходит между вами.
— Пусть винят.
— Легко сказать...
— Витя,посмотри на меня.
Он поднял голову. Глаза красные — то ли от усталости, то ли от переживаний.
— Мы прожили четыре года в съёмных квартирах. Не жаловались. Когда родились девочки, мы радовались. Не думали о том, что нам тяжело. Мы строили семью. Нашу семью.
— Ну да...
— А они что делали? Помогали? Поддерживали?
— Давали советы, — усмехнулся Витя.
— Вот именно. Советы. А квартиру кому подарили?
Он молчал. Снял наконец куртку, повесил на спинку стула.
— Брату — квартиру, тебе — советы. Отлично! Я не против Максима. Пусть живёт в своей квартире, пусть будет счастлив. Но когда твоя мама звонит и говорит, что нам квартира "не так нужна"...
— Она так сказала?
— Дословно.
Мы сидели молча. За окном шумела стройка — возводили новый дом. Скоро у кого-то ещё будет новое жильё. Подарят родители или сами заработают?
— Знаешь, что самое обидное? — сказал Витя. — Не то, что Максиму подарили квартиру. А то, что мне даже не объяснили, почему.
— Объяснили. Он младший, ему нужнее.
— А мне что, не нужно было? Когда ты беременная была, когда мы по углам скитались?
— Тогда у них денег не было. А теперь появились.
— Удобно.
Лиза заворочалась во сне, причмокнула губами. Я поправила ей одеяло — она всегда раскрывалась, как отец.
— Лен, а может, я правда эгоист? Может, не должен был на них обижаться?
— Витя, ты имеешь право на свои чувства. Ты не обязан всё время понимать и прощать.
— Но они же... они старые...
— Старые не значит правые.
Он взял меня за руку. Ладонь тёплая, знакомая. С мозолью от молотка — всё ещё от того ремонта.
— Спасибо, что не заставляешь выбирать между вами.
— Я и не заставляю. Ты уже выбрал. Четыре года назад.
— Когда?
— Когда мы расписались. Когда стали семьёй.
Маша проснулась, посмотрела на нас и улыбнулась — первый раз в жизни. Настоящая улыбка, не газики. Беззубая, кривая, но наша.
— Смотри, — шепнул Витя. — Она понимает, что мы говорим.
— Понимает. Дети всё понимают.
И я подумала: может, именно поэтому мы и должны быть честными. Не ради себя. Ради них. Чтобы они выросли в семье, где не нужно делать вид, что всё хорошо, когда это не так.
— Что будем делать дальше? — спросил Витя.
— Жить. Растить дочек. Быть семьёй.
— А с родителями?
— Не знаю. Может, когда-нибудь они поймут. А может, нет. Но это уже не наша проблема.
Витя кивнул. Встал, подошёл к окну. Стройка затихла — рабочий день закончился.
— Завтра Машке прививку делать.
— Поедем вместе?
— Конечно.
Я смотрела на него — на мужа, отца моих детей. Он был не идеальным. Долго мучился, сомневался, искал компромиссы там, где их быть не могло. Но он был мой. И этого хватало.
— Лен?
— Да?
— Я больше не буду извиняться за то, что у меня есть семья.
— И правильно.
Если понравилось, поставьте 👍 И подпишитесь! И поделитесь своей историей, возможно я напишу по ней рассказ