Valeurs actuelles | Франция
Европа не согласится с демилитаризацией Украины, министр вооруженных сил Франции Себастьен Лекорню заявил об этом в интервью Valeurs actuelles. По его словам, будущее перевооружение ВСУ соответствует интересам французской военной промышленности.
Это вторая часть интервью Лекорню. Первую часть, в которой министр рассказал, в чем, на его взгляд, состояла главная цель недавнего телефонного звонка Эммануэля Макрона Владимиру Путину, читайте здесь.
Мерьядек Раффре, Тюгдюаль Дени (Mériadec Raffray, Tugdual Denis)
Valeurs actuelles: Как обстоят дела с соотношением сил на украинском фронте? И что с инициативой «коалиции желающих», столь дорогой сердцу президента Макрона?
Себастьен Лекорню: Ситуация на фронте стабильная, но напряженная. Россия продолжает медленно, но упорно продвигаться вперед, занимая порядка нескольких сотен квадратных километров в месяц. В этом контексте «коалиция желающих» имеет возможность предложить основу для размышлений о будущем. Учитывая судьбу первых и вторых Минских соглашений, мы знаем, что любая договоренность о прекращении огня должна сопровождаться гарантиями безопасности, призванными предотвратить возобновление конфликта. Этот тезис непосредственно отвечает важнейшим интересам Европы. Мы больше не можем позволить себе, чтобы каждые три года в этом субрегионе начинался новый конфликт. По гуманистическим соображениям, из соображений безопасности, но также и по экономическим причинам…
Скорость производства танков в России ошеломила американцев. 3000 машин в год — высочайший темп для всего мира
— Полезное напоминание… Намерены ли мы совершенствовать подготовку украинской армии, в том числе отправляя солдат на ее территорию?
— Наша абсолютная красная линия – это демилитаризация Украины. Мы должны быть последовательными. Мы не можем отказывать Украине во вступлении в НАТО и в то же самое время соглашаться с тем, что у нее больше не будет армии. Украинцы должны иметь возможность обеспечивать собственную безопасность. Это ключевой фактор, потому что в противном случае я не вижу особых шансов обеспечить и безопасность соседних стран. «Коалиция желающих» подталкивает Украину к тому, чтобы задуматься о будущем формате своей армии, а Францию – о новых возможностях для своей промышленности. Украина не может оставаться зависимой от предоставления терминалов Starlink или поставок американских систем Patriot. Англосаксы и немцы, знаете ли, не собираются давать нам фору в вопросах защиты своих экономических интересов в перевооружении и восстановлении Украины! Я хотел бы пояснить вашим читателям, что, если бы, помогая Украине, мы не заботились о защите наших экономических интересов, мы оказались бы главными идиотами Европы.
— Выступая в комитете по обороне Национального собрания, Вы заявили: «Чем больший ущерб наносится нашим обычным и экспедиционным возможностям, тем в большей мере мы полагаемся на сдерживание на нашей земле и тем ниже порог использования этого краеугольного камня нашей национальной обороны». В достаточной ли степени подготовлены наши обычные вооруженные силы (танки, орудия, судна, самолеты...)?
— Хорошо, что [чтобы заняться этим вопросом] мы не стали дожидаться начала боевых действий на Украине, потому что такие вещи требуют времени. Чтобы уничтожить потенциал, понадобится несколько недель, но на то, чтобы его восстановить, уйдет несколько лет. Несомненно, 15-20 лет назад потребовалось провести часовое совещание в этом здании, чтобы ликвидировать все каналы производства пороха и боеприпасов малого калибра. Мне требуются месяцы встреч и обсуждений бюджета, чтобы успешно возобновить их производство. Это должно стать уроком на будущее для всех элит. Я только что отпраздновал свое 39-летие. В силу моего относительно молодого возраста я не могу понять, как бюджет армии мог упасть до столь низкой отметки, не вызвав более ожесточенных споров. В 2017 году мы получили 32 миллиарда евро из 1500 миллиардов государственных расходов… Любопытно, что на меня оказывается гораздо более сильное давление, чем на моих предшественников, когда они закрывали базы, полки, сокращали командный состав…
— Добавим конкретики. Сколько готовых к ведению боя танков Leclerc мы способны сегодня выставить в случае необходимости?
— В 2027 году мы снова сможем развернуть две полноценные бронетанковые бригады.
Трамп принял роковое решение по Украине. Теперь — только большая война
— Сколько танков?
— Нет смысла отвечать на это, поскольку речь не только о танках самих по себе. Важные вопросы таковы: на что мы способны в одиночку? Вместе с союзниками? Как долго мы сможем продержаться? Эти вопросы определяют структуру нашей работы по наращиванию потенциала. Следует четко понимать, что на сегодняшний день единственная страна НАТО, способная самостоятельно развернуть армейский корпус, – это США. Больше ни одна держава, ни Германия, ни Франция, ни Великобритания, не могут этого сделать. Мы поставили перед собой цель иметь возможность в одиночку развернуть две бригады. Это означает: иметь людей, оборудование, запчасти, топливо, боеприпасы, системы медицинского обслуживания, жилье, транспортные самолеты A400M, чтобы быть в состоянии перебросить силы. В 2022 году, когда меня назначили руководить этим ведомством, мы все впадали в панику при мысли о том, что нам придется реализовать эти задачи к 2027 году. Мы на правильном пути. Остается один вопрос: окажется ли все это достаточным в 2027 году?
— Это возвращение дилеммы между взаимосвязанностью и массой…
— Нет, решающим фактором является скорее устойчивость. Она связана с вопросами обеспечения боеприпасами, поддержания техники в рабочем состоянии, обучения военнослужащих.
— Можно ли сказать, что Франция по-прежнему является великой военной державой?
— После трех лет, проведенных на моем посту, я в этом убежден. И не только потому что у нас есть ядерное оружие. Самое главное – это наш моральный дух. И это не [пропагандистский] лозунг. Меня немного беспокоит задача решить уравнение с только что согласованным НАТО доведением оборонных расходов до 3,5% ВВП. Военный потенциал государства не сводится исключительно к покупательной способности его бюджета. Проводя время с нашими ранеными, с семьями убитых, я понимаю, почему в конечном счете женщины и мужчины решают посвятить себя чему-то, что больше их самих, вплоть до того, что жертвуют ради этого своей жизнью: это и есть нация. Не хочу высказываться некорректно, но убежден, что многие европейские страны к этому не готовы. И в глубине души нас всегда за это уважают.
— В рядах армии, в промышленных и парламентских кругах раздается много голосов, говорящих о том, что содержащиеся в законе о военном планировании пункты не исполняются в плане бюджета…
— Ожидается, что 13 июля президент республики выступит с конкретными заявлениями относительно следующего оборонного бюджета. В этом году произошло небольшое отставание из-за правительственных ограничений, но препоны устранены. Повторю, что в 2017 году бюджет Вооруженных сил страны составлял 32 миллиарда евро, а в этом году мы достигли показателя в 50,5 миллиарда. Скорее, вопрос в том, принимает ли наш стратегический выбор правильное направление? Ответ, мне кажется, должен быть утвердительным. Но все же: двигаемся ли мы достаточно быстро, в одном ритме с геополитическими изменениями? Очевидно, что определяющее значение приобретают наши темпы, особенно с учетом феномена милитаризации новых пространств и технологических скачков. Два года назад не было разговоров о квантовой военной технике.
— Что касается моральной силы: согласны ли вы с задачей к 2030 году вдвое увеличить численность резервистов?
— Цифры роста очень обнадеживают. Однако я не тороплюсь кричать об успехе. Стать резервистом по-прежнему слишком сложно. В бюрократическом плане предстоит преодолеть еще много ограничений. В эпоху цифровых технологий ненормально, что мы не можем что-то упростить. Я в ближайшем времени еще вернусь к этому вопросу.
— Наблюдаете ли вы во Франции возрождение патриотического чувства – если использовать это ставшее устаревшим словосочетание?
— Да. Я поражен количеством наших сограждан, которые заявляют о доверии нашим вооруженным силам, хотят вступить в их ряды. Не стоит поддаваться каким-то сиюминутным настроениям: дескать, все над этим смеются, молодежь испортилась… Напротив, я ощущаю некую устойчивую тенденцию, стремление вернуться к корням, пониманию, идентичности, передаче знаний. Сегодня ни одно авиашоу, ни одна открытая тренировка не проходит без аншлага. Я по-прежнему глубоко убежден, что французы все еще хотят быть частью чего-то, что больше их самих.