Зал просто утопал в белых и золотых лентах. Воздушные шары лениво покачивались от кондиционеров, столы ломились от угощений, а в центре... боже, какой там был торт! Огромный, в форме сердца, с надписью «Один год любви».
Таня стояла посреди всего этого великолепия в длинном платье цвета морской волны — знаете, такое, что открывает спину и плечи, от которого мужчины теряют дар речи. В руках — бокал шампанского, на лице — улыбка для гостей, а глаза... глаза то и дело косились на Толика.
И вот что странно — муженек выглядел так, будто проглотил лимон. Лицо бледное, губы поджаты, весь какой-то напряженный. Явно не в своей тарелке.
За этот год... ну как вам сказать. Таня-то думала, что они вместе через многое прошли. А по факту — это она через многое прошла, а он просто удачно пристроился. Она влюблена была по уши, а он? А он на её активы глаз положил.
Появился этот Толик в её жизни как снег на голову. Высокий, спортивный, остроумный — ну прям принц на белом коне! Только вот где-то глубоко внутри у Тани червячок сомнения копошился. Мол, слишком уж всё гладко, слишком хорошо. Но она же у нас доверчивая, заглушила голос разума.
А Толик — надо отдать ему должное — ухаживал красиво. Прям рыцарь благородный: и пальто подаст, и комплимент к месту скажет, и в разговоре поддержит. Через полгода поженились.
Подруги, конечно, предупреждали: «Тань, он какой-то подозрительно идеальный». А она только рукой махала — мол, завидуете вы моему счастью.
Правда, был один момент... В первую брачную ночь — представляете? — он вдруг заявляет: «Что-то я устал, давай спать». Обнял её, повернул к себе спиной и... храпит! Она тогда, конечно, офигела немного, но списала на волнение, на эмоциональный день.
Только вот с тех пор эта холодность так и осталась. В постели он был как рыба — холодный и скользкий, будто повинность отрабатывал. А вне спальни стал рассеянным, снисходительным. Шуточки с подковыркой пошли, знаете, такие... ядовитенькие.
Но Таня — она же влюблённая дурочка — старалась изо всех сил угодить, не замечала этих звоночков. У неё работа, бизнес — голова кругом идёт. А у Толика тем временем появились брендовые шмотки, новенькая тачка, карманные деньги на развлечения.
Он был, как он сам себя называл, «свободным художником». Не в смысле картины рисовал — нет, просто жил в своё удовольствие. Весело, беззаботно, ни о чём не парясь. А что париться, если жена работящая, успешная, всё на себе тащит?
Время шло. Месяц, другой, третий... Обнимашки-целовашки сошли на нет, у друзей он пропадать начал. Подарки? Забудьте. Цветы? Не смешите. Комплименты? Это что вообще такое?
Но Таня держалась. Думала — бедненький, он же себя найти не может в этом жестоком мире, место своё ищет. Ага, щас. Искал он, как выяснилось, совсем другое.
Годовщину готовили якобы вместе. То есть Таня всё делала, а Толик кивал и поддакивал, особо не вникая. Она и зал украсила, и меню составила, и ведущего с видеооператором наняла.
И вот стоит она сейчас на сцене с микрофоном в руках:
— Дорогие гости! Спасибо всем, кто пришёл. Это был... — голос чуть дрогнул, — счастливый год.
Хотела ещё что-то добавить, но тут глаза зацепились за Толика. Муженёк уже поддатый, наливает себе очередную рюмку коньяка. Что-то внутри кольнуло, но она отмахнулась от плохого предчувствия.
— У нас есть для вас небольшая развлекательная программа, — продолжила Таня. — Но сначала слово Толику! Толя, дорогой, прошу!
Театральным жестом пригласила его на сцену. Авось отвлечётся от выпивки.
Толик выполз на сцену с бокалом вина. Качается слегка — все видят, что уже «готов».
— Ну... так... а что сказать? — начал он, оглядывая зал. — Спасибо всем! Спасибо Тане. Она у нас... да, она у нас богатая, добрая. Всё делает по-своему. А я вот... я живу.
Усмехнулся так гаденько, в глазах что-то недоброе мелькнуло.
— Но ты знаешь, Таня, — резко повернулся к ней, — вот честно скажу: ты мне с первой ночи была противна. Такая вся правильная, такая вся «ой-ой-ой». А внутри — пусто! Понимаешь? Ни огонька, ни задора. И всё у тебя как у генерала в воинской части. Ты же всё под свой контроль взяла, даже меня! Вот скажи, ну разве ты не можешь вести себя так, чтобы не раздражать мужика?
Зал замер. Кто-то ахнул, кто-то прикрыл рот рукой. Таня стояла с каменным лицом.
— Но... но! — продолжал он, пьяно икнув. — Я тебя терпел. Ради шмоток этих, ради машины, квартиры. А ты же дура — ты даже не замечала! Даже как-то забавно... наивная такая.
Его шатнуло, но он удержался на ногах. Гости зашептались, кто-то нервно хихикнул, кто-то покраснел от стыда чужого.
А Таня? А Таня просто мило улыбнулась и кивнула ведущему. Тот, слегка офигевший от происходящего, нажал кнопку на пульте.
На большом экране за сценой включилось видео. Толик и Таня танцуют свадебный вальс. Камера ловит крупным планом их лица — счастливые, сияющие. Толик смотрит на жену с таким трепетом, с такой нежностью — прям влюблённый подросток! Гладит её по спине, шепчет что-то на ухо, она смеётся...
В зале кто-то ахнул — настолько разительным был контраст.
— Вы только посмотрите на этого страстного романтика! — мягко произнесла Таня. — Вот это, друзья мои, настоящий талант. Прямо актёр года!
Кто-то засмеялся, кто-то даже в ладоши хлопнул.
— Так выпьем же, друзья, за хороших актёров! — Таня подняла бокал. И добавила почти шёпотом, но так, чтобы он услышал: — И за потенциальных нищебродов.
Толик сразу понял, для кого это сказано, но не успел и рта открыть.
— А теперь... — Таня подошла к нему вплотную, поднесла микрофон к губам. — Просто пошёл вон отсюда.
— Да ты чего?! Чего?! Перестань!
— Ты прав, Толик. Я действительно была наивная. Верила, что ты меня любишь. Не замечала, как ты каждый месяц от моего имени переводил деньги на счета своего так называемого «друга». Не вникала, когда ты уговаривал меня вкладываться в твои заранее обречённые на провал проекты. И не замечала, как ты втайне составлял план — взять и бросить меня.
Таня повернулась к залу с улыбкой звезды:
— Друзья мои! С сегодняшнего дня я снова свободна! Годовщина свадьбы плавно превращается в первый день холостой жизни. И кстати — конкурс на мою руку и сердце объявляется открытым!
Толик, пошатываясь, добрёл до своего стола и плюхнулся на стул.
— А ты, я смотрю, меня не понял. Вон отсюда! — повторила Таня без повышения голоса. — И передай своей подружке Лене, что я отправила ей цветы. Но это была последняя трата моих денег на тебя. Через минуту твоя карточка будет заблокирована навсегда. Как и вход в мою квартиру. Надеюсь, у вас с твоей помощницей будет прекрасная жизнь. Но уже без меня и без моих денег.
Толик медленно встал. Пытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Через минуту он вышел из зала. Один. Без аплодисментов. Без поддержки.
Когда дверь за ним закрылась, Таня сделала глубокий вдох и улыбнулась:
— Друзья мои! А теперь — танцы!
Заиграла музыка. Чуть позже к Тане подошла подруга Оля:
— Слушай, а ты знала, что он тебе изменяет?
— Давно знала. Уже почти два месяца, — спокойно ответила Таня. — Камера в квартире творит чудеса.
— И всё это время ты молчала?!
— Я просто выжидала момент. Он-то думал, я всё та же наивная дурочка, которая за всё платит. Но я уже вчера подала заявление на развод.
Таня горько улыбнулась:
— А знаешь, что самое интересное? Он снял копии всех моих ювелирных изделий и заказал фальшивые. Хотел заменить. Но я вовремя заметила и подменила обратно. Теперь пусть со своей Ленкой делит бижутерию.
Ольга расхохоталась:
— Танюха, да ты просто умница!
— Нет, Оля. Я не умница. Просто я больше не дура.
За окном начиналась ночь. Таня стояла у окна и смотрела, как в темноте исчезают огоньки такси. Гости разъезжались, а она чувствовала, как с души падает груз. Будто сняли бетонную плиту.
Всё это время она старалась заслужить любовь, думая, что её можно вырастить, как комнатный цветок. Но оказалось — если поливать фальшь, цветка не будет. Будет просто плесень.
Подошёл ведущий:
— Таня, скажите, а мы заканчиваем?
— Нет, — сказала она твёрдо. — Пусть музыка играет. Жизнь продолжается. Сегодня я начинаю новый год. Сама с собой.
В зале остались только самые близкие — её настоящие друзья.
А где-то на другой стороне города, в дешёвом баре, Толик смотрел в потолок. Он пил. Телефон вибрировал — звонила Лена. Он не отвечал.
Думал о том, что корона актёра тяжела. Особенно когда тебе уже никто не хлопает.