Елена сидела на кухне за стареньким столом с облезшими уголками и меланхолично листала платёжки. Газ, вода, интернет, квартплата — любимое многосерийное кино любого бухгалтера. За окном весна гнала апрельский ветер, поднимавший целые вихри прошлогодней листвы. Дом дрожал от сквозняков так, будто тоже устал от всей этой коммунальной бодяги.
— Ну, что сказать... — Елена выдохнула и аккуратно сложила платёжки в стопку. — Пока живём. Пока дышим. Пока не сдохнем.
На столе звякнул телефон. "Наталья". Ну конечно. Эта звонила не просто так — просто так она не звонила никогда. Даже на Новый год.
— Алло, — сказала Елена, делая голос максимально бодрым, хотя душой уже понимала — к добру не звонок.
— Леночка, приветик! — голос был медово-сладким, как у кассирши, которая сначала улыбается, а потом сообщает: «С вас три тысячи за просрочку». — Слушай, у нас тут с Колей мысль возникла... Мамочке ведь скоро юбилей! Надо бы ей подарочек приличный, ну, что-то посущественнее, не носки же, правильно?
— Угу... — осторожно протянула Елена. — А мысль в чём заключается? Деньги скинуться?
— Ну, конечно! — радостно подтвердила Наталья. — Слушай, давай ты сейчас закинешь, а я потом тебе переведу. Ну, мне просто сейчас прям вообще в обрез. Тут машина сломалась, мастер сказал — капиталка движка, понимаешь...
— Ага, — Елена зевнула в кулак. — А чего не Коля маме скинет?
— Да он тоже... С деньгами туговато. Ты ж понимаешь — у вас двоих общий бюджет. Или у вас как, по-другому? — последняя фраза была сказана с таким ехидством, что Елена аж вздрогнула.
— Ну ладно, — кивнула она, — давай, переведу.
Перевела. И мысленно поставила галочку: "Долг. Вернут — не вернут, скорее не вернут".
Через два дня звонит Надежда Петровна. Свекровь. Сама. Обычно она предпочитала общение через сына или через Наталью.
— Леночка, здравствуй, дорогая! Слушай, вот думаю — когда вы уже переедете в свою новую квартиру? — с первого же вопроса стало понятно: разговор пойдёт не о здоровье.
— Ну... как раз ипотеку закрываю, ремонт доделываю. Собираемся с Колей к лету переехать, — осторожно ответила Елена.
— Прекрасно! — восхитилась Надежда Петровна. — Слушай, а мы с Наташей тут подумали... Вот у нас дача-то совсем развалилась. Крыша течёт, печка не топит. А так хочется собираться всей семьёй на природе... Может, вы свою квартиру продадите, а мы на эти деньги купим нормальную дачу? Большую! С мангалом, с верандой... Все вместе будем отдыхать! Ты ж понимаешь — семья должна держаться вместе!
— Погодите... — Елена поперхнулась чаем. — Это... В смысле — продать квартиру?
— Ну да! Зачем вам с Колей две квартиры? Вы можете у нас пожить. Всё равно вы семья! А потом мы оформим дачу на всех, и будет общее. Ты ж понимаешь... семья!
— Понимаю, — медленно проговорила Елена, чувствуя, как по спине побежали холодные мурашки. — А Наталья в чём участвует?
— Ну... Наталья... — Надежда Петровна замялась. — Она морально поддерживает. Да и... у неё сейчас сложный период. Ты же знаешь — она после развода. Денег нет. Зато сердце у неё доброе.
— Сердце-то, может, и доброе, — сквозь зубы сказала Елена, — только кошелёк почему-то всегда мой.
Через пару часов, когда Николай пришёл с работы, Елена встретила его прямо в прихожей.
— Коля, дорогой, расскажи мне, пожалуйста... — начала она с таким тоном, что муж сразу понял: сейчас будет не "милая беседа".
— Что? — напрягся он, скидывая куртку.
— Ты тоже считаешь, что мне нужно продать мою квартиру ради дачи?
— Ну... — Николай почесал затылок. — Понимаешь, Лена... Мамка стареет... Наташке тяжело... А дача — это же для всех. Для семьи. Мы там будем вместе...
— Прекрасно, — перебила Елена. — А ты не считаешь, что твоя семья — это я? Или я так, приложение к твоей маме и сестре?
— Лена, ну что ты начинаешь... — застонал Николай. — Никто тебя не заставляет...
— О, конечно! Никто! Только разговоры уже третий день об одном. Знаешь что? — она шагнула в сторону двери. — Я в такую "семью" играть не буду.
— Ты куда? — ошарашенно спросил он.
— Поживу пока у подруги. Мне нужно подумать, — сухо сказала она, застёгивая пальто. — Пока вы тут коллективно планируете, как поделить МОЮ квартиру, я подумаю — а нужна ли мне вообще такая семья.
И хлопнула дверью.
На улице бодро завыл апрельский ветер. Елена стояла, дрожала то ли от холода, то ли от злости, и впервые за долгое время чувствовала, что контроль над её жизнью — в её руках. Или почти в её.
Ключ от квартиры предательски звякнул в кармане. Елена шагала по проспекту, вытягивая шею, словно ищет спасительный знак среди вывесок: «Ремонт обуви», «Фикс-прайс», «Пиво 24». Знак был один — здоровенная надпись «СВОБОДА» на фасаде заброшенного здания. Ну да. Символично.
Устроиться к подруге оказалось проще простого. Светка — боевой товарищ по прошлой бухгалтерской жизни, — выслушав экспресс-рассказ, сразу рявкнула в трубку:
— Бросай этих дармоедов! Всё, еду за тобой. Поживёшь у меня хоть месяц, хоть год. А этим пусть... — и дальше такие обороты, что даже бетонные плиты под окнами заалели бы от стыда.
Светка приехала через сорок минут — вся из себя бодрая, энергичная, с короткой стрижкой и вечным прищуром, как у человека, который привык видеть людей насквозь.
— Поехали. — Она махнула рукой. — Пока твои там семейный бюджет пересчитывают.
Вечером, сидя на уютной кухне Светкиной двушки, Елена пила чай с мятой и впервые за долгое время чувствовала, что дышит полной грудью. До тех пор, пока не зазвонил телефон.
— Алло, Леночка... — голос Надежды Петровны был с приторной заботой. — Ты где, доченька?
— У Светланы. Думаю. — Елена даже не пыталась звучать мило.
— Ну что ты, ну какие обиды! Все ж семья! Подумаешь, дача... Разве мы для себя? Для всех! Для внуков, для отдыха! — и тут Надежда Петровна в голос выдала: — А то ты что, думаешь, после смерти тебе чего-то достанется? Всё равно ж потом вместе делить будем. Так лучше уж при жизни разобраться.
— Простите... — Елена хрипло переспросила. — Что значит — «делить будем»?
— Ну... — Надежда Петровна сделала вид, что не поняла подвоха. — Квартира-то в браке куплена!
— Нет, — перебила её Елена ледяным голосом. — Квартира куплена ДО брака. И оформлена на меня. Полностью. И ипотеку я гасила одна.
— Да что ты заладила — «моя, моя»! — вдруг взвилась Надежда Петровна. — Всё в семье общее! И Коля тебе не чужой! И Наташенька — сестра ему! И я — мать ему! Или ты хочешь сказать, что чужие люди?!
— Честно? Да. — Елена щёлкнула кнопкой сброса.
На следующий день позвонил Николай. Голос у него был усталый, обиженный, с нотками благородного страдальца.
— Лена... ну, что ты творишь? Мамка переживает. Наташка плачет... Ты что, хочешь всю семью развалить из-за какой-то квартиры?
— Не «какой-то». МОЕЙ квартиры. И я хочу понять — ты со мной или с ними?
— Лена... ну, не ставь так вопрос... Понимаешь, ситуация... — он замялся. — Тут ещё выяснилось, что у Наташки... ну... долг. Большой. Очень большой.
— Какая неожиданность, — сухо заметила Елена. — Сколько?
— Ну... — Николай закашлялся. — Пятьсот... тысяч.
— ЧТО?! — она чуть не уронила кружку. — Полмиллиона?! Она что, казино купила?
— Да не... Кредиты, карты... Знаешь, как бывает... Ну, так вот... Коллекторы уже звонили. Сказали — или долг закроем, или... ну, сами понимаешь.
— А я-то тут при чём?!
— Ну... — Николай начал мяться. — Мы тут подумали... Может, продать твою квартиру. Купить дачу. Там все будем жить. А остаток — Наташе на долги.
— Так. — Елена встала. — Давай чётко. Ты, взрослый мужик, предлагаешь мне, взрослой женщине, продать МОЮ квартиру, чтобы расплатиться за долги ТВОЕЙ сестры и купить дачу для ТВОЕЙ мамы?! Я правильно поняла?
— Лена, ну что ты так остро реагируешь? — вздохнул Николай. — Это же семья...
— Отлично. — Она кивнула. — Тогда и решайте это со своей семьёй. А я — больше не ваша семья.
— Подожди... Ты что, серьёзно?!
— Абсолютно. Завтра иду к адвокату. Подаю на развод.
— Лена! Ну не сходи с ума! Это же просто квартира!
— Для тебя — просто. Для меня — годы жизни, работы, нервов, ипотека, лишения. Моя безопасность. Моя опора. Моя свобода. А ты... Ты выбрал. — Она медленно выдохнула. — И теперь выберу я.
Телефон отключился.
Вечером Светка принесла бутылку просекко и объявила:
— Ну что, подруга, за свободу?
— За свободу, — кивнула Елена. — И за то, чтобы никогда больше не позволять никому сесть себе на шею.
За окном уже не выл ветер. Наоборот — город будто затаился, прислушиваясь. Как будто и он понимал: впереди ещё много всего.
Документы о разводе лежали в аккуратной папке, как свидетельство того, что человек может изменить свою жизнь, если у него хватит нервов, терпения и пары подруг с крепкими выражениями.
Прошла неделя. Николай звонил пару раз, но разговоры были скомканные — больше молчание, чем слова. А потом — тишина. Настоящая. Давящая. Противная. Как будто заткнули кляпом все прошлые годы.
— Отболит, — сказала Светка. — Вон, у меня третий бывший до сих пор к окну подбирается с криками: «Верни утюг». Пройдёт.
Елена кивнула. Теоретически она всё понимала. Практически... грудь сжимало так, что дыхание перехватывало.
И вот в самый разгар этого затишья случилось то, что должно было случиться. Позвонила Наталья. Без всяких там «привет» и «как дела».
— Ты довольна? — её голос дрожал от злобы. — Развалила семью. Николай у матери ночует. Мама в больнице с давлением. Мне тут вообще жить негде. И знаешь что?! У тебя сердце есть или ты совсем железная?
— Наталья, — спокойно сказала Елена, — у меня есть сердце. Но оно больше не по твоим заказам работает.
— Ах ты... — Наталья сглотнула. — Ты хоть понимаешь, что из-за тебя Коля без крыши остался? Мама в слезах. Ты нас всех предала!
— Я? — Елена рассмеялась, хоть и криво. — Серьёзно? Это вы меня три года подряд обносили, как новогоднюю ёлку. Деньги на маму. Деньги на подарок. Деньги на ремонт. Деньги на собаку. Деньги на «дачу для всех». А теперь, когда я сказала «нет», я предатель? Наташа, у тебя потрясающая арифметика.
— Тебя никто не заставлял! — выкрикнула Наталья.
— Нет. Просто вы делали это тоньше: манипуляциями, соплями про семью и намёками, что «так принято». Только вот я больше не подписываюсь под этим.
— А если мама умрёт?! — Наталья уже практически визжала.
— То это не моя ответственность. — Голос у Елены был ледяной. — Я не бог, чтобы управлять жизнями. И не банкомат, чтобы управлять вашими долгами.
Трубка отключилась.
Прошло ещё три дня.
Позвонил Николай.
— Лена... — голос был другой. Сломанный. Уставший. — Мамы не стало.
— Сочувствую. — Елена говорила честно. Правда, внутри всё было... пусто.
— Я... — Николай запнулся. — Слушай, я понял. Я всё понял. Прости меня. Я был идиотом. Ты права была. Я... если можно... давай попробуем... ну, начать сначала...
— Начать сначала? — Елена рассмеялась. — А с чего ты решил, что у нас есть «сначала»? Это где-то продаётся? Или по акции? Купи прощение — получи жизнь в нагрузку?
— Лена, ну хватит...
— Нет, Коля. Хватит — это у тебя. У меня — всё. Закончилось.
Молчание.
— Ты изменилась... — глухо сказал он.
— Нет, Коля. Я наконец стала собой.
Она отключила звонок. И знаете... даже не дрожали руки. Ни одной слезинки. Только тишина — ровная, чистая, как белый лист. В котором больше не было места чужим спискам покупок, чужим дачам и чужим долгам.
Она посмотрела в окно. Там, среди домов, шумела её новая жизнь. Без компромиссов. Без «потому что так надо». Без тех, кто привык путать слово «любовь» со словом «обязана».
На кухне запиликал чайник. Жизнь продолжалась.
Конец.