Она варила его особенным — с каплями памяти. Но однажды открыла банку с тем, что не следовало пробовать...
Бабушка Агафья никогда не давала рецепт своего малинового варенья.
— Секрет не в ягодах, а в ложке, — говорила она, помешивая медным ковшиком пену.
Я думал — метафора. Пока не увидел, как она капает в кипящую массу что-то из маленького пузырька.
— Это что?
— Слёзы, — улыбнулась она. — Но не простые. Те, что остаются, когда вспоминаешь что-то очень дорогое.
Первая ложка
Мне было двенадцать, когда я впервые понял.
Варенье пахло не просто малиной. Оно пахло...
— Дачей, — прошептал я. — Той, где мы жили до пожара.
Бабушка кивнула:
— Я добавила туда день, когда ты впервые сел на велосипед.
Во рту оставался вкус резиновых колёс, нагретых солнцем, и страха, смешанного с восторгом.
Двадцать лет спустя
Бабушка умерла тихо, оставив мне лишь старую дачу и погребок с закатанными банками. На каждой — дата вместо названия.
"12 июля 1995"
"3 мая 2001"
"18 августа 2007"
Я вскрыл первую наугад.
Банка без этикетки
Варенье было тёмным, почти чёрным.
Пахло дождём и... чем-то горьким.
Первая ложка вернула мне тот вечер.
Мама кричит на бабушку.
Хлопает дверь.
Бабушка плачет у окна, капая слёзы в пузырёк.
Я отпрянул.
Так вот откуда "ингредиенты".
Последняя банка
Её я нашёл под полом. Крошечная, с надписью "Для внука, когда будет готов".
Варенье оказалось... свежим?
Пахло книгами, мёдом и чем-то неуловимо моим.
Я попробовал.
И увидел себя.
Того, каким я мог бы стать. С женой. С детьми. С бабушкой, дожившей до ста лет.
Целую жизнь, которой не было.
Я расплакался.
Капли падали в банку.
И варенье шевельнулось.
Теперь я варю варенье сам.
Но рецепт изменил.
Вместо слёз — смех.
Вместо грусти — надежда.
А бабушкину банку не трогаю.
Пусть ждёт.