Пример из практики
Клиентка пришла с жалобой на невозможность проявляться в социальных сетях. Каждый раз, когда она пишет или говорит, её охватывает ощущение: "Я говорю глупости. Все подумают, что я тупая". Это чувство не отпускало её даже несмотря на реальные успехи: она окончила университет и магистратуру на гранте, глубоко разбирается в своей теме, умеет формулировать ясно. Но внутренний голос был сильнее.
На первых сессиях мы начали распутывать историю этого голоса. Сначала он ощущался как "тетя": женщина, с которой клиентка жила с 9 лет. Та систематически критиковала её: "неряшливая", "глупая", "ленивая", "бестолочь". Казалось бы, понятно, откуда берётся критик. Но по мере работы стало ясно: тётя не была первоисточником.
Гораздо раньше была мать. Клиентка описывает отношения с ней как холодные с самого начала. Почти не осталось воспоминаний о тепле. Больше того, был один пронзительный момент осознания: мать дала ей имя в честь женщины, которую, вероятно, сама презирала. И тогда стало ясно — с самого рождения мать смотрела на ребёнка глазами отвержения. Ребёнок был не желанным, не подходящим, не "тем самым". Просто не понравился. Не вписался в её внутренний мир.
Это и есть нарциссическая травма: не просто травма недостатка любви, а травма первичного отвержения. Ребёнок чувствует — им не радуются. Его не хотят. На него смотрят как на неудобство, или как на чужого.
Когда это происходит очень рано, у психики нет выбора. Чтобы не сойти с ума, ребёнок начинает адаптироваться: отказывается от своей спонтанности, пытается быть "удобным", "правильным", "не мешать". Но внутри остаётся ощущение: "Мной быть нельзя". Именно это ощущение потом превращается в постоянное самосомнение: "Можно ли мне быть собой? Имею ли я право говорить?"
Тётя и бабушка лишь закрепили это. Бабушка била за то, что в детстве клиентка путала буквы. Тётя критиковала за всё: за речь, одежду, тело, манеры. Но внутри уже была сформирована основа — взгляд матери, в котором ребёнок не отразился как желанный.
Так внутри формируется система интроектов. Один голос говорит: "Ты недостаточно хороша, чтобы говорить". Второй: "Ты всегда всё делаешь не так". Третий: "Ты выглядишь глупо". А между ними — молчание. И страх.
С точки зрения гештальт-подхода, это структура слияния: чужой взгляд переживается как собственный, интроекты не осознаются как заимствованные, а внутренний диалог блокирован. В таких случаях мы часто сталкиваемся с дефицитом фигуры «взрослого Я» — того, кто мог бы сказать: «Этот голос не мой. Я имею право видеть себя иначе». Осознавание, различение, внутренний диалог и возвращение собственного взгляда становятся ключевыми этапами в терапии.
В процессе работы мы начали разделять: кто говорит? Чей это голос? Кто так смотрел? И главное — а кто смотрит сейчас? В каком моменте взрослая часть может начать смотреть на себя собственными глазами, а не чужими? И может ли она сказать: "Они не имели права так на меня смотреть. Я к их боли не имею отношения. Я имею право быть собой"?
Это и стало поворотным моментом. Сначала в мыслях, потом в письмах, потом в ощущениях — клиентка начала возвращать себе внутренний взгляд. Она осознала, что цикл, в котором она живёт — это цикл самодоказательства: "я не глупая". Но он бесконечен, потому что его начало — не в ней. Оно — в том, что она не была увидена, когда нуждалась в этом больше всего.
Выход начинается не с доказательства. А с признания: "Я уже есть. Я имею право быть. Я имею право говорить. Даже если кому-то это не нравится".
Немного теории: как формируется эго и что происходит при нарциссической травме
В психоанализе, начиная с Фрейда, а затем у таких авторов, как Отто Кернберг, Хайнц Кохут и Джеймс Мастерсон, развитие эго рассматривается как процесс, опирающийся на зеркалящий отклик значимого взрослого. Ребёнок узнаёт себя через то, как на него смотрят, как к нему относятся, как на него реагируют.
Когда мать (или другой значимый взрослый) эмоционально доступна, с удовольствием реагирует на младенца, на его спонтанность, радость, плач, возбуждение — ребёнок формирует чувство собственного "Я" как живого, связного и имеющего право на существование.
Но если взрослый отстранён, равнодушен, враждебен или проецирует на ребёнка собственные непереносимые чувства (стыд, агрессию, разочарование), то у ребёнка эго не может развиться полноценно. Тогда и возникает то, что Кохут называет "дефицитным нарциссизмом": ощущение внутренней пустоты, нецельности, необходимости постоянно искать подтверждение собственного существования извне.
У таких клиентов часто наблюдается два состояния:
- Или они полностью идентифицируются с критическим родительским взглядом и живут в постоянном самоунижении, стыде, ощущении "я — никто".
- Или они защищаются противоположным нарциссическим компенсаторным образом — грандиозностью, стремлением к признанию, демонстрацией "успеха", часто параллельно сохраняя внутреннее ощущение фальши.
Формирование эго требует не только структурной безопасности, но и эмоционального контакта. В ситуации, где мать не отражает, а отвергает — ребёнок не может собрать ощущение себя. Память может быть фрагментарной, чувство присутствия в теле — нарушенным, а самоощущение — зыбким.
В этом смысле терапия становится вторым шансом: дать новому взгляду — тёплому, эмпатическому, внимательному — встретиться с тем, что раньше было отвергнуто. Это требует времени, повторений, отказа от идентификации с голосами прошлого. Но даже шаг в сторону своего взгляда уже становится актом взросления.
Эта история — не уникальна. Я как терапевт, часто сталкиваюсь с тем, как клиенты живут не своими взглядами, не своим голосом, не своей жизнью. Но в этом есть и сила: можно распознать чужое. И можно вернуть себе себя.
И тогда появляется голос. Живой. Настоящий. Без разрешения. И с правом быть.
Автор: Долгова Наталья Владимировна
Психолог
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru