— Семён, ну потерпи ещё немножко, у меня уже скоро смена закончится. Не скучай там!
Василий Андреевич с улыбкой положил трубку. Знал же прекрасно — внук без него обходится на ура. Телевизор смотрит, книжки читает, даже готовить что-то простенькое научился. Но вот звонит иногда, говорит, что соскучился... Дед-то понимает — это игра такая, но всё равно приятно. Подыгрывает, уговаривает не грустить.
Два года уже Сёмка с ним живёт...
Привёз он внука домой — сердце кровью обливалось. Сам-то еле на ногах стоял, будто его несколько раз убили и воскресили. Но куда деваться? Всё, что осталось от прежней жизни — это шестилетний мальчишка с пустыми глазами.
В той проклятой машине погибли родители Сёмки. Сын Василия Андреевича и невестка... Возвращались из гостей, такси вызвали. Почти у самого дома — бах! — влетела на полной скорости тачка с пьяным молодым идиотом за рулём.
Из всех выжил только Семён. Как? Чудо, да и только. Врачи скорой, которые всякого навидались, только головами качали — мол, ангел-хранитель крылом прикрыл. Машину-то по кусочкам разбирали, местами даже непонятно было, где чья железка. А Сёмку вытащили с парой царапин. И то, похоже, уже когда доставали поцарапали.
Жену Василий схоронил давно — когда Мишке, сыну его, шестнадцать стукнуло. Тогда тоже некогда было раскисать — возраст у пацана такой, что глаз да глаз нужен. А тут... Чуть руки не опустил. Всё повторял: «За что? За что?!»
Но потом увидел взгляд внука — пустой какой-то, потусторонний — и испугался по-настоящему. Сёмка — это всё, что осталось.
Только через полгода мальчишка стал походить на нормального ребёнка. Василий на работу вернулся. Первое время с внуком соседка Нина Петровна сидела, а потом он уже и один дома оставался. Правда, бабуля всё равно заглядывала — проверить, накормить...
Золотая женщина, только вот одна беда — всё пыталась его женить. То невест каких-то приводила, то намёками сыпала. Василий сначала и не понял, откуда вдруг столько дамочек с зазывными взглядами у соседки появилось.
— Ну что, Вась, никто не приглянулся? — спросила как-то Нина Петровна.
Тут до него и дошло. Рассмеялся:
— Ты что, Нин Петровна, женить меня надумала?
Бабуля губы поджала:
— А что смешного? Мужик молодой, здоровый, а всё как бобыль... Негоже так! Можешь ведь кого-то счастливым сделать, да и сам ещё пожить для себя...
Пришлось пообещать «присмотреться к женщинам вокруг», лишь бы отстала. Но баба Нина была не единственной. Другие-то сами на него глаз положили! Из-за этого Василий даже из больницы ушёл — в патологоанатомы переквалифицировался. Может, и раньше надо было, да после смерти Алёны как-то вообще ничего вокруг не замечал. А после гибели детей все эти заигрывания стали просто бесить.
Ему-то всего пятьдесят. Сына в девятнадцать родил, внука в тридцать девять получил — вот и выходит, что жених ещё хоть куда. Спортом всегда занимался, руки из правильного места растут, выпить может, но только по большим праздникам...
Смена подходила к концу. Тихо как-то было — кого привозят вечером, уже другая бригада принимает. Василий вышел покурить. Хорошо — весна на носу.
У дверей сидел здоровенный пёс. Смотрел так тоскливо, аж душу выворачивало.
— Что, друг, привезли кого-то из твоих? Не грусти, брат... Бывает. Иди домой, иди...
Пёс вздохнул по-человечески, отошёл на пару шагов и снова сел.
Через час Василий опять вышел — уже домой собирался. Пёс всё там же, только теперь повизгивает тихонько, будто внутрь просится. Странно... Собаки смерть за версту чуют, но чего так нервничает?
— Коль! А кого нам привезли? Ну, в смысле, чья собака?
Молодой санитар, который к поступлению в мед готовился, сразу ответил:
— Женщину привезли. На улице нашли, без документов. Видать, с собакой гулять вышла и...
— Где она?
— Да вон там, ещё не увезли. Петрович щас осмотрит и распорядится.
Петрович — сменщик Василия — без чая к работе не приступал никогда.
Василий глянул на женщину. Не бомжиха, не старая — лет сорок на вид. Никаких повреждений, лицо чистое и... какое-то не мёртвое.
Он взял её за руку и аж подскочил:
— Вы что, мать вашу! Она же живая!
Игорь чуть в обморок не грохнулся.
— Бегом в скорую! И Петровича сюда!
Василий рюкзак бросил, куртку скинул. Пульс был — еле-еле, но был!
Петрович подскочил, помогать кинулся:
— Эх, засланец у нас! Ну ничего, щас мы тебя к живым отправим! Что удумала-то, а?
Через пару минут примчалась скорая. Те же врачи, что привозили — по лицам видно.
— Ну как так-то?! Давление на нуле было!
Женщину обвешали капельницами, к аппаратам подключили. Василий с Петровичем проводили бригаду до машины. Пёс вокруг скакал, лаял радостно.
Когда скорая умчалась, Василий присел перед собакой:
— Ну что, молодец! Можно сказать, хозяйку спас. Дай бог, оклемается... Только что с тобой теперь делать?
Пёс голову набок склонил, в глаза смотрит внимательно так. И Василий неожиданно для себя выпалил:
— Пойдёшь ко мне? У меня внук Сёмка, он собак обожает. А как хозяйка поправится — вернём тебя.
Пёс хвостом вильнул и гавкнул — вроде как согласился.
«Да ладно, — подумал Василий. — Умные они, конечно, но не настолько же!»
Оказалось — именно настолько.
Жил Василий недалеко — минут пятнадцать пешком. Собака шла рядом, почти к ноге прижавшись, даже по сторонам не глядела.
— Сёма! Я пришёл! И не один!
Внук из комнаты вылетел, пса увидел — глаза загорелись:
— Деда!
— Знакомься. Правда, пока не знаю, как зовут, но собака очень умная.
— А где ты его взял?
Семён к псу подошёл, сразу за шею обнял. Василий напрягся — всё-таки чужая собака. Но пёс только хвостом вильнул и мальчишку в лицо лизнул.
— О, да это целая история! Давай ужинать, заодно гостя покормим. Чует моё сердце — голодный он.
Но пёс поел как птичка, воды попил и на Василия уставился.
— Чего-то хочет...
— Дед, так он спрашивает, где ему лечь можно!
— Ух ты ж!
Василий достал плед, сложил вчетверо, у кресла постелил. Собака сразу легла, морду на лапы положила.
— Дед, он грустит...
— Ещё бы не грустить — чуть хозяйку не потерял.
Рассказал внуку, что случилось. Сёма на пол рядом с псом сел:
— Ты не переживай. Твою хозяйку обязательно вылечат!
Пёс морду ему на колени положил и вздохнул — совсем по-человечески.
Утром Василий на пробежку собрался — пса с собой взял.
— Как же тебя звать-то? А давай будешь просто Друг?
Пёс негромко гавкнул — понимал, видать, что Сёму будить нельзя.
По дороге Василий в магазин заскочил — поводок купил, корм, миски. А ближе к обеду по просьбе внука за телефон сел. Через полчаса уже выяснил, где хозяйка лежит. Позвонил знакомому доктору.
— Василий! Слышал-слышал о твоём подвиге!
— Да какой там подвиг... Это врачи скорой молодцы.
— Слушай, случай уникальный! С одной стороны — ещё чуть-чуть, и всё. А с другой — надо же так совпасть! Сахар упал почти в ноль, плюс сердечный приступ. Практически никакой жизнедеятельности...
— А сейчас как?
— Вась, ты ж меня знаешь — я такие случаи обожаю! Она у меня ещё бегать будет! В сознании уже, на капельницах, конечно, но опасность миновала. Слушай, а про собаку её ничего не знаешь? Только и твердит: «Друг, Друг...» Переживает сильно.
— Скажи, чтоб не волновалась. Собака у меня, как поправится — заберёт.
— Вот это ты молодец! Знаешь что — приезжайте навестить. Сёмка с собакой погуляет, а ты зайдёшь, расскажешь. Осторожненько на кровати приподнимем — пусть в окно посмотрит, успокоится.
— Дед, а мы когда поедем к этой тёте? Надо спросить, что Друг любит больше всего!
— Завтра и поедем. У меня как раз выходные.
Женщина голову повернула, едва Василий в палату вошёл. Глаза у неё были пронзительно-зелёные.
— Здравствуйте...
— Вот и я к вам.
Василий пакет с фруктами поставил, смутился почему-то.
— Я тот самый Василий, у которого ваша собака.
Глаза женщины теплом наполнились:
— Вы... Вы человек с большой буквы! Знаете, я ведь только ради Друга и живу. Это собака сына... А сын год назад погиб.
— Вот как... У меня тоже. Сын с невесткой. А Друг ваш с внуком моим подружился — Сёмкой. Вон они во дворе носятся.
Женщина вздохнула:
— Вот ведь как бывает... Я жить не хотела. Совсем одна осталась. Но никто взрослого пса брать не хотел. Пришлось жить... А тут... Забыла лекарство принять. На кладбище пошла, плохо стало. Думала — дойду. Очнулась здесь, а Друга нет... Господи, если б с ним что случилось! Не знаю, как бы я сыну потом в глаза смотрела...
— Не подумайте, я не сумасшедшая. Просто легче думать, что когда-нибудь там встретимся...
Василий пришёл к Марине и в следующие выходные. Потом ещё. Когда разрешили подниматься, вывез её на кресле во двор.
Что творилось! Друг от радости скакал так, что все смеялись. Но к хозяйке подбегал осторожно — голову на колени положит, отойдёт, и только потом прыгать начинает.
— Дед, а как же тётя Марина дома одна будет? Она ж ещё слабенькая...
Василий на внука смущённо глянул.
— И какие предложения?
— Ну... Мы могли бы пригласить её к нам пока. То ты присмотришь, то я с Другом. Пока не окрепнет...
«Спасибо тебе, Сёмка», — подумал Василий.
— Не знаю, согласится ли...
— Дед, ну так ты поговори! Строго, как умеешь! Чтобы согласилась!
Марина смущённо улыбалась:
— Ну как же так... Мы ж чужие люди, а вы такую обузу на себя взять хотите...
— Марина, не говорите глупостей! Какая обуза? Это вы ещё не знаете, как с нами тяжело!
— С вами? Да я никогда не встречала людей лучше!
Оба смущённо замолчали.
— Марина... Я человек прямой, привык говорить как есть. Я бы хотел, чтобы ты к нам насовсем переехала.
— Это как?
— А так. Понимаешь всё, конечно. Только мне ведь уже сорок шесть...
— И что? А мне пятьдесят.
Баба Нина, когда узнала, сразу заявила:
— Вот, Вась, можешь же! А ну погляди — какая! Такая тебе и нужна!
А когда Марина окончательно поправилась, они вчетвером на море поехали. Тихо свадьбу отметить.