По отношению к фигуре Никиты Сергеевича Хрущёва – в прошлом – можно было уверенно определить возраст человека. Представители поколения ныне совсем уж ветхого, а большей частью и вымершего, – достигшие ещё в сталинскую эпоху хотя бы подросткового возраста, к Хрущёву относились очень тепло. При нём, для начала, исчез страх, три десятилетия неотступно терзавший каждого советского гражданина. При Хрущёве же быстро начали улучшаться условия жизни, поскольку государство условиями жизни народа озаботилось. Наконец, с эпохой Хрущёва ассоциируется множество позитивных свершений, – полёт Гагарина в том числе, – и возникновения ощущения, что Советский Союз не просто бьётся в полном окружении против сил мирового капитала, но кажется даже побеждает.
В свою очередь поколение современных «советчиков», рождённых позже и максимум помнящих Брежнева, к Хрущёву относится плохо. Потому что, к Сталину – хорошо. В вину Хрущёву ставится многое, – перечислять нет смысла, поскольку советчики наверняка возьмут это на себя в комментариях. В данном же случае рассмотрен будет только один аспект. Оказывается, «лысый идиот» уничтожил артели, и с тех пор советский человек лишился возможности легально заработать капитал:
…Про капитал, – это очень интересно. Но артели Хрущёв действительно ликвидировал. Хотя и далеко не все. На самом деле, менее половины.
Следовательно, об артелях.
Такие виды коллективной собственности, как артели и товарищества, были законны и достаточно широко распространены ещё до революции, – в царской России. И здесь, в первую очередь нужно избежать путаницы, ибо, одной стороны, и артель, и товарищество могли именоваться «кооперативом», с другой же, «товариществом» могло называться акционерное общество… В действительности же всё просто. Товарищество подразумевало внесение участниками вкладов имуществом или деньгами. Грубо говоря, одни крестьянин предоставлял землю, другой лошадь, третий плуг, четвёртый посевной материал, – работали все четверо, но раздел урожая проводился с учётом, вкладов, как трудом, так и имуществом… В артели учитывался только труд.
Как следствие, товарищества и артели были многочисленны в городах. В деревнях же до революции – товарищества редки, а артели вообще не встречались, либо же их деятельность была связана не с сельским хозяйством, а с неким промыслом. Причины этого очевидны. Например, академического вида господа на снимке выше, – дореволюционные плотники. Их занятие почти не требовало имущественных вложений, соответственно, при разделе выручки логично было учитывать только трудовой вклад каждого. Там же где для совместной производственной деятельности требовались помещение, оборудование, закупки сырья, а иногда и привлечение рабочей силы со стороны, органично получалось товарищество, так как размер материальных вложений участников не мог быть одинаков.
Легко также понять, почему дореволюционные артели хорошо известны, а товарищества – нет. Последние, изначально являясь, по сути, акционерными обществами (хотя, акций и не выпускавшие), слишком уж легко и неизбежно в них превращались. Не трудно представить двух товарищей, взявшихся что-то паять в гараже одного из них с последующим разделом выручки. Предприятие либо разорится, либо начнёт приносить прибыль. В таком случае, «товарищи» получат возможность нанимать рабочую силу… И нет, пополнив ряды третьим работником, прибыль с ним они делить не будут, – с какой стати? Это несправедливо. Пока первые двое не разгибаясь раскручивали бизнес, третьего с ними не было.
По этой же причине организация товариществ для обработки земли до революции не выходила из стадии регулярно проваливающихся экспериментов. Ведь начальные условия подразумевают, что ни у кого из участников нет денег для покупки недостающего. Если деньги заработать удастся, тот у кого есть земля, но нет лошади, плуга и зерна, купит всё перечисленное и из кооператива, забрав свой вклад, выйдет.
...После революции товарищества и артели продолжили существовать. Развитие данных форм собственности поощрялось, как правительством, так и обстоятельствами. Ибо и народ резко обеднел, и частная собственность, как и наём рабочей силы, как минимум (в годы НЭПа) не приветствовались. Как следствие, производственных кооперативов стало много и в городах, и на селе… Ну как «много»? В обоих случаях на кооперации приходилось не более 20% производства и занятых.
И в обоих случаях, за редкими исключениями, коллективная собственности имела форму товарищества. В деревнях беднота объединялась в ТОЗы, – по принципу описанному выше, – то есть без обобществления скота, инвентаря, и с разделом урожая по материальному и трудовому вкладу. Сельскохозяйственные артели, получившие название «колхозов», – при вступлении в них инвентарь и большая часть скота обобществлялись, и учитывался только труд, – встречались реже. Коммуны, где общим было всё и раздел производился по числу ртов, – совсем редко. Крестьяне же индивидуалисты до коллективизации составляли подавляющее большинство.
И тут надо отметить, что параллельно с крестьянами единоличниками и разного рода сельскохозяйственными кооперациями, существовали и совхозы, – государственные предприятия, работники которых ничем не владели и просто получали зарплату. Совхозы были крупными специализирующимися на выращивании определённой монокультуры хозяйствами, и советское государство изначально возлагало надежды на них… Но тут роль сыграл тот факт, что на раннем послереволюционном этапе слишком много земли было роздано крестьянам. Соответственно, у государства её осталось мало.
...Коллективизация – отдельная тема, но тут достаточно сказать, что началось всё с ликвидации товариществ, росчерком пера превращённых в артели – колхозы. То же и в те же годы произошло и в городах. Производственные кооперативы, – почти сплошь товарищества, – без консультаций с работниками преобразовывались в артели. С оплатой без учёта материального вклада. Но уж против артелей-то государство ничего не имело, – странно было бы, учитывая, что колхозы – артели. Артелям было оставлено несколько ниш в лёгкой промышленности и сфере обслуживания…
Ну как «оставлено»? В том же смысле, что и колхозам. Артелям спускали план. Продукция их продавалась по ценам назначенным государством, да и сырьё портные должны были закупать и государства же, по назначенным государством ценам. Артель в любой момент вообще могли приказным порядком перепрофилировать, поручив ей выпуск другой продукции… Как следствие, ни художественная литература ни народная память вообще, не сохранили упоминаний и разбогатевших артельщиках, и о каком-то вообще «артельном счастье». Колхоз есть колхоз, даже если производит он не зерно, а тапки. В любом случае, государство отберёт продукт, заплатив, сколько сочтёт нужным.
...Да, кстати, любопытный факт. Никто из советчиков не говорит, что крестьяне шли в колхозы добровольно. Это было бы нелепо, поскольку, все кто хотели вступить в сельскохозяйственные артели, сделали это ещё в начале 20-х… Никто также не говорит, что колхозник рвал жилы, поскольку, вступив в артель, теперь работал на себя. Что бы артель и «на себя» сочетались, как минимум, нужен капитализм. Артель же по-советски, называлась она «колхозом» или нет, производила ли зерно или ёлочные украшения материальной заинтересованности работников в результатах труда категорически ввиду не имела.
И, наконец, – а причём здесь Хрущёв? При том, что доля работника совхоза всегда считалась более счастливой, чем доля колхозника. В совхозах, хотя бы, деньги платили (а не трудодни) и пенсии насчитывали. Соответственно, по просьбам трудящихся при Хрущёве, – это тот случай, когда «просьбы трудящихся» место действительно имели, – самые бедные и убыточные колхозы государство приняло на баланс. Но не все. В городах же артели все были преобразованы в государственные предприятия. Против чего никто из сотрудников тоже не возражал. Ведь, как и колхозами, производственными артелями, государство в любом случае даже не «управляло», а владело… ну теперь, хоть, и какие-то обязательства по отношению к сотрудникам на себя взяло…
Что же до возможности скопить честным трудом капитал для работника артели в дохрущёвскую эпоху, то это действительно очень интересная мысль. Тут, однако, возникают два вопроса. Во-первых, если такая возможность у артельщика (и колхозника) была, что же ни один человек в стране ею не воспользовался?.. Во-вторых, – куда бы, интересно, работник артели этот капитал вложил? Артель же не товарищество. Закупив для артели новые станки, артельщик по-прежнему будет получать только долю в доходах по трудовому участию.