Когда я готовил статьи о детских инфекциях – кори, краснухе и паротите – я обнаружил, что массовая вакцинация от этих заболеваний началась в США в 1960-х годах. В это же время дети в СССР болели этими инфекциями без всякой вакцинации, обильно поставляя врачам материал для исследований тяжелых осложнений инфекций.
Что – наша советская наука вакцину создать не могла?
Детей прививали только от дифтерии и туберкулеза. Дифтерия – понятно, вакцина от нее разработана еще в начала ХХ века. Туберкулез – тоже понятно. Каждая первая советская семья жила в коммуналке, каждый второй мужчина в этих коммуналках отсидел.
Вакцинировали еще от полиомиелита, и тут тоже понятно – советская полиовакцина была гордостью советской науки. Ещё – уже на моей памяти - вакцинировали мальчиков старших классов от клещевого энцефалита. Кстати, примерно в то же время я стал свидетелем, как военный эпидемиолог произнес фразу «потери Советской армии от энцефалита превышают потери Советской армии в Афганистане» - в не очень формальной обстановке, простим ему это.
А корь? А краснуха как же? А менингококк?
Что, здоровье детей было менее важно, чем обороноспособность?
Прямо как как-то сказал известный советский патолог Я. Л. Рапопорт: «головы у нас работают ничуть не хуже, чем у американцев. Почему же тогда результаты хуже?» Правда, чуть позже, во время «дела врачей» Рапопорту эту фразу не раз и не два поминал следователь.
И знаете, что мне кажется? Что сама встреча Рапопорта со следователем и была ответом на его вопрос.
«Почему же у нас результаты хуже, чем у американцев?»
Ну вот. Вот поэтому.
Давайте проведем простой тест – возьмем любого врача «советской закалки» (можно даже меня) и зададим ему несколько вопросов - что-нибудь из общественных дисциплин, которые он (она) изучал. По истории КПСС доктор ответит твердо (этот предмет в то время, когда я учился, называли «капээсня»), по политэкономии – чуть хуже, по научному коммунизму – весьма неплохо. А вот в истории медицины доктор будет плавать. Про Гиппократа с Авиценной еще расскажет. Может быть, будет долго говорить про Пирогова и Матвея Яковлевича Мудрова (кстати, что он такого открыл, не помните?), а вот дальше… Дальше будет чистый лист – особенно после 1945 года. Период, в который современная медицина стала современной, наши врачи не знают. Совсем.
Оно и понятно.
Вроде бы двадцатый век начинался для российской науки неплохо. В 1904 году Нобелевскую премию получил Иван Петрович Павлов, а потом (почти сразу), в 1908 году – Илья Ильич Мечников. А вот дальше – дальше на этом все и кончилось.
С 1945 по 2024 год лауреатами Нобелевской премии по физиологии и медицине стали 174 человека. Из них 95 были американцами, 23 – британцами, девять раз премия уезжала в Германию, по восемь – во Францию и в Швецию. Семь раз премии удостоились австралийские исследователи, 6 раз швейцарцы, 5 раз японцы, по два раза – представители Венгрии, Аргентины и Италии. По одному разу – Китай, Португалия, Новая Зеландия, Австрия, Канада, Люксембург (даже они!) и Норвегия. Русская фамилия в списке всего одна. Это французский вирусолог Андре Львов (Нобелевская премия 1965 года), сын эмигрантов из России. Между прочим, его мама была двоюродной сестрой Валентина Серова и послужила моделью для картины «Девушка, освещенная солнцем».
С 1945 года по настоящее время было создано 105 лекарственных препаратов, которые сделали современную терапию действительно современной. Это обезболивающие, жаропонижающие средства, антибиотики, препараты для контроля уровня сахара у больных сахарным диабетом второго типа, противогрибковые, противотуберкулезные средства, средства для лечения бронхиальной астмы и вакцины от рака шейки матки. Созданы они американскими, французскими, германскими и еще черт-те знает какими учеными – даже индийскими и монгольскими. И опять – русская фамилия в списке всего одна. Это Александр Шульгин, вот только создал он не лекарство, а галлюциноген, которым закидывались хиппи и который сейчас продают кое-где в ночных клубах по всему миру. В России распространение этого вещества оценивается в двадцать лет лишения свободы. И правильно.
Так что с советской наукой случилось? Давайте призовем в свидетели того же Я.Л. Рапопорта, оставившего очень правдивую книгу воспоминаний «Меж двух эпох».
«Большой вклад в развитие микробиологии и разработку методов приготовления вакцин и сывороток внесли отечественные ученые и многие поплатились за это жизнью. Не следует думать, что они в процессе работы с активными вирулентными бактерийными и вирусными возбудителями болезни… Наши ученые пали жертвой деятельности органов ГПУ-МГБ, временами косившей советскую науку с силой и эффективностью, которой бы позавидовала самая тяжёлая и массовая инфекция». Дальше Я.Л. Рапопорт приводит своеобразный мартиролог отечественной микробиологии. Многие фамилии мне ничего не говорят, но некоторые все же стоит перечислить.
Барыкин В.А. – автор вакцины против брюшного тифа (и холеры – ее Рапопорт не упомянул)
В.А. Любарский – крупнейший специалист по иммунологии туберкулеза
О.О. Гартох – бактериолог, специалист по воздушно-капельным инфекциям в педиатрии, основатель кафедры микробиологии Ленинградского педиатрического института.
И.Л. Кричевский – иммунолог, специалист по химиотерапии инфекционных заболеваний.
Живыми из лагерей вернулись тогда только двое – П.Ф. Здродовский, создатель вакцины против сыпного тифа (впоследствии он подписал «письмо тринадцати» против реабилитации деятельности И. Сталина) и Л.А. Зильбер – человек, открывший вирус клещевого энцефалита и создавший противоэнцефалитную вакцину. Открытие вируса энцефалита его и подвело – органы решили, что открыл он его специально, чтобы отравить товарища Сталина.
До «дела врачей» оставалось еще тринадцать лет.