Дарья не любила, когда в дверь звонили без предупреждения. Особенно если звонили в половине восьмого вечера, когда она только скинула туфли, сняла линзы и села за ноутбук, чтобы досчитать сводный отчет по налогам.
— Привет, мы на пять минут! — бодро объявила Ксения, вваливаясь в квартиру как ураган. На ней было что-то в обтяжку и с люрексом — явно не для «пяти минут». — Ты не представляешь, какие у нас новости!
За ней в квартиру, как всегда чуть мнется, зашел Илья. В руках – коробка с суши.
— Я же говорила, что ты сегодня дома, — с победным видом бросила золовка, обращаясь не к Дарье, а в пространство. — У тебя же своя бухгалтерия, сама себе хозяйка. Весь день дома сидишь.
— Не весь, — сдержанно сказала Дарья, уже чувствуя, как кожа между лопаток стянулась в напряжённый узел. — Я только пришла с работы. Вообще-то.
— Ну, значит, успела отдохнуть. Отлично. Тогда поговорим, — Ксения уже располагалась за столом на кухне, доставая пластиковые коробки. — Я даже вас покормлю, не отблагодарить же тебя просто так за инвестиции.
— За что? — Дарья стояла на пороге кухни, как участковый на выезде.
Илья закашлялся. Вид у него был виноватый, как у ребенка, которого застали с разбитой вазой.
— Даш, давай не будем с порога. У нас есть идея. И Ксюша привезла расчёты.
— Расчёты чего? — холодно уточнила она.
Ксения скрестила руки на груди.
— Мы с Максимом всё обдумали. Бизнес-план почти готов. Открываем сеть экспресс-автосервисов. Формат сейчас модный, перспективный. Всё по франшизе.
— Максим? — переспросила Дарья, хотя прекрасно поняла. — Безработный мечтатель, который ещё год назад хотел быть ди-джеем?
Ксения хмыкнула.
— Не все сразу становятся бухгалтерами, Даш. Кто-то ошибается. Главное — учиться на ошибках.
— Отлично. Только почему это обсуждается у меня дома?
— Потому что это касается и тебя. Ты же часть семьи, или как? — золовка прищурилась. — Мы с мамой подумали: у тебя лежат деньги. Мёртвым грузом. А у нас — проект, руки и энергия.
— А вы не подумали, что неплохо бы меня спросить, хочу ли я куда-то вкладываться? — Дарья с трудом сдерживала дрожь в голосе.
Илья потупился.
— Даш, я просто сказал им, что у нас есть накопления. Не думал, что они вот так…
— Ты не думал? — она подошла ближе. — Ты сказал Ксении, сколько у меня денег?
— Я… ну, примерно. Без деталей. Мы же семья…
— Ага. А ещё я — бухгалтер. И очень хорошо знаю, кто, куда и как «вкладывается». Особенно без моего согласия.
— Ты зря так, — Ксения подтянула к себе ноутбук. — Дай пять минут — и ты сама всё поймёшь. Доходность, окупаемость, точка безубыточности. Всё просчитано. Мы не просто просим — мы предлагаем.
Дарья усмехнулась, садясь на краешек табурета.
— Ну-ну. Просвяти. Очень интересно, как вы хотите потратить мои деньги.
Ксения закипала, но пока держалась. Щёлкнула по трекпаду, развернула экран:
— Вот, смотри. Первичный взнос — 1.3 миллиона. На это у тебя должно хватить. Мы берём в аренду помещение, делаем ремонт, закупаем оборудование. В течение первого года выходим на ноль, дальше — в плюс. Прибыль будет делиться. По справедливости. Тебе — как инвестору, нам — как управляющим.
— По справедливости? — Дарья фыркнула. — А документы есть? Гарантии? Доли?
— Конечно! — Ксения достала из сумки заранее распечатанный договор. — Вот. Можешь показать юристу. Всё по закону.
Дарья не притронулась к бумаге.
— У меня встречный вопрос. А почему бы вам не взять кредит? Под залог машины, квартиры, да хоть почки. Если всё так надёжно?
— Потому что это семейный проект. И мы хотим, чтобы ты была в деле.
— Перевожу с «семейного»: «мы хотим чужие деньги, но ответственности нести не планируем». Верно?
Ксения хлопнула ладонью по столу.
— Послушай, Даша. Ты можешь бесконечно надуваться, как шарик, но в итоге сама всё испортишь. Это отличная возможность. Если ты не хочешь помочь семье, то, может, Илья сам подпишет. Деньги-то на общем счете.
Муж молчал. Глаза бегали по полу.
— Что? — медленно сказала Дарья. — Общий счёт?
— Ну да. Ты же сама на него всё переводишь. Вот и молодец, — Ксения даже не поняла, что проболталась. — Всё уже почти готово.
— Я перевожу туда зарплату. Чтобы оплачивать счета. А не чтобы финансировать салоны шиномонтажа с Максимом у руля.
Она встала. Медленно. Каждое движение словно отмеряла линейкой.
— Сколько тебе лет, Ксения? Сорок? Сорок два?
— Тридцать девять! — золовка взвизгнула.
— Прекрасно. А Максиму — тридцать, и он ни дня не работал официально. Не уплатил в пенсионный ни рубля. Но требует от меня доверия и миллион триста. И это вы называете «бизнес»?
Ксения вскочила.
— Тебе просто жалко! Ты сидишь на своих деньгах, как курица на яйцах. Всё у тебя просчитано! А у других — мечты!
— Ага. Только на мои деньги. Симпатичная у тебя мечта.
Илья наконец встал.
— Даша, не кипятись. Это просто предложение. Мы не хотели…
— Нет, Илья, вы именно хотели. Ты знал, что я коплю на ипотеку побольше, чтобы вложить в двушку. А теперь — вуаля, брат открывает шиномонтаж. Гениально!
— Мы можем всё обговорить. Спокойно. Без…
— Нет, — оборвала Дарья. — Давайте так. Вы уходите. Все. Сейчас.
— Это шантаж? — Ксения схватилась за договор. — Ты ещё пожалеешь. У нас всё будет без тебя!
— Да хоть с министром экономического развития. Только не за мой счёт.
Дарья открыла дверь. Ни слова больше. Ни эмоции. Ни слезы.
Ксения шумно дышала, Илья промолчал, и только дверь хлопнула в ответ — так, что в коридоре зазвенело зеркало.
Дарья осталась одна. В тишине. Только капало что-то в раковине — точно, кран опять подтекает. Завтра вызвать сантехника. И, возможно, юриста.
Дарья не читала ни одно сообщение. Удалила, не глядя. Цветы, что принес Илья и оставил под дверью, завяли к утру. Выбросила в мусоропровод.
Она всю ночь не спала. Лежала на диване, свернувшись клубком под пледом, как в детстве. Только тогда мама была рядом — гладила по голове и шептала: «Дашенька, ты сильная. Мы справимся». Сейчас рядом никого. Только холодная тишина квартиры, пахнущая чужими руками и напористым цинизмом.
Кофе сварился горьким, как сама жизнь. Дарья допила его с отвращением, словно запивая предательство.
Через три дня Илья стоял у двери снова. В руках — хозяйственная сумка и глаза, полные вины.
— Поговорим? — он произнёс тихо, будто не хотел спугнуть.
Дарья открыла, не говоря ни слова. Устала быть доброй. Устала делать вид, что всё в порядке.
— Мне некуда идти, — он продолжил, — мама сказала, что я взрослый мужик, пусть сам разбираюсь.
Вот так. Семья года. Вкладывайся, дорогая, а потом — выплывай как хочешь.
— И что ты хочешь, Илья? — Дарья прислонилась к дверному косяку. — Вернуться, лечь на кровать, обнять и сказать, что это было недоразумение?
— Я… я запутался, Даша. Они давят. Каждый день. Мама звонит. Ксения шлёт таблицы, выкладки. Максим… он уже снял помещение, кстати.
— Серьёзно? — Дарья засмеялась. — На какие деньги, интересно? На мои, которые ты пообещал без моего ведома? Или ты открыл у себя дома печатный станок?
— Я ничего не обещал! — он вздохнул. — Я сказал, что спрошу. Просто… я хотел, чтобы они отстали.
— Значит, ты променял моё доверие на свою слабость. Отличный выбор, Илья. Прямо как твоя мама хотела.
Он шагнул в квартиру, поставил сумку и сел на табурет.
— Я не оправдываюсь. Просто… я не знал, как быть. Я не хочу терять тебя.
Дарья молча смотрела на него. А потом развернулась и ушла на кухню. Дверь не закрыла. Не выгнала. Пока.
— Ты хочешь кофе? — спросила она без интонации.
— Конечно. Спасибо, — выдохнул он, как будто это был сигнал прощения.
Но кофе молчал. И Дарья тоже.
— Мы можем начать сначала, — начал он снова. — Я поговорю с ними. Откажемся от всего. Я устроюсь на вторую работу. Стану лучше. Только, пожалуйста, не уходи.
— Я и не ухожу. Это ты ушёл, Илья, когда сдал меня, как под залог. Только залог был живой — я. Понял?
Он кивнул.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Выбросил эту бизнес-помойку из головы. И поставил свою семью на первое место. Или ты всё ещё считаешь их семьёй, а меня просто… инвестором?
Молчание. Плотное, как засаленная штора в больничной палате.
На следующий день пришла СМС от Ксении:
«Ну что, решила помочь? Или Илья сам договорится?»
Дарья не выдержала. Нажала кнопку вызова. Ксения ответила на второй гудок, бодрая, как будто ждала этого звонка.
— Привет, наконец-то ты на связи! — весело произнесла золовка. — Я хотела тебе сказать — Максим уже зарегистрировал ИП. Начинаем через месяц. Было бы здорово, если бы ты…
— Ксения, — перебила Дарья. — Ты знаешь, что такое уголовная статья "мошенничество"?
— Что?..
— То самое, когда пользуешься чужими средствами, вводя владельца в заблуждение. Ты и твоя мама это сейчас делаете. Мне продолжить?
— Не передёргивай, — Ксения явно теряла уверенность. — Мы просто хотели как лучше. Это же выгодно всем.
— Всем — это кому? Тебе, Максиму, твоей маме? А мне — это что? Возможность получить в придачу долги и испорченные отношения?
— Дарья, хватит! — золовка сорвалась. — Ты думаешь, ты лучше всех? Жадная и холодная. Не удивлюсь, если Илья уйдёт. Мужика держать надо, а не считать копейки!
— Он уже ушёл. К вам. Помнишь? И знаешь, если бы ты вложила в своего брата хотя бы десять процентов той наглости, что вкладываешь в разговор со мной, может, он бы и сам чего-то добился. А пока — свободна, Ксюшенька. Дай бог, чтобы единственное, что ты унаследовала от своей мамочки — это её манеру влезать в чужую жизнь.
Дарья повесила трубку. Сердце колотилось, как барабан на параде.
Спустя час Илья стоял в коридоре с сумкой. Снова.
— Я поговорил с мамой. С Ксенией. Сказал, что всё — конец. Я больше не участвую. Сказал, что если будут на тебя давить — они меня потеряют.
Дарья посмотрела на него долго. Очень долго.
— Поздно.
— Что?
— Ты мог сказать это тогда. Когда я рвала их бумажки. Когда они говорили, что я жадная. Когда ты молчал, а я плакала. Теперь ты просто хочешь обратно, потому что там тебя выгнали.
Илья сжал ремешок сумки.
— Я люблю тебя, Даша.
— А я больше нет.
Он остался стоять.
— Ты хочешь, чтобы я ушёл?
— Я хочу, чтобы ты стал человеком. Пока тебя тут не будет.
Он ушёл. Без слов.
Вечером Дарья пошла в банк. Сняла деньги. Все. Перевела на другой счёт. Сменила пароли. Сама себе пообещала: больше — ни одного рубля под чужой приговор.
На следующее утро её ждала записка в почтовом ящике.
"Прости. Я не смог быть сильным. Я ухожу. Навсегда."
Дарья не заплакала. Просто сложила бумажку и выкинула в урну. Как когда-то завядшие цветы.
Через неделю Илья исчез. Телефон — вне зоны. Соцсети — замерли. Мама его, Клавдия Павловна, написала Дарье в WhatsApp:
«Не волнуйся, с Ильей всё хорошо. Он уехал. Подумать. Ты слишком давила».
Дарья не ответила. Впервые за много лет в квартире стало по-настоящему тихо. Не той тревожной тишиной, что ломает, а освобождающей. Звонкой, как хруст льда под ногами весной.
Она начала дышать. Медленно. Ровно.
На работе Дарья взяла на себя новый проект — консультации малого бизнеса по управлению деньгами. Как назло, тема была почти фарсовой. Она улыбалась:
— Самое главное — не давать в долг родственникам. Особенно под «по-братски».
Все смеялись. А внутри — пусто.
На третий понедельник без Ильи ей позвонил нотариус:
— Дарья Андреевна? Добрый день. Хотел бы уточнить, вы всё ещё планируете передавать средства в доверительное управление на проект «Мастерская братьев Семёновых»?
— Простите, что? — она чуть не выронила телефон.
— Я вижу, что документы были поданы от вашего имени. С паспортными данными и подписью. Всё как надо. Просто хотим подтвердить перед перечислением суммы.
— Не вздумайте. Это не я. Повторяю: не. я.
— Спасибо. Мы тогда приостанавливаем процесс. И, боюсь, обязаны будем сообщить об этом в правоохранительные органы.
Дарья положила трубку. Сердце стучало. Ровно три удара — и снова звонок.
Номер скрыт.
— Дарья? Это Марина, подруга Ксении. Слушай, я тебе ничего не говорила, но твои документы Ксения показывала парню, который «умеет красиво подделать». Они правда думали, ты не заметишь.
— Спасибо, Марина. Ты помогла больше, чем кто-либо.
Она выдохнула. Всё стало предельно ясно. Это не про бизнес. Не про семью. Это про воровство. Про обман, циничный и без маски.
Через два дня Дарья сидела в участке. Давала показания. Чётко, без слёз.
Следователь мужчина, с усталым лицом и голосом прокурора из старых советских фильмов, посмотрел на неё и сказал:
— Вы молодец, Дарья Андреевна. Немногие решаются идти до конца, особенно против «своих». Но по-другому нельзя. Тут состава хватает. И, кстати, подпись — действительно поддельная. Уже подтвердили.
Она кивнула.
Когда выходила, возле входа в участок стоял Илья. Щёки впалые, взгляд растерянный.
— Ты написала заявление?
— Да.
— Ты ведь могла просто поговорить…
— Ты ведь мог просто не красть. Или хотя бы остановить их. Но ты выбрал молчать.
Он подошёл ближе. Дернул губами, как будто хотел что-то сказать. И вдруг:
— Ты же всё равно меня любишь. Я вижу.
Дарья посмотрела в его глаза. Впервые — как в чужие.
— Я любила того, кем ты был. Но ты сдался. И позволил им вытереть об нас ноги. Даже не извинился. А теперь хочешь, чтобы я всё забыла? Извини. Это — дело принципа.
И ушла.
Спустя два месяца Дарья стояла в суде. На скамье — Ксения, её муж и ещё один человек, указанный как «помощник по оформлению документов». Судья зачитывал обвинение. Голос его глухой, но в нём звучала правда.
Илья не пришёл. Ни на одно заседание.
Когда суд закончился, Дарья вышла на улицу и впервые за долгое время почувствовала, что жить — можно. Не просто выживать, не просто плыть — а жить.
На лавочке сидела девочка лет шести. В руках у неё был блокнот и коробка фломастеров. Она посмотрела на Дарью и спросила:
— А вы сильная?
Дарья улыбнулась.
— Думаю, да. Сейчас — точно да.
Малышка кивнула и протянула ей листок. На нём было нарисовано сердце и солнце.
— Это вам. Просто так. Потому что вы добрая.
Дарья взяла рисунок. Поблагодарила. И пошла домой.
Туда, где теперь была только она. И было светло. Очень светло.
Конец.