Марина стояла в дверях спальни, наблюдая, как Андрей методично складывает рубашки в дорожную сумку. Его движения были резкими, злыми. Каждая вещь летела в чемодан так, будто он хотел что-то доказать.
— Она лучше тебя в постели! — выпалил он, не поднимая головы. — Наконец-то понял, что такое настоящая женщина!
Слова повисли в воздухе как пощечина. Марина почувствовала, как что-то холодное разливается внутри груди. Двадцать три года брака. Двое детей. Ипотека, которую они гасили вместе последние десять лет.
— Андрей, остановись, — произнесла она тихо. — Давай поговорим спокойно.
— О чем тут говорить? — Он швырнул в сумку носки. — Я встретил женщину, которая умеет любить по-настоящему. Не как ты — по расписанию, между стиркой и готовкой ужина.
Марина села на край кровати. Их кровати, где они проспали больше восьми тысяч ночей. Где родились планы об отпуске в Крыму, где она рассказывала ему о беременности дочкой, где он признавался в страхах перед повышением на работе.
— Кто она? — спросила Марина, удивляясь собственному спокойствию.
— Светлана из соседнего отдела. Ей тридцать два, если тебе интересно. И она не считает каждую копейку, как ты. И не устраивает истерик из-за грязной посуды.
— А дети? Настя заканчивает одиннадцатый класс, Максим только в седьмой пошел.
Андрей остановился, сжимая в руках свой любимый свитер, который Марина связала ему на прошлый день рождения.
— Дети поймут. Они уже взрослые.
— Максиму тринадцать лет, Андрей. Какой он взрослый?
— Ну хватит! Хватит мне мозги выносить! — Он захлопнул сумку с такой силой, что сломалась молния. — Проклятье!
Марина встала и подошла к окну. Во дворе соседка Валентина Петровна развешивала белье. Обычная картина обычного вечера в их микрорайоне. Только сегодня все изменилось.
— Помнишь, как мы покупали эту квартиру? — произнесла она, не оборачиваясь. — Ты говорил, что хочешь, чтобы у наших детей была отдельная комната каждому. Чтобы они не ютились, как мы в молодости.
— Марина, не надо сейчас об этом.
— А помнишь, как Настя в первый раз заболела ветрянкой? Мы по очереди дежурили у ее кроватки три дня. Ты принес ей мороженое посреди ночи, хотя врач запрещал сладкое.
Андрей застыл посреди комнаты с чемоданом в руках.
— Это все в прошлом.
— А помнишь, как мы мечтали съездить в Италию на двадцатипятилетие свадьбы? До сих пор откладываем деньги на эту поездку.
— Марина, хватит! — Он поставил чемодан на пол. — Ты думаешь, мне легко? Думаешь, я монстр какой-то?
— Я думаю, ты запутался. И принимаешь решение, которое нельзя будет отменить.
Дверь хлопнула. В комнату ворвалась Настя — высокая, с мамиными серыми глазами и папиным упрямым подбородком.
— Пап, что происходит? Максим говорит, ты уезжаешь куда-то.
Андрей избегал дочкиного взгляда.
— Настен, садись. Нам нужно поговорить.
— Не нужно нам говорить! — Настя мотнула головой. — Я все слышала. Вы орали на всю квартиру.
В комнату заглянул Максим — тощий, в очках, с растрепанными волосами.
— Пап, а ты правда уходишь от нас?
Марина видела, как Андрей стиснул зубы. Как напрягся, борясь с собой.
— Максим, это сложно объяснить. Я и мама... мы больше не можем жить вместе.
— Из-за тети Светы? — спросила Настя.
Андрей резко обернулся.
— Откуда ты знаешь?
— Она звонила вчера. Я случайно взяла трубку. Она такая... приторная. Говорила, что скучает по своему зайчику.
Максим поморщился.
— Фу, противно.
— Дети, идите к себе, — попросила Марина. — Мы с папой закончим разговор.
Когда они остались одни, Андрей сел в кресло, которое купили в прошлом году на распродаже. Марина помнила, как они выбирали его — спорили о цвете, мерили, поместится ли в комнату.
— Я не хотел, чтобы так получилось, — произнес он тихо.
— А как ты хотел?
— Не знаю. Думал, будет проще.
Марина подошла к комоду, где стояли их семейные фотографии. Вот они молодые, на свадьбе. Вот с новорожденной Настей. Вот на даче у его родителей — все вместе, загорелые, счастливые.
— Андрей, а ты помнишь, что говорил мне в роддоме, когда родился Максим?
Он поднял голову.
— Говорил разное.
— Ты сказал, что теперь понял, что такое настоящее счастье. Что у тебя есть семья, дом, и больше ничего не нужно.
— Люди меняются, Марина.
— Люди устают. Это разные вещи.
Она села напротив него.
— Скажи честно, что тебя не устраивает в нашей жизни? Кроме постели, о которой ты так красиво высказался.
Андрей потер лицо руками.
— Я не знаю. Наверное, все. Эта рутина. Работа, дом, опять работа. Ипотека, которая висит над нами как приговор. Я чувствую себя как белка в колесе.
— И думаешь, с Светланой будет по-другому?
— С ней я чувствую себя живым. Она смеется над моими шутками. Она не напоминает мне каждый день о протекающем кране на кухне.
— А кран все-таки протекает, Андрей. И его нужно починить. И Максиму нужно покупать новые джинсы, потому что он вырос. И за квартиру нужно платить. И на продукты тоже нужны деньги.
— Я все это знаю!
— Знаешь. А Светлана пока не знает. У нее другая жизнь. Без детей, без ипотеки, без протекающих кранов. Ей легко быть веселой и беззаботной.
Андрей встал и прошелся по комнате.
— Может, ты права. Но я больше не могу так жить. Я задыхаюсь в этом браке.
— А я живу и не задыхаюсь. Потому что мне есть ради чего.
— Ради чего?
Марина показала на дверь, за которой были их дети.
— Ради них. Ради того, что мы построили вместе. Ради твоей мамы, которая считает меня дочерью. Ради моих родителей, которые гордятся тобой как зятем.
— Мы можем построить что-то новое. С другими людьми.
— Можем. Только непонятно, зачем ломать то, что уже построено и стоит крепко.
В дверь тихонько постучали. Заглянул Максим.
— Мам, можно вопрос?
— Конечно.
— А если папа уйдет, мы останемся в этой квартире?
Марина посмотрела на Андрея.
— Не знаю, сынок. Это решать папе.
— Папа, а ты будешь приходить? Помогать с математикой? У меня контрольная через неделю.
Андрей сжал кулаки.
— Максим, конечно буду приходить. Я же твой отец.
— А на родительское собрание придешь? А на мой день рождения? А когда я буду поступать в институт?
— Максим, хватит, — вмешалась Марина. — Иди к себе.
Мальчик ушел, а Андрей опустился обратно в кресло.
— Черт. Как же все сложно.
— Семья — это всегда сложно. Но если от всего сложного убегать, можно остаться вообще ни с чем.
Телефон Андрея зазвонил. На экране высветилось имя: Светлана.
— Возьми, — сказала Марина. — Она, наверное, волнуется.
Андрей долго смотрел на телефон, потом сбросил вызов.
— Не хочу сейчас разговаривать.
— Андрей, а что она знает о нас? О детях?
— Знает, что у меня семья. Но я не рассказывал подробностей.
— А она хочет детей?
— Говорит, что не очень. Карьера важнее.
— Понятно.
Марина встала и подошла к окну. Стемнело. Валентина Петровна уже убрала белье. В окнах соседних домов загорелся свет — там тоже жили семьи, тоже решали свои проблемы, тоже иногда ссорились и мирились.
— Знаешь, что я поняла за эти годы? — произнесла она, не оборачиваясь. — Любовь — это не только страсть и бабочки в животе. Это еще и выбор. Каждый день выбирать этого человека снова и снова.
— А если выбирать не хочется?
— Тогда, наверное, надо понять, почему не хочется. И можно ли это изменить.
Андрей подошел к ней.
— Марина, а ты меня прощаешь?
— За что именно?
— За все. За то, что изменил. За то, что больно сказал. За то, что готов бросить семью.
Марина повернулась к нему.
— Я не знаю, прощаю ли. Пока не решила. Но я понимаю, что ты несчастлив. И это тоже моя вина.
— Твоя?
— Я перестала замечать тебя как мужчину. Видела только мужа, отца, добытчика. А ты же еще и просто Андрей, у которого есть свои мечты и желания.
— Мечты... Я уже забыл, о чем мечтал.
— Ты мечтал написать книгу. Помнишь? Все собирался, но времени не хватало.
— Глупости это все.
— Нет, не глупости. Ты хорошо пишешь. Помню твои письма, когда мы только познакомились.
Андрей улыбнулся грустно.
— Ты их сохранила?
— Конечно. Они в моей шкатулке.
Он сел на кровать рядом с чемоданом.
— Марина, а что если попробуем еще раз? По-другому?
— Как по-другому?
— Не знаю. Больше разговаривать. Ходить куда-то вместе, без детей. Вспомнить, что мы не только родители, но и мужчина с женщиной.
— А Светлана?
Андрей замолчал надолго.
— Скажу ей, что ошибся. Что не готов разрушать семью.
— Она поймет?
— Не знаю. Но это мой выбор.
Марина села рядом с ним.
— А если не получится? Если мы попробуем и поймем, что слишком много всего между нами накопилось?
— Тогда расстанемся. Но по-человечески. Без обвинений и унижений. Ради детей и ради тех лет, что прожили вместе.
— Хорошо, — сказала Марина. — Попробуем.
Андрей распаковал чемодан. Вещи заняли свои привычные места в шкафу. Дом снова стал казаться домом, а не декорациями к чужой жизни.
Поздно вечером, когда дети легли спать, они сидели на кухне за чаем. Разговаривали тихо, осторожно, как люди, которые заново знакомятся друг с другом.
— А помнишь наше первое свидание? — спросила Марина.
— Ты опоздала на полчаса. Я думал, ты передумала приходить.
— А ты стоял под дождем и не уходил.
— Упрямый был.
— Остался таким же.
Они засмеялись — впервые за долгое время легко и искренне.
— Марина, а давай завтра сходим в кино? Как раньше?
— А дети?
— Настя посидит с Максимом. Она уже взрослая.
— Хорошо. Только фильм выберешь ты. У меня вкус испорчен сериалами.
Андрей взял ее руку.
— Знаешь, что самое странное? Я думал, что хочу начать новую жизнь. А оказалось, что хочу просто вернуть смысл старой.
— Может, нам всем иногда кажется, что трава зеленее там, где нас нет, — ответила Марина. — А на самом деле нужно просто лучше ухаживать за своей лужайкой.
Они еще долго сидели на кухне, планируя, как будут налаживать отношения. Это был трудный разговор, но честный. И впервые за много месяцев оба чувствовали, что у них есть будущее.