— Сегодня задержусь. У Серёги день рождения.
Елена даже не подняла глаз от сковородки. Опять. Четвёртый раз за месяц. Она молча перевернула блин — золотистый, как солнце, которого в её жизни становилось всё меньше.
— Слышишь? — Игорь поправил галстук, взглянул на себя в зеркало. — Посидим после работы.
— Хорошо, — машинально отозвалась она.
А что ещё сказать? Что у неё тоже когда-то были дни рождения? Что хочется хоть раз услышать: «Лен, пойдём куда-нибудь вдвоём»?
Но Елена Витальевна Маркова, сорок два года, медсестра районной поликлиники, мать двоих детей, привыкла молчать. Молчать и терпеть — вот её специальность.
Игорь схватил портфель и исчез за дверью. Елена стояла у плиты, слушала, как затихают его шаги в подъезде, и думала: когда это началось? Когда её муж стал для неё чужим человеком, который просто живёт в одной квартире?
Может, три года назад, когда он перестал говорить «доброе утро»? Или два года назад, когда они в последний раз занимались любовью? А может, ещё раньше — когда она сама перестала замечать, что он уходит и приходит?
Восемнадцать лет брака. Двое детей. Кредит за квартиру. Дача, которой не было. Счастье, которого не было тоже.
— Мам, а где папа? — Максим ворвался на кухню, растрёпанный, с рюкзаком наперевес.
— На работе уже.
— Опять? Он что, там живёт?
«Почти», — подумала Елена, но сказала:
— Ешь блины. Остынут.
Катя появилась в дверях бесшумно, как тень. Двенадцать лет, а глаза уже взрослые. Слишком взрослые.
— Мама, — тихо сказала она, — а вы с папой… ругаетесь?
— Нет, солнце. Что ты…
— Просто вы не разговариваете. Совсем. Как будто вы не вместе.
Елена замерла с блином на лопатке. «Как будто вы не вместе». Из уст двенадцатилетней девочки это прозвучало как приговор.
— Мы просто… устали, — выдавила она.
— От чего?
«От жизни. От этого дома. Друг от друга».
— От работы. Ешьте давайте.
В поликлинике день потёк, как всегда: очереди, капризные старики, рецепты, уколы. Елена двигалась автоматически — руки сами знали, что делать. А голова была занята другим.
— Елена Витальевна, — позвала медрегистратор Вера, — а ваш-то где опять шляется? Света Борисовна из шестого дома интересовалась.
— Кто интересовался?
— Ну, соседка ваша. Симпатичная такая, в банке работает. Говорит, мужа вашего часто видит.
— Где видит?
— Да в магазине, говорит. Часто с ней здоровается.
Елена медленно поставила шприц на столик. Светлана Борисовна. Соседка из квартиры напротив. Тридцать семь лет, разведена, сын учится в институте. Ухоженная, красивая, с маникюром и завивкой.
— И что она говорила?
— Ничего особенного. Просто спрашивала, как вы поживаете.
Елена кивнула и продолжила работать. Но что-то тревожное поселилось в груди. Маленькое, колючее, как заноза.
Вечером, поднимаясь по лестнице с тяжёлыми сумками, она услышала голоса. Мужской и женский. Смех. Знакомый смех — свободный, счастливый. Такого смеха она давно не слышала в своём доме.
На площадке между вторым и третьим этажом Елена остановилась. Голоса доносились сверху. Игорь что-то рассказывал, Светлана Борисовна отвечала. Обычный разговор соседей.
«Обычный?»
— …нет, правда, — говорил Игорь, — я же электрик. Сейчас посмотрю, что там у вас с проводкой.
— Вы так добры, Игорь Михайлович. А то я одна, боюсь что-то трогать.
— Да что вы, Светлана Борисовна. Соседи же.
Елена поднялась выше. На площадке стояли они — её муж и соседка. Игорь что-то рассматривал в открытом электрощитке, Светлана стояла рядом. Близко. Слишком близко.
— А, Лена! — Игорь обернулся. — Тут Светлана Борисовна просила помочь с электричеством.
— Здравствуйте, Елена Витальевна, — соседка улыбнулась виновато. — Извините, что отвлекаю мужа.
— Ничего, — сухо ответила Елена.
Она открыла дверь своей квартиры и зашла внутрь. Сердце билось часто, неровно.
«Что за глупости, — думала она. Помогает соседке, и всё».
Но Игорь пришёл домой только через час. Довольный, с улыбкой.
— Там проводка старая была, — сказал он. — Хорошо, что сразу заметили.
— Ага.
— Ты чего молчишь?
— Устала.
— Ты всегда устала, — вздохнул он и включил телевизор.
Елена стояла у кухонного окна и смотрела на дом напротив. В окнах горел свет. Мелькали тени, кто-то ходил по комнате. Обычная жизнь обычного человека.
«Но почему тогда Игорь до сих пор улыбается?»
Следующие дни были как в тумане. Елена делала всё, что полагалось: готовила, стирала, работала, занималась с детьми.
Но постоянно ловила себя на мысли, что прислушивается. К шагам в подъезде, к разговорам на лестнице, к тому, как Игорь разговаривает по телефону.
А он разговаривал по телефону всё чаще. И всё тише.
— С кем говорил? — спросила она как-то раз.
— С работы звонили. Проблемы с оборудованием.
— В десять вечера?
— Аварийная ситуация.
«Аварийная ситуация». Красивые слова. За ними можно спрятать что угодно.
А потом был тот вечер. Елена возвращалась домой раньше обычного — сменщица заболела, пришла её заменить. Поднимаясь по лестнице, она услышала музыку. Тихую, мелодичную. Из квартиры Светланы Борисовны.
И голоса.
И смех.
И среди этого смеха — знакомый, родной голос. Голос человека, который должен был сейчас быть на работе.
Елена стояла на лестнице и слушала, как её мир рушится. Медленно, но неотвратимо. Кирпичик за кирпичиком.
Дома она села на кухне и долго смотрела в одну точку. Что делать? Кричать? Скандалить? Идти туда и всё выяснять?
А может, ей показалось?
Но в глубине души она знала — не показалось. Знала всем своим существом, каждой клеточкой. Женщина всегда знает.
Игорь пришёл в обычное время. Целый час спустя после того, как затихла музыка в квартире напротив.
— Как дела? — спросил он, как всегда.
— Нормально, — ответила она, как всегда.
Но теперь эта нормальность была фальшивой. Как игра в театре, где все знают свои роли наизусть.
Следующие две недели Елена жила в каком-то параллельном мире. Вроде бы всё было как прежде, но каждая мелочь приобретала новый смысл.
Новая рубашка у Игоря. Запах чужих духов на его куртке. Звонки, которые он не брал при ней.
И взгляды. Боже, эти взгляды Светланы Борисовны! Виноватые, смущённые, но с каким-то внутренним светом. Светом счастливой женщины.
— Мам, — сказала как-то Катя, — а что с тобой? Ты какая-то… другая.
— В каком смысле?
— Грустная. И злая одновременно.
Елена посмотрела на дочь. Двенадцать лет, а уже всё понимает. Дети всегда всё понимают.
— Просто много работы, солнце.
— Мам, а можно спросить?
— Конечно.
— А вы с папой… любите друг друга?
Вопрос повис в воздухе. Елена молчала. Что ответить? Что любовь — это когда тебе врут в глаза? Что любовь — это когда ты делаешь вид, что не замечаешь вранья?
— Мы… — начала она и замолчала.
— Мам?
— Мы привыкли друг к другу.
— Это то же самое?
— Нет, — честно ответила Елена. — Не то же самое.
А в субботу случилось то, что должно было случиться. Елена шла из магазина и увидела их. Игоря и Светлану. Они стояли у кафе на соседней улице, и Игорь целовал её.
Не в щёку, как соседей целуют. По-настоящему. Как целуют любимых женщин.
Елена остановилась как вкопанная. Люди обходили её, торопились по своим делам, а она стояла и смотрела, как рушится её жизнь.
«Вот оно, — подумала она. Вот оно, моё счастье. Целует другую женщину на виду у всех».
Они расстались, Игорь пошёл в сторону дома. Через десять минут он появился в квартире, свежий, довольный.
— Где был? — спросила Елена.
— В магазине. Сигареты покупал.
— Каких сигарет? Ты же не куришь.
Он замялся.
— Для Сергея. Попросил прихватить.
«Ложь. Наглая, тупая ложь. И даже не пытается сделать её правдоподобной».
— Игорь, — сказала она тихо.
— Что?
— Мне нужно с тобой поговорить.
Что-то в её голосе заставило его насторожиться.
— Что случилось?
— Садись.
Он сел напротив неё за кухонный стол. Тот самый стол, за которым они завтракали восемнадцать лет. За которым дети делали уроки. За которым они строили планы на будущее.
— Я знаю, — сказала Елена.
— Что знаешь?
— Про Светлану.
***
Тишина. Долгая, тяжёлая тишина. Игорь побледнел, потом покраснел, потом снова побледнел.
— Лена, — начал он.
— Не надо, — перебила она. — Не надо врать больше. Я видела, как вы целовались.
Он закрыл лицо руками.
— Я не хотел, чтобы ты узнала…
— Это другое. Ты не хотел, чтобы я узнала, но собирался продолжать?
— Не знаю. Я запутался.
— В чём запутался? В том, что я твоя жена или она?
— Лена, это не так просто…
— Очень просто! — Елена стукнула ладонью по столу. — Очень просто, Игорь! Либо ты со мной, либо с ней!
— А если я не знаю?
— Тогда я знаю за тебя. Ты уже сделал выбор. Просто боишься его озвучить.
Он поднял голову. В его глазах была не любовь, не раскаяние. Была жалость. К себе. К ситуации. К тому, что попался.
— Как долго? — спросила Елена.
— Четыре месяца.
— Ты её любишь?
Пауза. Длинная, мучительная пауза.
— Да, — сказал он наконец.
— А меня?
— Тебя тоже.
— Как? — Елена встала из-за стола. — Как можно любить двух женщин одновременно?
— По-разному. Тебя — как мать моих детей, как…
— Как что? Как привычку? Как старую мебель?
— Не так. Ты не понимаешь…
— Я понимаю! — крикнула она. — Я понимаю больше, чем ты думаешь! Я понимаю, что восемнадцать лет жизни — это для тебя просто привычка! Что я для тебя — просто удобная жена, которая готовит, стирает, воспитывает детей!
— Лена, успокойся…
— Не смей! Не смей говорить мне, что делать! Ты потерял это право в тот момент, когда поцеловал другую женщину!
Дети выглядывали из своих комнат. Елена увидела их испуганные лица и понизила голос.
— Что дальше, Игорь? Что ты предлагаешь?
— Не знаю. Мне нужно время подумать.
— Время? — Елена рассмеялась. — Восемнадцать лет тебе мало времени?
— Лена, пожалуйста…
— Знаешь что? Я сэкономлю тебе время. Собирай вещи.
— Что?
— Собирай вещи и уходи. К своей новой любви.
— Лена, ты не можешь…
— Могу. Это мой дом. Дом, который я обустраивала, за который я плачу наравне с тобой. И я хочу, чтобы ты ушёл.
— А дети?
— А что дети? Ты о них думал, когда изменял мне?
Игорь поднялся из-за стола. Прошёлся по кухне, остановился у окна.
— Может, поговорим завтра? Когда успокоимся?
— Нет. Сейчас. Либо ты уходишь сам, либо я ухожу. С детьми.
— Лена…
— Собирай вещи, Игорь. И не заставляй меня повторять.
Он понял, что она не шутит. В её голосе была сталь, которой он никогда раньше не слышал.
Игорь собирал вещи полчаса. Медленно, словно надеясь, что она передумает. Но Елена сидела в кухне и не шевелилась.
— Лена, — сказал он, стоя в дверях с чемоданом. — Я позвоню завтра. Поговорим спокойно.
— Нет.
— Но дети…
— Дети увидят, что бывает, когда их родители врут друг другу.
Дверь захлопнулась. Елена осталась одна.
Дети вышли из комнат. Максим плакал, Катя стояла с каменным лицом.
— Папа ушёл? — спросила она.
— Да.
— Насовсем?
— Да.
— Из-за тёти Светы?
— Откуда ты знаешь?
— Все знают. Весь двор знает.
Елена закрыла глаза. Весь двор. Конечно. Она одна, дура, ничего не замечала.
— Мам, — Максим обнял её за плечи. — Мам, не плачь.
— Я не плачу, — сказала она.
И это была правда. Слёз не было. Была только пустота. Огромная, чёрная пустота.
Прошёл месяц. Игорь звонил, просил встречи, хотел поговорить. Дети виделись с ним по выходным. Возвращались молчаливые.
— Как дела у папы? — спрашивала Елена.
— Нормально, — отвечал Максим. — Он живёт у тёти Светы. Она готовит ему завтрак.
«Готовит завтрак. Как просто. Как обыденно».
— Мам, а мы вернёмся? — как-то спросила Катя.
— Куда вернёмся?
— Ну… как было раньше. Всё вместе… семья…
— Нет, солнце. Не вернёмся.
— Почему?
— Потому что семья — это когда не врут друг другу.
Елена училась жить по-новому. Вставала в половине шестого, как всегда. Но готовила завтрак только для детей. Стирала только свои вещи и детские. Покупала продукты на троих.
Было непривычно. Но не страшно.
Страшно было другое. Страшно было понять, что за восемнадцать лет она забыла, кто она такая. Без мужа, без роли “жены”, без необходимости подстраиваться под чужое настроение.
Кто она? Просто Елена. Сорок два года. Медсестра. Мать двоих детей.
А ещё кто?
Зимой Игорь женился на Светлане. Об этом рассказала Катя.
— Там была красивая свадьба, — сказала она. — Небольшая, но красивая. Тётя Света была в белом платье.
— Понятно.
— Мам, а ты не сердишься?
— На что?
— Что он женился на другой.
Елена подумала.
— Знаешь, солнце, я даже рада.
— Правда?
— Правда. Теперь я точно знаю, что он не вернётся. И мне не нужно больше ждать.
— А ты ждала?
— Немножко. Где-то в глубине души. Ждала, что он опомнится, попросит прощения, скажет, что любит только меня.
— И что теперь?
— Теперь я знаю, что этого не случится. И это… освобождает.
Весной Елена впервые за много лет пошла в театр. Одна. Купила билет, оделась красиво, сделала укладку.
— Мам, а с кем ты идёшь? — спросил Максим.
— С собой.
— Разве так можно?
— Конечно. Я же хорошая компания.
Спектакль был о любви. О том, как люди ищут друг друга, находят, теряют, снова ищут. В антракте Елена сидела в фойе и думала о том, что ей сорок два года. Половина жизни прожита. Что будет с другой половиной?
Рядом сидела пожилая дама, тоже одна.
— Хороший спектакль, — сказала она Елене.
— Да, очень.
— Вы часто ходите в театр?
— Раньше нет. А теперь, наверное, буду.
— Это правильно. Искусство — лучший спутник одиночества.
— А вы давно одна?
— Десять лет. Муж умер. Сначала было очень тяжело. А потом… привыкла. Даже нравится.
— Что нравится?
— Быть собой. Не подстраиваться. Не ждать, что кто-то будет тебя понимать.
После спектакля Елена шла домой пешком. Было тепло, воздух пах сиренью. Она думала о том, что в её жизни начался новый этап. Неизвестный, но свой.
Дома дети спали. Елена заварила чай, села у окна. Напротив, в квартире, где теперь жили Игорь и Светлана, горел свет. Мелькали тени — молодая семья устраивала свой быт.
«Интересно», — подумала Елена, — «а они счастливы?»
Наверное, пока да. У них есть новизна, страсть, ощущение победы. Светлана отвоевала чужого мужа, Игорь получил молодую красивую жену.
«А что будет через год? Через пять? Когда новизна сотрётся?»
Но это было не её дело. Её дело — собственная жизнь.
Осенью Елена записалась на курсы английского языка. Давняя мечта, на которую никогда не хватало времени.
— Мам, а зачем тебе английский? — спросила Катя.
— Для себя.
— Но ты же не собираешься за границу?
— А почему не собираюсь?
— Ну… не знаю. Ты же…
— Я же что?
— Ты же домашняя.
Елена рассмеялась.
— Знаешь, солнце, я сама только недавно поняла, что я не домашняя. Я просто была женой домашнего мужчины.
На курсах она познакомилась с Михаилом. Пятьдесят лет, врач, вдовец. Они пили кофе после занятий, разговаривали о книгах, о фильмах, о жизни.
— А почему английский? — спросил он.
— Хочу читать в оригинале.
— Что именно?
— Всё. Дикенса, Остин, Хемингуэя. Я так много пропустила.
— Из-за семьи?
— Из-за того, что думала, будто у меня нет права на собственные интересы.
— А теперь есть?
— Теперь есть.
Они встречались два месяца. Ходили в кино, в музеи, просто гуляли по городу. Михаил был интересным собеседником, порядочным человеком. Он не торопил события, не требовал решений.
— Елена, — сказал он как-то раз, — я бы хотел, чтобы у нас были отношения.
— Какие отношения?
— Серьёзные. Я хочу быть с тобой.
Елена долго молчала.
— Михаил, ты хороший человек. Но я не готова.
— К чему не готова?
— К тому, чтобы снова быть чьей-то женой.
— Это не обязательно…
— Для меня обязательно. Я не умею быть “просто с кем-то”. Я умею быть женой или быть одна.
— И ты выбираешь одиночество?
— Я выбираю себя.
Они расстались. Без скандалов, без обид. Просто разошлись в разные стороны.
Елена шла домой и думала о том, что год назад такой выбор был бы невозможен. Год назад она бы согласилась, из страха остаться одной. А теперь…
Теперь она знала: одиночество — это не наказание. Это возможность.
Прошёл ещё год. Дети повзрослели, стали самостоятельнее. Максим поступил в колледж, Катя училась в девятом классе. Игорь виделся с ними регулярно, но уже не пытался восстановить отношения с Еленой.
— Мам, — сказала как-то Катя, — а ты не жалеешь?
— О чём?
— Что развелась с папой.
— Знаешь, солнце, я жалею не о том, что развелась. Я жалею о том, что так долго не решалась.
— Почему не решалась?
— Боялась. Боялась остаться одна, боялась, что не справлюсь, боялась осуждения.
— А теперь не боишься?
— Теперь я знаю, что справлюсь. Что уже справляюсь.
— А одиночество?
— А одиночество — это когда живёшь с человеком, который тебя не любит. Вот это настоящее одиночество.
В свой сорок четвёртый день рождения Елена устроила себе праздник. Небольшой, но настоящий. Купила торт, цветы, надела красивое платье.
— Мам, а мы что празднуем? — спросил Максим.
— Мой день рождения.
— Но ты же всегда говорила, что не любишь праздники.
— Раньше не любила. А теперь люблю.
— Что изменилось?
— Я изменилась.
Вечером она сидела на кухне, пила чай с тортом и думала о прожитых годах. Двадцать лет замужества. Два года одиночества. Какие были лучше?
Трудно сказать. Замужество дало ей детей, дом, ощущение стабильности. Но отняло… что отняло?
Себя. Оно отняло её саму.
А одиночество вернуло.
За окном шёл дождь. В квартире напротив по-прежнему жили Игорь и Светлана. Иногда Елена видела их в окне — обнимались, смотрели телевизор, ужинали. Обычная семейная жизнь.
«Интересно, — думала она, — а они всё ещё счастливы?»
Но это было не её дело. Её дело — собственное счастье.
А оно было. Не такое, как в книгах, не бурное, не страстное. Тихое, спокойное счастье человека, который знает себе цену.
Елена допила чай и пошла спать. Завтра будет новый день. И она встретит его не как половина от целого, а как целое от себя.
🦋Напишите, что думаете об этой ситуации? Обязательно подписывайтесь на мой канал и ставьте лайки. Этим вы пополните свою копилку, добрых дел. Так как, я вам за это буду очень благодарна.😊🫶🏻👋