Арина проснулась от резкого стука в дверь, который разрезал тишину раннего утра, как внезапный гром в ясный день. Она подскочила на кровати, мгновенно стряхнув остатки сна, и почувствовала, как тревога холодной волной прокатилась по телу. В её тесной комнатушке под крышей, где едва умещались узкая кровать и покосившийся комод, воздух был тяжёлым, а свет, сочившийся через щель в грубой занавеске, выглядел бледным, словно утро не решалось заявить о себе в полную силу. Стук повторился, громкий и требовательный, заставив её сердце биться чаще. Натянув на себя заношенную кофту, Арина поспешно спустилась вниз по скрипучей лестнице, стараясь не потревожить остальных, кто ещё мог спать в этом старом доме.
Внизу, в маленькой кухне, уже хозяйничала Зинаида, её тётка, женщина с резкими чертами лица и взглядом, который мог пригвоздить к месту. Она стояла у плиты, помешивая что-то в помятой кастрюле, и, едва заметив Арину, метнула в её сторону раздражённый взгляд, как будто само её существование было для неё личным оскорблением.
— Чего опять дрыхнешь, пока другие вкалывают? — рявкнула Зинаида, не отрываясь от своего занятия. Её голос был хриплым, полным привычного недовольства. — Иди открой дверь, а то этот грохот уже всех перебудил. Если опять твои ухажёры, я тебе покажу, как время зря тратить!
Арина сжала губы, но ничего не ответила. Она давно привыкла к таким колкостям и знала, что перечить бесполезно — тётка всегда найдёт повод придраться, особенно к ней, племяннице, оставшейся на попечении дяди Константина после смерти родителей. Дядя был единственным, кто относился к ней с теплотой, но его здоровье с каждым днём ухудшалось, и вся тяжесть забот о доме легла на Арину. Зинаида же, его жена, и её трое детей — Рита, Олеся и Данил — жили под этой крышей, но помогать не спешили, считая, что Арина и так должна отрабатывать своё место.
Подойдя к двери, Арина приоткрыла её, ожидая увидеть кого-то из соседей или, в худшем случае, очередного сборщика долгов, который приходил за деньгами, взятыми дядей в лучшие времена, когда мастерская ещё приносила хоть какой-то доход. Но на пороге стоял незнакомец — высокий, крепкий мужчина в тёмной куртке, с лицом, на котором не отражалось ни единой эмоции. Его взгляд был ледяным, почти нечеловеческим, как будто он не знал, что такое спешка или раздражение, а просто выполнял чётко поставленную задачу.
— Ты Арина? — спросил он без лишних слов. Его голос был низким, с лёгкой хрипотцой, но лишённым какого-либо оттенка чувств.
Она кивнула, ощущая, как внутри зарождается беспокойство, острое и липкое. Незнакомец не походил на местных — его осанка, манера держаться, даже одежда выдавали в нём человека, привыкшего командовать, а не просить.
— Валерий Михайлович хочет с тобой поговорить, — продолжил он, заметив её молчание. — У него к тебе дело. Важное. Ждёт завтра в полдень у себя в конторе, в центре посёлка. Не опаздывай.
Арина нахмурилась, пытаясь осмыслить услышанное. Имя Валерия Михайловича она слышала не раз — в посёлке о нём говорили с опаской, понижая голос, как о человеке, который держит в своих руках всё, что можно купить или сломать, от клочка земли до чужих судеб. Его считали местным "хозяином", хотя никто не осмеливался произнести это вслух. Ходили слухи, что он не просто занимается бизнесом, а решает, кому жить в достатке, а кому — влачить жалкое существование. Но почему он вдруг заинтересовался ею, обычной девчонкой, которая едва сводила концы с концами, помогая дяде чинить ржавые механизмы?
— А что ему от меня нужно? — спросила она, стараясь говорить ровно, хотя внутри всё напряглось в ожидании ответа.
Мужчина лишь слегка дёрнул плечом, как будто её вопрос был неуместным или не заслуживал его внимания.
— Узнаешь на месте, — коротко бросил он. — Просто будь там. И не заставляй его ждать. Это не в твоих интересах.
С этими словами он развернулся и ушёл, оставив Арину стоять на пороге с чувством, будто её окатили ледяной водой. Она смотрела, как его фигура исчезает за поворотом, где у дороги виднелся тёмный внедорожник, и понимала, что это не просто приглашение. Это был вызов, от которого нельзя отказаться, не заплатив за это цену, возможно, слишком высокую. Закрыв дверь, она вернулась в кухню, где Зинаида уже ждала её с новой порцией упрёков.
— Ну и кто это был? — спросила тётка, уперев руки в бока. Её взгляд был полон подозрения, как будто Арина скрывала что-то недозволенное. — Опять твои дела? Если из-за тебя у нас неприятности будут, я тебе этого не спущу, девка!
— Никто, — отрезала Арина, не желая вдаваться в объяснения. Она знала, что Зинаида не поможет, а только раздует из этого историю, чтобы потом выставить её виноватой перед всеми в доме. — Просто спрашивали про дядю. Я разберусь.
Зинаида фыркнула, явно не поверив, но больше не стала приставать, переключив внимание на своих дочерей, которые как раз спустились вниз, перешёптываясь и бросая на Арину насмешливые взгляды. Рита, старшая, с длинными светлыми прядями, которые она то и дело поправляла, и Олеся, более тихая, но не менее язвительная, всегда находили повод уколоть Арину, будь то её потёртая одежда, работа в мастерской или просто факт её присутствия в их жизни. Данил, их брат, редко бывал дома, предпочитая проводить время с дружками где-то на улицах посёлка, и его отсутствие было единственным, за что Арина была благодарна.
День прошёл в привычном ритме, тяжёлом и однообразном. Арина помогала Зинаиде с домашними делами, хотя большая часть работы всё равно оставалась на её плечах, затем отправилась в мастерскую, где дядя Константин, несмотря на боль в спине и кашель, становившийся всё более надрывным, пытался разобрать старый мотоблок для одного из соседей. Мастерская была их единственным способом заработать хоть что-то, и Арина научилась разбираться в железе не хуже многих мужчин, помогая дяде удерживать этот маленький бизнес на плаву. Но мысли о завтрашней встрече не давали ей покоя, отвлекая от работы, заставляя раз за разом вспоминать слова того незнакомца.
— Ты чего такая задумчивая? — спросил дядя Константин, оторвавшись от дела и вытирая руки о пропитанную маслом тряпку. Его лицо, покрытое глубокими морщинами, выглядело измождённым, но глаза смотрели на неё с заботой, которую она редко видела у других.
— Да так, ничего, — отмахнулась Арина, не желая его тревожить. Она знала, что дядя и без того переживает за неё, за долги, за мастерскую, и не хотела добавлять ему ещё одну ношу. — Просто устала. Дел много.
Он кивнул, но по его взгляду было ясно, что он не поверил. Однако настаивать не стал, лишь вздохнул и вернулся к своей работе, оставив Арину наедине с её мыслями. Она понимала, что скрывать правду долго не получится, но пока решила держать всё в себе, надеясь, что завтрашняя встреча окажется не такой пугающей, как она себе представляла.
Ночь прошла беспокойно, с короткими обрывками сна, в которых тёмный внедорожник преследовал её по узким переулкам посёлка, а холодный взгляд незнакомца следил из каждого тёмного угла. Утром, собравшись с духом, Арина надела свою единственную приличную кофту, которая хоть немного скрывала её потёртый вид, и отправилась в центр посёлка, где находилась контора Валерия Михайловича. Здание, кирпичное и двухэтажное, выделялось среди низких, покосившихся домов, как напоминание о том, кто здесь правит. У входа её ждал тот же мужчина в тёмной куртке, который, не проронив ни слова, указал на дверь, ведущую внутрь.
Арина поднялась по лестнице, ощущая, как каждый шаг отдаётся в груди тяжёлым стуком. Кабинет Валерия Михайловича был на втором этаже, и, когда она вошла, он уже ждал её, сидя за широким столом, заваленным бумагами и какими-то картами. Это был мужчина с сединой на висках, с лицом, строгим, но не лишённым своеобразной притягательности, как будто он умел расположить к себе, если это было нужно. Но сейчас в его взгляде не было ни намёка на доброту — только холодная расчётливость, от которой по спине пробегал озноб.
— Садись, Арина, — сказал он, указав на стул напротив. Его голос был ровным, но в нём чувствовалась сила, от которой невозможно было отказаться. — Я рад, что ты пришла. У меня к тебе предложение, от которого, поверь, будет трудно отказаться.
Она осталась стоять, скрестив руки на груди, и посмотрела на него с вызовом. Её сердце колотилось, но она не собиралась показывать, как сильно её это всё тревожит. Если он думает, что может запугать её, то ошибается. Она пережила слишком многое, чтобы сломаться перед ним.
— Говорите, — холодно отрезала она. — Но если это что-то, чего я не хочу слышать, то лучше сразу закончим этот разговор.
Валерий Михайлович усмехнулся, но в этой улыбке не было ни тепла, ни насмешки — только уверенность, как будто он знал, что она не сможет сказать "нет". Он откинулся на спинку кресла, сложив руки на столе, и посмотрел на неё так, будто видел её насквозь.
— Ты мне нравишься, Арина, — начал он, его голос стал ниже, почти доверительным, но от этого ещё более пугающим. — Ты не такая, как здешние девчонки, которые только и думают, как бы повыгоднее устроиться. У тебя есть характер, есть гордость. И я хочу, чтобы ты была со мной. Я могу дать тебе всё, о чём ты только мечтала. Дом, деньги, защиту. Ты больше не будешь гнуть спину в этой дыре, не будешь терпеть унижения от своей тётки. Подумай об этом.
Его слова повисли в воздухе, как тяжёлый груз, который Арина не могла ни принять, ни сбросить. Она чувствовала, как гнев и страх смешиваются внутри, но внешне оставалась спокойной, не позволяя ему увидеть, как сильно её задели его слова. Она знала, что он не просто предлагает — он требует, замаскировав это под выбор. Но она не собиралась становиться чьей-то игрушкой, даже если этот человек мог перевернуть её жизнь одним движением руки.
— Я не продаюсь, — твёрдо сказала она, глядя ему прямо в глаза. — И не буду вашей. Спасибо за "предложение", но мой ответ — нет. И он не изменится.
Лицо Валерия Михайловича на миг потемнело, но он быстро взял себя в руки, и на его губах снова появилась та самая улыбка, холодная и расчётливая. Он кивнул, как будто соглашаясь, но в его взгляде читалось что-то другое — решимость, которая пугала её больше, чем любые слова.
— Хорошо, Арина, — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Я дам тебе время подумать. Но помни: я не из тех, кто сдаётся. И рано или поздно ты поймёшь, что у тебя нет выбора. А теперь иди. Мой человек проводит тебя до дома. Ночь на улице опасна.
Она не стала спорить, понимая, что дальнейший разговор бесполезен. Развернувшись, она вышла из кабинета, чувствуя, как её спина горит под его взглядом. Мужчина в чёрной куртке ждал её внизу, и, не говоря ни слова, повёл её к машине. Дорога домой прошла в гнетущей тишине, и Арина, глядя в тёмное окно, понимала, что это не конец. Это лишь начало игры, правила которой устанавливает не она.
Вернувшись домой, она застала Зинаиду в ещё более скверном настроении, чем утром. Тётка встретила её у двери, скрестив руки на груди, и её взгляд был полон плохо скрываемого злорадства.
— Где это ты шаталась? — начала она, не давая Арине даже снять куртку. — Соседка видела, как тебя из машины высадили. Что, уже с богатыми мужиками связалась? Думаешь, если с Валерием Михайловичем заигрываешь, так тебе всё с рук сойдёт? Только позор на нас наводишь!
Арина почувствовала, как гнев вспыхивает внутри, но сдержалась, понимая, что объяснять что-либо бесполезно. Зинаида уже составила своё мнение, и никакие слова её не переубедят. Она молча прошла мимо, игнорируя тётку, но её слова всё равно задели, как острый шип, впившийся в кожу. Слухи в посёлке распространялись быстрее ветра, и она знала, что завтра половина соседей будет шептаться за её спиной, добавляя к правде свои домыслы.
В своей комнате под крышей она долго не могла уснуть, обдумывая, как защитить себя и дядю от давления Валерия Михайловича. Её мысли метались от одного плана к другому, но ни один не казался достаточно надёжным. Она понимала, что его влияние в посёлке слишком велико, а её возможности — слишком малы. Но сдаваться она не собиралась. Её свобода, её достоинство — это всё, что у неё было, и она будет бороться за них, даже если придётся идти против человека, которого боятся все вокруг.
На следующий день, когда Арина помогала дяде в мастерской, к ним зашёл один из его старых знакомых, дядя Пётр, коренастый мужик с густой бородой, который часто приносил на ремонт мелкую технику. Он выглядел встревоженным, его взгляд метался по сторонам, как будто он боялся, что кто-то подслушивает. Поздоровавшись с Константином, он подошёл к Арине, понизив голос до шёпота.
— Слушай, Арина, тут такое дело, — начал он, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Я слышал, что Валерий Михайлович тобой интересуется. Не знаю, правда или нет, но люди болтают, что он на тебя глаз положил. И что он не из тех, кто просто так отступает. Ты поосторожнее с ним, девчонка. Он мужик серьёзный, у него связи, деньги… Если что, он и через твоего дядю может надавить. Ты это понимаешь?
Арина кивнула, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё напряглось от страха. Она и сама знала, что Валерий Михайлович не из простых, но мысль о том, что он может использовать дядю Константина как рычаг давления, была новой и пугающей. Она поблагодарила дядю Петра за предупреждение, но после его ухода долго не могла прийти в себя. Мысль о том, что её отказ может навредить не только ей, но и единственному человеку, который был ей по-настоящему близок, была невыносимой. Она взглянула на дядю Константина, который сидел на табурете, вытирая руки тряпкой, и в его усталых глазах прочитала беспокойство, которое он старался скрыть. Арина поняла, что больше не может молчать. Она должна рассказать ему всё, даже если это будет тяжело для них обоих.
— Дядя Костя, — начала она, её голос дрожал, но она заставила себя продолжить. — Надо поговорить. Про Валерия Михайловича. Он… он не оставит меня в покое. И я боюсь, что из-за меня у тебя будут проблемы.
Константин нахмурился, его лицо стало ещё более суровым, чем обычно. Он отложил тряпку и, опираясь на трость, поднялся, его взгляд был полон решимости, несмотря на физическую слабость.
— Рассказывай, Арина, — твёрдо сказал он. — Всё, как есть. Я не позволю этому человеку лезть в нашу жизнь. Мы с тобой — семья, а семью я в обиду не дам, сколько бы у него ни было денег или связей.
Арина вздохнула, чувствуя, как слёзы подступают к глазам, но сдержалась. Она рассказала ему всё — о первом визите посланника, о словах Валерия Михайловича, о встрече в офисе и о том, как он дал ей "время подумать". Дядя слушал молча, его лицо становилось всё мрачнее с каждым её словом, а когда она закончила, он долго не говорил ничего, лишь смотрел в пол, как будто обдумывая каждую деталь.
— Значит, так, — наконец произнёс он, его голос был низким, но полным силы, которой Арина давно в нём не слышала. — Ты с ним больше не встречайся. Если что, я сам с ним разберусь. А если он полезет через меня, то я найду, как ответить. У меня тоже есть знакомые, не такие богатые, как его, но дело своё знают. Главное, Арина, не бойся. Мы с тобой выкрутимся.
Его слова, хоть и не могли полностью развеять её страх, всё же дали ей ощущение опоры, которого ей так не хватало. Она кивнула, чувствуя, как в груди становится чуть легче, и впервые за последние дни позволила себе слабую улыбку. Дядя Константин был прав — они семья, и вместе они справятся, что бы ни случилось.
После разговора с дядей Константином Арина почувствовала, как тяжёлый груз, давивший на плечи, слегка ослаб, хотя тревога никуда не исчезла. Его слова о том, что они справятся вместе, звучали как обещание, но она понимала, что реальность может оказаться куда сложнее. Валерий Михайлович не был человеком, которого можно просто отмахнуть или переубедить добрым словом. Его влияние в посёлке было слишком велико, а методы, как шептались местные, слишком жёсткими, чтобы надеяться на лёгкое разрешение ситуации. Но впервые за последние дни у Арины появилась хотя бы слабая уверенность, что она не одна, что есть человек, готовый встать за неё, несмотря на собственные немощи.
Утро выдалось холодным, с резким ветром, который гнал по земле клочья сухой травы и мелкий мусор. Небо над посёлком было серым, тяжёлым, как будто само предвещало неприятности. Арина поднялась рано, как всегда, и спустилась вниз, где Зинаида уже гремела посудой, не упуская случая бросить в её сторону колкий взгляд. Запах прогорклой еды витал в воздухе, смешиваясь с духотой, которая никогда не выветривалась из этого дома, сколько бы окон ни открывали.
— Опять с кислой рожей? — буркнула Зинаида, не оборачиваясь, пока скребла дно кастрюли металлической ложкой. — Чё, опять твои тайны? Давай, шевелись, воды принеси, пока я тут за всех отдуваюсь.
Арина молча кивнула, не желая ввязываться в очередной бессмысленный спор. Её мысли были заняты другим — она всё ещё прокручивала в голове разговор с дядей, его решимость, но также и его усталость, которая сквозила в каждом движении. Она взяла два ржавых ведра, стоявших у двери, и вышла на улицу, где холодный ветер сразу же ударил в лицо, заставив её поёжиться. Дорога к колонке, находившейся в нескольких сотнях метров от дома, была разбитой, с глубокими следами от колёс грузовиков и лужами, которые не успевали высыхать даже в редкие солнечные дни. Арина шагала медленно, ощущая, как тяжесть пустых вёдер оттягивает руки, и старалась сосредоточиться на привычном ритме шагов, чтобы отвлечься от беспокойных раздумий.
Но отвлечься не получалось. Каждый раз, когда она проходила мимо забора, где недавно стояла та машина, её взгляд невольно цеплялся за это место, словно ожидая увидеть там новый знак, новое предупреждение. Она понимала, что Валерий Михайлович играет с ней, давая время на размышления, но одновременно напоминая, что у неё нет настоящего выбора. Эта мысль злила её, разжигая внутри упрямый протест, который был единственным, что помогало ей держаться. Она не собиралась становиться чьей-то собственностью, даже если этот человек мог перевернуть её жизнь с ног на голову одним движением руки.
Дойдя до колонки, Арина поставила вёдра на землю и начала качать воду, слушая, как скрипит старый насос, а струя, холодная и резкая, бьёт в металл с глухим звоном. Вокруг было тихо, лишь изредка доносился лай собак да шум машин с трассы, но эта тишина не успокаивала, а, наоборот, казалась зловещей, как пауза перед неизбежным. Наполнив одно ведро, она перешла ко второму, когда вдруг услышала за спиной звук шагов — медленных, но уверенных, как будто кто-то нарочно не спешил, чтобы дать ей время заметить его присутствие.
Она резко обернулась, чувствуя, как тревога подступает к горлу, но вместо ожидаемого незнакомца в чёрной куртке или, что хуже, самого Валерия Михайловича, перед ней стоял парень из посёлка — Сашка, один из тех, кто частенько слонялся у мастерской, пытаясь завязать с ней разговор. Он был её ровесником, худощавым, с длинными руками и ногами, которые казались слегка непропорциональными, и лицом, покрытым веснушками, которые делали его моложе своих лет. В руках он крутил сорванную ветку, и смотрел на неё с неловкой улыбкой, в которой читалась смесь смущения и надежды.
— Привет, Арина, опять за водой? — начал он, явно пытаясь придумать тему для разговора. — Давай помогу, а то тяжело ведь таскать.
— Не нужно, я справлюсь, — отрезала она, возвращаясь к насосу и стараясь не смотреть в его сторону. Её голос прозвучал резче, чем она хотела, но Сашка, кажется, не обиделся, лишь пожал плечами и продолжил стоять рядом, будто не замечая её холодности.
— Ну, как хочешь, — протянул он, почесав затылок. — Слушай, а ты вечером свободна? Мы с ребятами на речку собираемся, костёр жечь, рыбу ловить. Может, пойдёшь с нами? А то ты вечно в своей мастерской или дома, совсем от людей отгородилась.
Арина на мгновение остановилась, её рука замерла на рычаге насоса. Приглашение Сашки было таким простым, таким обыденным, что на миг ей захотелось согласиться, просто чтобы почувствовать себя обычной, как все эти ребята, у которых не было ни долгов, ни угроз, ни странных людей, преследующих их с непонятными намерениями. Но тут же она вспомнила о Валерии Михайловиче, о его посланнике, о том, что её жизнь теперь — не её, а поле для чьих-то игр, и это желание тут же угасло, как слабый огонёк под порывом ветра.
— Не выйдет, Сашка, — ответила она, стараясь говорить мягче, чтобы не обидеть его. — Дел много, да и дядя болеет. Может, в другой раз.
Сашка разочарованно вздохнул, но спорить не стал. Он кивнул, бросив на неё ещё один взгляд, полный тоски, и, пробормотав что-то вроде "ну ладно, если что, зови", побрёл прочь, всё так же крутя в руках свою ветку. Арина смотрела ему вслед, чувствуя странное чувство вины, хотя понимала, что не сделала ничего плохого. Просто её жизнь не оставляла места для таких простых радостей, как костёр у реки или разговоры ни о чём с ровесниками. Она была связана по рукам и ногам — сначала долгом перед дядей, потом гнётом Зинаиды, а теперь ещё и тенью Валерия Михайловича, которая, казалось, нависла над ней, как тёмное облако, готовое в любой момент разразиться грозой.
Вернувшись домой с полными вёдрами, Арина застала Зинаиду в ещё более скверном настроении, чем обычно. Тётка стояла у плиты, уперев руки в бока, и её лицо, и без того суровое, было искажено раздражением. Рядом, на шатком табурете, сидела Рита, старшая из её дочерей, лениво листая потрёпанный журнал, который, судя по всему, был старше её самой. Олеся, младшая, возилась с какими-то тряпками в углу, бросая на Арину косые взгляды, полные привычной неприязни. Данил, их брат, отсутствовал — вероятно, опять шатался где-то с дружками, как это было с ним обычно.
— Сколько можно воду таскать? — рявкнула Зинаида, едва Арина переступила порог. — Я тут за всех пашу, а ты еле ноги волочишь! Ставь вёдра и иди картошку чистить, обед сам себя не сварит!
Арина молча поставила вёдра у стены, чувствуя, как усталость и раздражение накатывают волнами. Её так и подмывало огрызнуться, сказать что-нибудь резкое, но она сдержалась, понимая, что это только разожжёт конфликт. Вместо этого она взяла нож и миску с картошкой, устроившись на низкой табуретке у окна, где свет, хоть и тусклый из-за хмурого неба, всё же позволял разглядеть, что она делает. Рита, не отрываясь от журнала, фыркнула, бросив на неё насмешливый взгляд.
— Чё такая хмурая, Арина? — протянула она с ехидной улыбкой. — Опять кто-то из твоих ухажёров обидел? Или просто жизнь не мила?
— Отстань, Рита, — буркнула Арина, не поднимая глаз. Её пальцы двигались быстро, срезая кожуру с картофелин, но внутри всё кипело. Она знала, что Рита просто ищет повод зацепить её, как делала это всегда, но сегодня терпения на эти игры не хватало.
— Ой, какие мы нежные, — подхватила Олеся, оторвавшись от своих тряпок. Её голос был выше, чем у сестры, но не менее ядовитым. — Может, ты вообще думаешь, что выше нас? Вон, парни вокруг вьются, а ты нос воротишь. Думаешь, кто-то получше подвернётся? Так зря надеешься, в этом посёлке лучше не будет.
Арина стиснула зубы, чувствуя, как гнев подступает к горлу, но снова промолчала. Она знала, что спорить с ними бесполезно — они только рады будут, если она сорвётся, чтобы потом выставить её виноватой перед матерью. Зинаида, услышав разговор, повернулась от плиты, её взгляд был тяжёлым, как удар молота.
— А ну, хватит языками чесать! — рявкнула она на дочерей, но тут же перевела взгляд на Арину, добавив с презрением: — А ты не задирай нос. Думаешь, если на тебя кто-то там пялится, так ты уже королева? Работай давай, а не мечтай о несбыточном. Твоё место здесь, у плиты и с вёдрами, и никуда ты от этого не денешься.
Эти слова, сказанные с такой уверенностью, будто Зинаида могла видеть будущее, задели Арину сильнее, чем она ожидала. Она почувствовала, как в груди закипает протест, как будто кто-то сдавил её изнутри, но не страхом, а решимостью доказать, что она не сломается под этим гнётом. Неужели тётка права? Неужели вся её жизнь и правда сведётся к этому — к бесконечной рутине, к унижениям, к чувству, что она никогда не выберется из этой трясины? Мысль о Валерии Михайловиче, о его предложении, внезапно всплыла в голове, как тёмное пятно на поверхности воды. А что, если он — её единственный шанс вырваться? Но тут же она отогнала эту мысль, ужаснувшись самой себе. Нет, она не продастся, не станет частью его мира, где всё покупается и продаётся, где чувства — лишь инструмент для манипуляций. Она скорее останется здесь, в этом убогом посёлке, чем позволит себе стать чьей-то игрушкой.
Продолжение: