Ровно 120 лет назад российские революционеры открыли в Москве подпольную типографию, работавшую под прикрытием фруктовой лавки. Посмотреть на быт подпольщиков можно и сегодня.
Текст и фотографии: Василий Лужбин
Улица Лесная в Москве знаменита в первую очередь находящимися на ней конструктивистским ДК Зуева и фудмоллом в здании бывшего троллейбусного депо (который так и называется — «Депо»). Но есть здесь и третья точка, достойная внимания. Большинство прохожих, если и обращают на неё внимание, то лишь на вывеску — «Оптовая торговля кавказскими фруктами Каландадзе». Посмотрев через витрину, можно и впрямь увидеть фрукты. Но их не много, да и вообще они пластиковые. Так в чём же подвох?
Это музей, и посвящён он подпольной типографии Российской социал-демократической рабочей партии, которая печатала здесь свои агитматериалы и газету «Рабочий». Продолжалось всё это недолго, с 1905 по 1906 год, но при этом царская охранка типографию так и не обнаружила. Помогла хорошо продуманная конспирация: для прикрытия подпольщики открыли фруктовую лавку, в которой сами и работали.
Дом, в котором происходила торговля фруктами и печать антиправительственных материалов, строился постепенно. Свой нынешний облик он приобрёл в 1903 году после реконструкции, которую провёл Виктор Мазырин, автор знаменитого особняка Морозова на Воздвиженке. В нём появились доходные квартиры, а на первом этаже — магазины, включая лавку Каландадзе.
Легенда подпольщиков была такова: владел лавкой Мириан Каландадзе. На деле он, хоть и состоял в партии, был простым портовым грузчиком из Батуми. Выбор пал на него, поскольку он никогда не попадался в руки сыска. В «своей» лавке Каландадзе никогда не бывал, и всеми делами заведовал его «управляющий» Силован Кобидзе, тоже бывший на деле революционером.
Прямо за прилавком находится дверь, ведущая в квартиру, где Кобидзе жил вместе с женой Марией и их полугодовалой дочерью. Заподозрить такую семью в борьбе с царским режимом было довольно сложно, но чтобы совсем никак не выделяться, подпольщики взяли себе в команду на роль помощницы по дому Марию Наговицыну-Икрянистову, бывшую не только ткачихой, но и членом Совета рабочих депутатов.
Излишняя осторожность была оправданна: типография находилась в весьма опасном окружении. На той же стороне Лесной располагался полицейский участок, ещё дальше, на углу с Новослободской — Бутырская тюрьма, а прямо напротив дома — хорошо охраняемый винный склад. Ставка была на то, что охранка не додумается искать заговор у себя под носом, и за год ей действительно не удалось раскрыть типографию. Уже после установления советской власти, в 1924 году, был основан этот небольшой музей с восстановленным бытом подпольщиков.
Здесь четыре основные точки. Первая — это кухня. Совершенно обычная для тех времён, с печью и плитой. На ней можно увидеть такие же простые предметы быта тех лет: утюги, сковороды, кастрюли, чугунки, ручную мельницу для кофе и ухваты. Есть и берестяной короб, в котором хранились скоропортящиеся продукты. И среди всего этого — фотография помощницы-подпольщицы Наговицыной-Икрянистовой.
Из кухни путь ведёт в комнату, где жили Силован с Марией и дочерью. Здесь находится оттоманка, а рядом с ней у стены стоит люлька. Стены пустыми тоже не остались. На одной из них висит ковер с закреплённым грузинским кинжалом и портретом супругов, на противоположной — часы фирмы Павла Буре, бывшей поставщиком Императорского двора. Есть в комнате и красный угол. Под иконой находится рабочее место со швейной машинкой фирмы Victoria, которая выполняла важную функцию: она глушила раздававшийся из подвала звук печати агитматериалов.
Ну а после трудового дня как в легальном, так и нелегальном поле обитатели этого места могли испить чайку из самовара фабрики братьев Воронцовых. Сервиз для чаепитий хранился в небольшом серванте у двери, на котором сегодня стоят маленькие фотопортреты революционеров.
Третье помещение музея — сама лавка. Как уже было сказано, оформлена она была на Мириана Каландадзе, а ответственным за магазин был его «управляющий» Силован Кобидзе. Для достоверности этой легенды у входной двери на стене повесили «свидетельство о благонадёжности» Кобидзе, которое составил его батумский «начальник». При этом, как правило, фрукты в магазин покупались вообще в Москве, а не приезжали с Кавказа. Само предприятие работало в убыток, но свою главную функцию выполняло: давало месту официальный статус для избежания ненужных вопросов.
Помимо свидетельства, на стене за прилавком можно увидеть фотографию Николая II — чтобы уж точно никто не заподозрил магазин в чём-то нечистом. Впрочем, внимания полиции магазин избежать не мог. Время от времени сюда наведывался местный городовой, но подпольщики быстро нашли к нему подход, встречая гостеприимно: поили, кормили и денег приплачивали, чтобы тот сторожил лавку — а то мало ли чего. Но не всегда полицейских получалось так просто водить за нос. Порой они всё же наведывались и с проверками. Интересовал их подвал, и, надо признать, искали они в верном направлении.
Именно в подвале происходило всё то, ради чего был задуман спектакль с фруктами. Спуск в него находится прямо за прилавком. Рваться туда сломя голову не стоит: сотрудница музея должна сперва открыть все дверцы, показать, где взяться за перила, и посоветовать спускаться спиной, чтобы не удариться головой. Внизу сыровато — из-за грунтовых вод. Видимо, на момент постройки дома эта проблема была ещё острее, поэтому хозяин вырыл в подвале колодец, чтобы туда стекала вода, которую затем вычерпывали.
Подпольщикам это очень помогло: они сделали проход в одной из стен колодца, добрались до фундамента, который растворили кислотой, и в образовавшейся небольшой пещере и обустроили печатный станок «американка». Находилось всё это под кухней. Чтобы избежать осыпания земли, стены колодца обшили досками — в таком виде они сохранились и сегодня. Спуститься в него нельзя, он закрыт решёткой. Но посмотреть на пещеру со станком можно: в стене, за которой она находится, после основания музея сделали окно. В реальности подпольщикам приходилось работать при свечах, причём на всё было примерно сорок минут, поскольку затухание свечи означало исчерпание кислорода.
Подвал использовался и как склад — чтобы запутать заглядывающих сюда полицейских. Для воссоздания атмосферы сегодня туда добавили немного пластиковых фруктов, но интересен он не только ими и печатной машинкой. Рядом с окном, на одном из ящиков, можно посмотреть на набор со штампами букв, а в другом конце подвала, присев за длинный стол, изучить заламинированные агитматериалы, которые здесь выпускались.
На этом экспозиция подпольной типографии и заканчивается, но есть ещё второй этаж музея с постоянной выставкой, посвящённой каторге и политическим репрессиям в Российской империи — словом, тем людям, кому в подпольной или публичной деятельности против царской власти повезло меньше, чем сотрудникам фруктовой лавки. Она небольшая, но достаточно занимательная: здесь представлены письма политзаключённых, их фотографии, предметы каторжного быта и прочее.
Стандартный билет в музей типографии и каторги, если не полагается никаких льгот, обойдётся всего в 260 рублей. После посещения складывается ощущение, что обе экспозиции наверняка можно было наполнить большим числом занятных исторических артефактов. Однако это не такая уж и проблема: музей всё равно интересный.
