Марина Сергеевна всегда гордилась своим здравым смыслом. В свои пятьдесят два года она работала главным бухгалтером в небольшой строительной фирме, содержала двухкомнатную квартиру в образцовом порядке и даже после развода с мужем три года назад не позволяла себе впадать в мистические настроения. Когда подруги увлекались гороскопами и экстрасенсами, Марина лишь снисходительно улыбалась, перелистывая рабочие отчеты.
Все изменилось в ту октябрьскую ночь, когда умерла соседка по лестничной площадке — Валентина Петровна, семидесятилетняя пенсионерка, с которой Марина здоровалась уже пятнадцать лет, но никогда не заходила в гости.
— Во сне и отошла, — сказала управдом Нина Ивановна, стоя у лифта с красными от слез глазами. — Мирно так, без мучений. Племянница приехала из Питера, похороны завтра.
Марина кивнула, подбирая правильные слова соболезнования, но внутри почувствовала странное беспокойство. Весь день она не могла сосредоточиться на работе, а к вечеру появилось ощущение, будто что-то важное забыла, что-то требует немедленного внимания.
Ночью Марина проснулась от звука. Не резкого, не пугающего — скорее похожего на шорох тапочек по линолеуму. Она прислушалась, но в квартире была тишина. Часы показывали половину четвертого.
Потом она увидела свет под дверью.
Не яркий электрический свет ламп, а мягкое, желтоватое свечение, как от керосиновой лампы. Марина поднялась с постели, накинула халат и осторожно приоткрыла дверь спальни.
Она стояла в чужой квартире.
Та же планировка, те же размеры комнат, но обстановка была совершенно другой. Вместо ее современной мебели — старые, потертые кресла, комод с зеркалом в деревянной раме, стол, заставленный пузырьками с лекарствами. На стенах — выцветшие фотографии в простых рамках, а на подоконнике — герань в глиняных горшках.
Квартира Валентины Петровны. Марина поняла это сразу, хотя никогда там не была.
У плиты стояла сама Валентина Петровна в ночной рубашке и вязаных тапочках, помешивая что-то в кастрюльке.
— А, Марина, — сказала она, не оборачиваясь. — Я вас ждала. Молоко грею, с медом. Простудилась, наверное.
Марина хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. Она знала, что это сон, но ощущения были слишком реальными — запах лекарств, тепло от газовой плиты, скрип половиц под ногами.
— Вы же... — наконец выдавила она.
— Умерла? — Валентина Петровна повернулась и улыбнулась. — Да, конечно. Но в последнюю ночь я так и не смогла уснуть. Все думала о чем-то важном, а что — не помню. Вот и застряла здесь.
Она налила молоко в две чашки, протянула одну Марине.
— Выпейте, дорогая. И помогите мне вспомнить.
Марина проснулась в своей постели, но во рту остался вкус меда. Она долго лежала, уставившись в потолок, пытаясь убедить себя, что это был просто странный сон. Но запах молока с медом не исчезал.
На следующий вечер, вернувшись с похорон, Марина обнаружила под дверью записку от управдома: «Валентина Петровна просила передать вам ключи от своей квартиры. Сказала, что вы знаете зачем. Странно, конечно, но она была в здравом уме».
Марина долго держала ключи в руках, чувствуя, как они нагреваются от тепла ее ладоней. Потом осторожно открыла дверь соседней квартиры.
Все было точно как во сне. До мелочей. Даже кастрюлька на плите, в которой засохли остатки молока.
А на столе лежал дневник, раскрытый на последней записи: «Завтра приедет Катя. Должна передать ей мамины серьги. Где же я их положила? В банке из-под кофе или в шкатулке?»
Марина нашла серьги в банке из-под кофе, спрятанной за книгами. На следующий день она передала их племяннице Валентины Петровны.
— Спасибо, — сказала Катя, девушка лет тридцати, удивительно похожая на покойную тетю. — Я не знала, что тетя Валя с кем-то дружила в доме.
— Мы не дружили, — ответила Марина. — Просто... она попросила меня помочь.
Катя странно посмотрела на нее, но ничего не сказала.
Следующие три недели Марина жила обычной жизнью. Работа, дом, редкие встречи с подругами. Она почти убедила себя, что история с Валентиной Петровной — просто совпадение, игра воображения.
Пока не заболела дочка Светлана.
Света жила в другом районе города, работала в рекламном агентстве, воспитывала восьмилетнего сына. Они общались по телефону раз в неделю, встречались по праздникам. Обычные отношения разведенной матери и взрослой дочери — без особой близости, но с взаимным уважением.
— Мам, я в больнице, — сказала Света по телефону голосом, в котором Марина услышала плохо скрываемый страх. — Ничего серьезного, просто обследование. Завтра выпишут.
Но что-то в интонации дочери заставило Марину беспокоиться. Она три дня не могла дозвониться, а когда связь наконец восстановилась, Света говорила совсем другим голосом — усталым, потерянным.
— Мам, у меня проблемы. Серьезные. Но я не могу об этом говорить по телефону. Приезжай, пожалуйста.
Марина взяла отгул и поехала к дочери. Света встретила ее в подъезде — худая, с темными кругами под глазами, в старой куртке, которую Марина помнила еще с института.
— Рак, — сказала Света без предисловий, когда они поднялись в квартиру. — Вторая стадия. Врачи говорят, что все поправимо, но нужна операция и химиотерапия.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она обняла дочь, и они долго стояли посреди прихожей, не говоря ни слова.
— Я боюсь, мам, — прошептала Света. — Не операции боюсь, не боли. Я боюсь, что не увижу, как Егорка вырастет.
Егор — внук Марины — был в школе. Света не сказала ему о диагнозе, попросила маму тоже пока молчать.
Вечером Марина осталась ночевать у дочери. Света приняла снотворное и быстро уснула, а Марина долго лежала на диване в гостиной, слушая тихое дыхание дочери за стеной.
Около трех утра она почувствовала знакомое ощущение — будто что-то тянет ее, зовет. Марина закрыла глаза и позволила этому чувству увести себя.
Она оказалась в детской комнате, залитой мягким солнечным светом. Посреди комнаты сидела маленькая девочка лет пяти — Света, какой Марина помнила ее в детстве.
— Мама, — сказала девочка, поднимая на нее огромные карие глаза. — Я не хочу умирать.
— Ты не умрешь, — сказала Марина, садясь рядом с дочерью на пол. — Мы справимся.
— А если не справимся? Кто будет заботиться о Егорке?
— Я буду, — ответила Марина. — И ты будешь. Мы все будем.
Девочка прижалась к ней, и Марина почувствовала, как по щекам текут слезы.
— Мам, я так боюсь, — прошептала взрослая Света.
Марина поняла, что видит не воспоминание, а настоящий сон дочери. Каким-то образом она проникла в мир ее снов, в мир ее страхов.
— Света, — сказала она, — посмотри на меня.
Дочь подняла голову. Вместо детского лица Марина увидела взрослое — усталое, испуганное, но все еще красивое.
— Мы справимся, — повторила Марина. — Я знаю, что справимся. Но ты должна бороться. Не за меня, не за Егора. За себя.
Комната вокруг них начала меняться. Детские игрушки растворились, стены раздвинулись, и они оказались в больничной палате. Но это была не та мрачная палата, где лежала Света, а светлая, просторная комната с большими окнами.
— Здесь ты поправишься, — сказала Марина. — Я верю в это.
Света кивнула, и ее лицо стало спокойнее.
Марина проснулась на диване в гостиной. За окном рассветало. Она тихо подошла к спальне дочери и заглянула в дверь.
Света спала спокойно, и на лице ее была почти улыбка.
После этого Марина еще неделю жила у дочери, помогая ей готовиться к операции. Света стала другой — решительной, собранной. Будто что-то внутри нее переломилось.
— Мам, — сказала она накануне госпитализации, — мне такой странный сон приснился. Будто ты со мной разговаривала и говорила, что все будет хорошо. А знаешь, я поверила.
Операция прошла успешно. Химиотерапия была тяжелой, но Света перенесла ее лучше, чем ожидали врачи. Через полгода она вернулась к работе, еще через полгода — анализы показали полное выздоровление.
А Марина поняла, что ее жизнь изменилась навсегда.
Сначала она думала, что это случайность — два странных сна, два совпадения. Но потом начали приходить другие.
Анна Степановна из соседнего подъезда, которая потеряла мужа и не могла смириться с одиночеством. Марина зашла к ней в сон, где та все еще жила с покойным супругом в их молодости, и помогла попрощаться.
Подруга Галина, которая никак не могла решиться на развод с мужем-алкоголиком. В ее снах Марина показала ей жизнь, которая ждет ее и детей, если она найдет силы изменить все.
Молодая соседка Ольга, которая боялась рожать первого ребенка. Марина провела ее через сон, где та держала на руках здорового малыша и понимала, что материнство — это не страх, а радость.
Постепенно Марина поняла принцип. Она не могла войти в сон любого человека — только в сны тех, кто был в кризисе, кто нуждался в помощи, кто не мог справиться с проблемой в одиночку. И не могла навязать свою волю — только помочь найти ответ, который уже был внутри человека.
Месяца через три после истории со Светой к Марине обратилась женщина, которую она не знала. Звали ее Елена, и выглядела она измученной.
— Вы не поверите, — сказала Елена, нервно теребя ручку сумки. — Мне дали ваш адрес, сказали, что вы... что вы можете помочь с кошмарами.
— Кто дал? — удивилась Марина.
— Анна Степановна. Она сказала, что после разговора с вами ей стало легче. Я подумала... может быть, бред, конечно, но...
Елена рассказала свою историю. Год назад в автокатастрофе погиб ее шестнадцатилетний сын. Она была за рулем, отвлеклась на телефон, не заметила красный сигнал светофора. Мальчик умер в больнице, не приходя в сознание.
— Каждую ночь мне снится один и тот же сон, — сказала Елена. — Я сижу в машине, а он стоит рядом и просит меня не уезжать. Говорит, что я его бросила. Я просыпаюсь в слезах, и так уже целый год.
— И что говорят врачи?
— Антидепрессанты, психотерапия. Помогает на день-два, потом все повторяется. Я схожу с ума.
В ту ночь Марина долго не могла уснуть. История Елены потрясла ее — не только трагичностью, но и тем, что она почувствовала знакомое ощущение призыва. Кто-то нуждался в помощи, и этот кто-то был не только Елена.
Около полуночи Марина позволила себя увести.
Она оказалась на обочине дороги. Было темно, моросил дождь, и в свете фар видно было искореженную машину. Рядом с ней стоял подросток — высокий, худощавый, с темными волосами, падающими на лоб.
— Мам, — сказал он, когда увидел Марину. — Мам где-то рядом. Она плачет.
— Я знаю, — ответила Марина. — Она каждую ночь плачет.
— Почему она не идет ко мне? Почему не хочет со мной разговаривать?
Марина подошла ближе. Мальчик был очень молод, и в его глазах читалась растерянность.
— Она себя винит, — сказала Марина. — Думает, что ты ее ненавидишь.
— Ненавижу? — Подросток удивленно моргнул. — Да я ее люблю. Я же ее сын.
— Тогда скажи ей об этом.
Сцена вокруг них изменилась. Дорога исчезла, и они оказались в уютной кухне. За столом сидела Елена, но не измученная, какой Марина видела ее днем, а более молодая, спокойная.
— Мам, — сказал мальчик, подходя к ней. — Не плачь больше.
Елена подняла голову, и Марина увидела, что в ее глазах появилась надежда.
— Андрей? Ты... ты меня простил?
— Мам, там нечего прощать. Это была случайность. Ты хорошая мама, лучше не бывает.
Елена встала и обняла сына. Они долго стояли, прижавшись друг к другу, а Марина тихо вышла из кухни.
На следующий день Елена позвонила ей.
— Не знаю, как это объяснить, — сказала она взволнованным голосом. — Но сегодня впервые за год я проснулась без слез. Мне приснился Андрей, и мы с ним поговорили. По-настоящему поговорили. Как будто он действительно был рядом.
— Может быть, он и был, — сказала Марина.
— Вы в это верите?
— Я не знаю, во что верить. Но знаю, что иногда нам нужно просто поговорить с теми, кого мы любим. Даже если их уже нет рядом.
Елена помолчала.
— Спасибо, — сказала она наконец. — Я не знаю, что вы сделали, но спасибо.
После этого случая слух о Марине стал распространяться по городу. Сначала через Анну Степановну и Елену, потом через их знакомых. Приходили женщины с разными проблемами — одни не могли пережить развод, другие боялись старости, третьи мучились от неразделенной любви.
Марина не брала денег и не давала обещаний. Она просто слушала, а потом, если чувствовала призыв, входила в сны этих людей. Не всегда получалось помочь, но чаще получалось, чем нет.
Полгода спустя к ней обратилась женщина, которая все изменила.
Инна Васильевна была лет шестидесяти, элегантная, с холодными глазами и властным голосом. Она пришла в дорогой шубе и золотых украшениях, села в кресло Марины, как на трон.
— Мне нужна ваша помощь, — сказала она без предисловий. — У меня есть проблема с одним человеком. Он мне мешает, и я хочу, чтобы вы вошли в его сны и... повлияли на него.
— Повлияли как? — осторожно спросила Марина.
— Чтобы он принял правильное решение. Отказался от своих планов и оставил меня в покое.
Марина почувствовала неприятный холодок в груди.
— Я не могу заставлять людей делать то, что они не хотят, — сказала она. — Это не так работает.
— Все работает, если достаточно заплатить, — Инна Васильевна достала из сумки толстую пачку денег. — Вот аванс. Остальное получите после выполнения задачи.
— Уберите деньги, — сказала Марина. — Я не продаю свою способность.
— Способность? — Инна Васильевна презрительно фыркнула. — Какая способность? Вы шарлатанка, как и все остальные. Но слухи о вас по городу ходят неплохие, значит, артистка хорошая.
Марина встала.
— Наш разговор окончен.
— Послушайте меня, — голос Инны Васильевны стал жестче. — Я не привыкла получать отказы. Если вы не поможете мне добровольно, я найду способы принуждения.
— Что вы имеете в виду?
— У вас есть дочь. Светлана. И внук. Егор. Очень милые люди.
Марина почувствовала, как кровь отливает от лица.
— Это угроза?
— Это констатация факта. Помогите мне, и с вашими близкими ничего не случится. Откажетесь — не смогу ничего гарантировать.
Инна Васильевна встала, взяла сумку.
— Даю вам три дня на размышления. Затем жду решения.
После ее ухода Марина долго сидела в опустевшей комнате, пытаясь понять, что делать. Она могла обратиться в полицию, но что скажет? Что ей угрожает женщина, которая хочет заставить ее входить в чужие сны? Кто поверит в такое?
Она позвонила Свете, но не стала ничего рассказывать — только попросила быть осторожнее и не оставлять Егора одного.
— Мам, что случилось? — забеспокоилась дочь.
— Ничего особенного. Просто мне показалось, что за домом следят какие-то подозрительные люди.
Света обещала быть осторожной, но Марина слышала в ее голосе тревогу.
В ту ночь Марина не могла уснуть. Она лежала в постели, размышляя о том, что ей делать. Помочь Инне Васильевне означало предать все, во что она верила, использовать свой дар во зло. Но отказаться означало подвергнуть опасности дочь и внука.
Около четырех утра она почувствовала знакомое ощущение призыва. Кто-то нуждался в помощи. Марина колебалась — после сегодняшнего разговора ей не хотелось входить в чужие сны, но ощущение было слишком сильным.
Она позволила себе уйти.
Оказалась в темной комнате, освещенной только светом уличных фонарей из окна. На кровати лежал мужчина лет сорока, метался во сне и что-то бормотал.
— Не надо, — говорил он. — Пожалуйста, не надо.
Марина подошла ближе и увидела его лицо. Обычное, не очень красивое, но с добрыми глазами. Во сне он выглядел как загнанный зверь.
— Что не надо? — тихо спросила она.
Мужчина открыл глаза, но продолжал спать.
— Она хочет, чтобы я продал магазин, — сказал он. — Мой магазин, который я строил пятнадцать лет. Говорит, что у нее есть покупатель, который даст хорошую цену.
— А вы не хотите продавать?
— Конечно, не хочу! Это моя жизнь, мое дело. Но она угрожает... говорит, что если не продам, то разорюсь. Что у нее есть связи, и она может закрыть мне все поставки.
Марина поняла, о ком речь. Инна Васильевна и ее "проблема с одним человеком".
— Как вас зовут? — спросила она.
— Михаил. Михаил Петрович.
— Михаил Петрович, а что если я скажу вам, что эта женщина не так сильна, как думает? Что ее угрозы — это блеф?
— Откуда вы знаете?
— Просто знаю. Не продавайте магазин. Боритесь. У вас есть право на свое дело.
Сон начал меняться. Темная комната превратилась в светлый магазин, полный покупателей. Михаил Петрович стоял за прилавком и улыбался.
— Вы думаете, у меня получится? — спросил он.
— Уверена, — ответила Марина.
Когда она проснулась, решение было принято.
На следующий день Марина пошла в полицию. Она рассказала о визите Инны Васильевны, о угрозах, но ничего не сказала о снах. Участковый записал заявление, но предупредил, что без конкретных доказательств сделать ничего не сможет.
— Если будут еще угрозы — сразу звоните, — сказал он.
Через день Инна Васильевна позвонила.
— Ну что, надумали? — спросила она.
— Я не буду вам помогать, — сказала Марина. — И если вы тронете моих близких, я обращусь в полицию.
— В полицию? — Инна Васильевна рассмеялась. — И что вы им скажете? Что я хотела заставить вас войти в чужие сны? Они же вас в психушку отвезут.
— Не все так просто, — сказала Марина. — Я уже подала заявление о угрозах. Если с моими близкими что-то случится, вы будете первой подозреваемой.
Инна Васильевна помолчала.
— Вы пожалеете об этом решении, — сказала она наконец и повесила трубку.
Следующие дни Марина жила в напряжении, ожидая новых угроз. Но их не было. Зато через неделю она узнала новости.
Михаил Петрович, владелец магазина, обратился в прокуратуру с заявлением о попытке рейдерского захвата. Оказалось, что Инна Васильевна уже несколько лет занималась скупкой недвижимости с помощью угроз и подкупа чиновников. Началось расследование.
Еще через месяц Инну Васильевну арестовали. В ее доме нашли документы, которые подтверждали незаконную деятельность.
— Как вы узнали, что ее угрозы — блеф? — спросил Михаил Петрович, когда пришел поблагодарить Марину.
— Интуиция, — ответила она. — Иногда во сне приходят правильные ответы.
Михаил Петрович странно посмотрел на нее, но ничего не сказал.
После этой истории Марина стала осторожнее. Она поняла, что ее способность может быть опасной, если попадет в неправильные руки. Поэтому стала помогать только тем, кого знала лично или кого рекомендовали люди, которым она доверяла.
Прошло еще два года. Марина освоилась со своим даром, научилась им управлять. Она помогла десяткам людей справиться с проблемами, найти ответы на важные вопросы, пережить потери и кризисы.
Но самое важное открытие ждало ее впереди.
В один из весенних дней к ней пришла молодая женщина — Катя, племянница Валентины Петровны, той самой соседки, с которой все началось.
— Я хочу рассказать вам историю, — сказала Катя. — О моей тете. Той, которая оставила вам ключи от квартиры.
Марина приготовилась слушать.
— Тетя Валя всю жизнь помогала людям, — начала Катя. — Не профессионально, просто... она умела находить потерянные вещи. Люди к ней обращались, когда что-то теряли — документы, украшения, деньги. И она всегда находила.
— Как?
— Говорила, что видит во сне, где лежит потерянная вещь. Я раньше думала, что это просто везение или хорошая память. Но теперь, после того как вы нашли серьги...
Катя помолчала, собираясь с мыслями.
— Перед смертью тетя Валя говорила странные вещи. Что должна передать кому-то свой дар, что не может просто так уйти. Врачи думали, что это от лекарств, но я теперь понимаю...
Марина почувствовала, как у нее перехватывает дыхание.
— Что понимаете?
— Она передала его вам. В ту последнюю ночь, когда встретила вас во сне. Я права?
Марина кивнула, не в силах произнести ни слова.
— Тетя Валя рассказывала, что этот дар передается по особой линии. Не по крови, а по... как она говорила, по сердцу. От человека к человеку, когда приходит время. И всегда женщинам, которые готовы помогать другим, не ожидая награды.
— Значит, до вашей тети был кто-то еще?
— Соседка из дома, где она жила в молодости. Баба Шура. Тетя Валя рассказывала, что та тоже могла входить в сны, помогать людям находить потерянное. Не только вещи — иногда и смысл жизни.
Марина сидела, пытаясь осмыслить услышанное. Получается, она не уникальна, не единственная. Этот дар существовал всегда, передавался от поколения к поколению.
— А что будет со мной? — спросила она. — Когда я состарюсь?
— Тетя Валя говорила, что когда приходит время, человек чувствует это. И тогда появляется тот, кто должен принять дар. Главное — не ошибиться в выборе.
Катя встала, собираясь уходить.
— Знаете, — сказала она, — я всегда думала, что тетя Валя была немного странной. Но теперь понимаю — она была особенной. Как и вы.
После ухода Кати Марина долго сидела у окна, глядя на улицу. Теперь многое стало понятно. Почему она не может входить в сны всех подряд, а только тех, кто действительно нуждается в помощи. Почему не может навязывать свою волю, а только помогать людям найти их собственные ответы.
Этот дар был не проклятием и не случайностью. Это была ответственность, которую она приняла, сама того не понимая, в ту ночь, когда впервые встретила Валентину Петровну.
Вечером позвонила Света.
— Мам, как дела? — спросила дочь. — Ты какая-то странная в последнее время. Все нормально?
— Все нормально, — ответила Марина. — Просто... я поняла, зачем живу.
— Это хорошо, — сказала Света. — Знаешь, после болезни я тоже по-другому на жизнь смотрю. Каждый день стал ценнее.
— Ты права, — согласилась Марина. — Каждый день — это возможность кому-то помочь.
— Мам, ты точно в порядке? Говоришь как-то философски.
Марина улыбнулась.
— В полном порядке, доченька. Просто стала мудрее.
После разговора с дочерью Марина легла спать раньше обычного. Ей нужно было многое обдумать, привыкнуть к новому пониманию своей роли в жизни.
Но сон не шел. Около полуночи она почувствовала знакомый призыв — сильный, настойчивый. Кто-то очень нуждался в помощи.
Марина закрыла глаза и позволила себе уйти.
Она оказалась в больничной палате. На кровати лежала пожилая женщина, подключенная к множеству трубок и проводов. Рядом сидела девушка лет двадцати пяти, держала женщину за руку и тихо плакала.
— Бабушка, — шептала девушка, — не уходи. Я не готова. Я еще так много хотела у тебя спросить.
Марина подошла к кровати. Пожилая женщина открыла глаза и посмотрела на нее.
— Вы пришли за мной? — спросила она.
— Нет, — ответила Марина. — Я пришла помочь попрощаться.
— Я боюсь оставлять Аню одну. Она еще такая молодая, неопытная.
— Расскажите ей то, что считаете важным. У вас есть время.
Женщина повернулась к внучке.
— Анечка, — сказала она, — не плачь. Я всегда буду с тобой.
— Но как? — всхлипнула девушка. — Как ты будешь со мной, если тебя не станет?
— В твоих воспоминаниях, в словах, которые я тебе говорила, в любви, которую я тебе дарила. Смерть не может это забрать.
Аня подняла голову, и Марина увидела, что слезы на ее лице высохли.
— Бабушка, я тебя так люблю.
— И я тебя люблю, внученька. И буду любить всегда.
Они обнялись, и Марина тихо вышла из палаты.
Утром она узнала из новостей, что ночью в городской больнице умерла Екатерина Михайловна Волкова, восьмидесяти трех лет. Оставила внучку Анну.
Марина подумала о том, что где-то в городе девушка просыпается не с отчаянием, а с пониманием того, что любовь сильнее смерти.
Еще один человек получил то, что ему было нужно. Еще одна история завершилась правильно.
Марина встала, заварила кофе и села к окну. За окном начинался новый день, полный возможностей помочь, поддержать, направить.
Она больше не сомневалась в своем предназначении. Дар, который она получила от Валентины Петровны, был не случайностью, а призванием. И когда-нибудь, когда придет время, она передаст его дальше — тому, кто будет готов принять эту ответственность.
А пока что у нее есть работа. Есть люди, которые нуждаются в помощи. Есть сны, в которые нужно войти, чтобы помочь найти потерянное — будь то вещь, смысл жизни или способность прощать.
Марина допила кофе и приготовилась к новому дню. Где-то в городе уже просыпались люди, которые сегодня ночью увидят сны. И возможно, в одном из этих снов будет нужна ее помощь.
Она была готова.