Марина обнаружила документы в старом чемодане свекрови и почувствовала, как земля уходит из-под ног. На пожелтевших от времени бумагах чёрным по белому было написано: квартира, которую Галина Степановна обещала им с Андреем после своей смерти, уже два года назад переписана на младшего сына — Павла, живущего в Америке.
Она стояла посреди спальни, держа в руках нотариально заверенный договор дарения, и не могла поверить своим глазам. Пятнадцать лет они с мужем ухаживали за его матерью, откладывали рождение детей, отказывались от собственного жилья, потому что "зачем тратиться, если всё равно эта квартира будет вашей".
Галина Степановна сидела в гостиной, вязала очередной шарф и напевала что-то себе под нос. Марина прошла к ней, села напротив, положила документы на журнальный столик.
— Вы хотите что-то объяснить? — спросила она, удивляясь собственному спокойствию.
Свекровь подняла взгляд от спиц, посмотрела на бумаги и улыбнулась:
— А что тут объяснять? Павлик мой младшенький, ему труднее всех. В чужой стране, без поддержки. Я должна была позаботиться о нём.
— А как же мы? — голос Марины дрогнул. — Мы же пятнадцать лет...
— Что — пятнадцать лет? — перебила Галина Степановна. — Жили в моей квартире бесплатно? Так и жили. Никто вас не выгоняет.
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева, но сдержалась. Нужно было поговорить с Андреем. Может, он знал? Может, они вместе так решили?
Но когда вечером муж вернулся с работы, его удивление казалось искренним. Он долго изучал документы, качал головой, а потом тяжело опустился на стул.
— Мама, как ты могла? — спросил он, глядя на Галину Степановну. — Мы же договаривались!
— Ничего мы не договаривались, — отрезала та. — Я мать, мне решать, кому что достанется. Павлику нужнее. А вы молодые, заработаете.
— Молодые? — Марина не выдержала. — Мне тридцать восемь, Андрею — сорок два! Когда нам ещё зарабатывать на квартиру?
Свекровь пожала плечами:
— Не моя проблема. Я вас на улицу не выгоняю. Живите, пока я жива. А там видно будет.
Ночью Марина не могла уснуть. Лежала, глядя в потолок, и думала о прожитых годах. О том, как отказывалась от повышения, потому что нужно было отвезти Галину Степановну к врачу. Как не поехала учиться за границу, потому что "кто же за мамой присмотрит". Как откладывали с Андреем рождение ребёнка, потому что "в однокомнатной тесно будет".
А свекровь всё это время знала, что квартира им не достанется. Знала и молчала. Использовала их как бесплатную прислугу, как сиделку, как источник комфорта для себя.
Утром за завтраком Галина Степановна вела себя как ни в чём не бывало. Жаловалась на погоду, рассказывала о соседке с третьего этажа, требовала, чтобы Марина купила ей новые спицы для вязания.
— Кстати, — сказала она между делом, — Павлик приезжает на следующей неделе. Ненадолго, по делам. Остановится здесь, конечно. Марина, приберись в комнате получше. И постельное новое достань.
Марина молча кивнула. Внутри всё кипело, но она заставила себя улыбнуться. У неё созрел план.
Следующие дни она провела в поисках. Обзванивала агентства, ездила на просмотры, изучала предложения. Галина Степановна ничего не замечала — привыкла, что невестка всегда дома, всегда готова выполнить любую просьбу.
На третий день Марина нашла то, что искала. Небольшая, но уютная однокомнатная квартира в новом районе. Хозяйка соглашалась на помесячную оплату, въехать можно было сразу. Марина внесла залог, получила ключи и поехала домой, чувствуя странную смесь страха и воодушевления.
Вечером она поговорила с Андреем. Он сначала не поверил:
— Ты что, серьёзно? Снимать квартиру? Но это же дорого!
— Дорого — жить пятнадцать лет в иллюзиях, — ответила Марина. — Я подсчитала. Если мы оба будем работать полный день, не отпрашиваясь постоянно для твоей мамы, то потянем. И даже откладывать сможем.
Андрей молчал, глядя в окно. Потом вдруг сказал:
— А знаешь, ты права. Мне тоже надоело. Надоело жить по указке мамы, надоело чувствовать себя нахлебником в сорок два года. Давай попробуем.
Они решили не говорить Галине Степановне до приезда Павла. Марина потихоньку собирала вещи, перевозила самое необходимое. Новая квартира встретила их солнечными окнами, свежим ремонтом и главное — ощущением свободы.
Павел приехал в четверг. Высокий, холёный, с лёгким американским акцентом. Обнял мать, кивнул брату, Марине руки не подал — только окинул оценивающим взглядом.
За ужином Галина Степановна расцвела. Расспрашивала младшего сына о жизни в Штатах, восхищалась его успехами, сетовала, как ей его не хватает.
— Вот квартиру тебе переписала, — сказала она с гордостью. — Чтобы было куда приезжать. Твой дом здесь, сынок.
Павел усмехнулся:
— Спасибо, мам. Правда, я думаю её продать. В России мне жить незачем, а деньги пригодятся. Цены-то здесь неплохие сейчас.
Галина Степановна побледнела:
— Как — продать? А я? А где же я жить буду?
— Ну, не сразу же, — небрежно отмахнулся Павел. — Поживёшь пока. А там посмотрим. Может, в дом престарелых устроим. Хороший, не переживай.
Марина и Андрей переглянулись. Галина Степановна сидела, открыв рот, не в силах произнести ни слова. Её любимый младшенький, ради которого она обделила старшего сына, говорил о ней как о ненужной вещи.
— Павел, ты что несёшь? — наконец, выдавил Андрей. — Какой дом престарелых? Это же мама!
— Ну и что? — пожал плечами брат. — Я в Америке живу, вы тут... кстати, а вы чего тут до сих пор? Своего угла нет?
Марина встала из-за стола:
— Как раз есть. Мы переезжаем завтра. Вещи уже почти собраны.
Теперь настала очередь Галины Степановны удивляться:
— Куда переезжаете? — её голос дрогнул. — Вы же... вы же не можете меня бросить!
— Почему не можем? — спокойно спросила Марина. — Вы нас не считали достойными квартиры, которую мы честно заслужили годами заботы. Павлу нужнее, говорили. Ну вот, теперь пусть Павел о вас и заботится.
— Я же не могу! — возмутился Павел. — У меня работа, семья в Штатах!
— А у нас здесь работа и планы на жизнь, — отрезал Андрей. — Которые не включают в себя роль бесплатной прислуги.
Галина Степановна заплакала. Слёзы текли по её щекам, размазывая тушь. Она выглядела жалко — маленькая, растерянная старушка, которая вдруг поняла, что натворила.
— Простите меня, — всхлипнула она. — Я была неправа. Я думала... я думала, Павлику труднее, он далеко... А вы рядом, вы сильные...
— Мы не сильные, мама, — тихо сказал Андрей. — Мы просто терпеливые. Но у терпения есть предел.
Павел встал, отодвинув стул:
— Ладно, мне пора. Завтра улетаю. Мам, ты это... держись. Что-нибудь придумаем.
Он ушёл, даже не попрощавшись толком. Галина Степановна осталась сидеть за столом, уронив голову на руки.
Марина почувствовала укол жалости. Всё-таки пятнадцать лет рядом — это не просто так. Она села рядом со свекровью, осторожно погладила по плечу:
— Галина Степановна, послушайте. Мы не бросаем вас совсем. Просто нам нужно пожить отдельно, для себя. Мы будем навещать, помогать. Но жить — отдельно.
Свекровь подняла заплаканное лицо:
— А если... если я передумаю? Если перепишу квартиру на Андрея?
Марина покачала головой:
— Дело не в квартире. Дело в том, что мы хотим жить своей жизнью. Строить свой дом, растить детей. Да, мы уже немолоды, но ещё не поздно начать.
— Детей? — Галина Степановна моргнула. — Вы хотите детей?
— Всегда хотели, — признался Андрей. — Просто откладывали. Сначала из-за тесноты, потом из-за того, что за вами нужен был постоянный уход. А годы шли.
Галина Степановна молчала. Потом вдруг сказала:
— Я буду бабушкой?
— Если всё получится — да, — улыбнулась Марина. — И вы сможете нянчить внуков. Приходить в гости, гулять с ними. Быть бабушкой, а не обузой.
Свекровь вытерла слёзы, выпрямилась:
— Знаете что? Вы правы. Я вела себя эгоистично. Думала только о себе, о своём комфорте. А вы... вы заслужили свою жизнь.
Переезд прошёл на удивление спокойно. Галина Степановна даже помогала собирать вещи, хотя в глазах у неё стояли слёзы. На прощание обняла обоих:
— Живите счастливо. И... приходите в гости. Я буду ждать.
Первая ночь в новой квартире была волшебной. Марина и Андрей сидели на полу — мебели ещё не было, — пили чай из походных кружек и смотрели в окно на ночной город.
— Знаешь, — сказал Андрей, — я словно заново родился. Как будто скинул с плеч тяжёлый груз.
— Я тоже, — призналась Марина. — И знаешь что? Я записалась к врачу. Насчёт детей. Вдруг ещё не поздно?
Андрей обнял её, поцеловал в макушку:
— Не поздно. Нам только сорок с небольшим. Вся жизнь впереди.
Через месяц они навестили Галину Степановну. Она встретила их радостно, напекла пирогов, расспрашивала о новой квартире. Выглядела она лучше — подтянутая, причёсанная, даже помолодевшая.
— Знаете, — призналась она, — я тут подумала... Павел ведь квартиру продавать собирается. А что, если я сама продам? Куплю что-нибудь поменьше, но своё. А разницу — вам отдам. На первый взнос за ипотеку.
Марина и Андрей переглянулись.
— Галина Степановна, вы уверены? — спросила Марина.
— Уверена, — кивнула свекровь. — Я многое переосмыслила за этот месяц. Поняла, что семья — это не собственность. Это люди, которые выбирают быть рядом. Вы выбрали быть самостоятельными, и это правильно. Но я надеюсь, вы выберете иногда навещать старую глупую женщину?
— Конечно, мама, — Андрей обнял её. — Мы же семья. Просто теперь — на новых условиях.
Через полгода, когда Марина сообщила свекрови о беременности, Галина Степановна расплакалась от счастья. Она уже жила в небольшой, но уютной квартире недалеко от них, часто заходила в гости, но никогда не задерживалась надолго.
— Я учусь быть хорошей свекровью, — говорила она. — И хорошей бабушкой. Той, которую ждут, а не терпят.
Глядя, как она вяжет крошечные пинетки для будущего внука, Марина думала о том, как странно порой складывается жизнь. Иногда нужно потерять всё, чтобы обрести главное. Иногда нужно уйти, чтобы по-настоящему стать семьёй.