Кружка с чаем была еще теплой в руках, когда зазвонил телефон. Отложила вязание – пыталась успокоить нервы узорами, – потянулась к трубке.
– Алло?
– Добрый день, это Анна из агентства «Уютный Дом». Говорили с Еленой Петровной Сидоровой? Вы – Виктория?
Сердце почему-то екнуло. Голос у Анны был деловой, приятный.
– Да, я. А что?
– Хотим уточнить пару технических моментов по вашей квартире на Садовой, 15. Документы в порядке, но нам нужно подтверждение о замене стояков. Елена Петровна сказала, что вы владелец и все знаете.
Воздух будто выбили из легких. Комната поплыла перед глазами.
– Какую… квартиру? – выдавила я, чувствуя, как холодеют пальцы.
– Однокомнатную, на Садовой, 15, кв. 42. Ту, что вы продаете через наше агентство. Елена Петровна, ваша свекровь, как я поняла, ведет переговоры, но юридически собственник вы. Нам нужно согласовать время показа с покупателями на завтра.
– Я… ничего не продаю, – прошептала я, и голос предательски задрожал. – И свекровь не уполномочена…
На другом конце короткая пауза.
– Понимаю. Возможно, недопонимание. У нас на руках есть доверенность, заверенная нотариусом, где вы уполномочиваете Елену Петровну Сидорову совершать все действия по продаже этой квартиры, включая подписание договора. Номер доверенности…
Она продиктовала цифры. Они врезались в память, как ножом. Мамина квартира. Та самая, которую она оставила мне, уходя, выбившись из сил, чтобы выплатить ипотеку до конца. Наше с ней маленькое царство, пропахшее книгами и ее любимыми пирогами с яблоками. Ключ от него всегда висел у меня на связке, как талисман. Там все еще пахло мамой.
– Виктория? Вы меня слышите?
– Слышу. Спасибо. Я… я перезвоню. Мне нужно разобраться.
Бросила трубку. Руки тряслись так, что кружка со звоном упала на пол, оставив коричневое пятно на светлом ламинате. Не замечая осколков, я уперлась ладонями в стол, пытаясь перевести дух. Предательство. Холодное, расчетливое. Елена Петровна. Моя свекровь. Та самая, которая всегда улыбалась мне в лицо, хвалила мои борщи и нянчилась с внучкой.
Дверь щелкнула – вернулся Сергей, муж. Снял куртку, потянулся.
– Привет, солнце. Что это? Разбили что-то?
– Твоя мать, – голос звучал чужим, хриплым, – продает мою квартиру. Через нотариуса. По поддельной доверенности. Или как она это провернула?
Сергей замер. Улыбка сползла с его лица.
– Вика, о чем ты? Мама? Продает квартиру? Твою? Это бред какой-то.
– Бред? – Я вскочила, подбежала к нему, тыча пальцем в воображаемую точку. – Только что звонила риелтор! Анна! Из «Уютного Дома»! У них доверенность! Они завтра покупателей везут! В мамину квартиру! Как она могла?!
– Успокойся, – он попытался обнять меня, но я отшатнулась. – Наверняка ошибка. Мама бы не стала. Может, какая-то афера? Надо позвонить ей, выяснить.
– Звони! – выкрикнула я. – Прямо сейчас! И спроси, какого черта она лезет в мою собственность!
Сергей, бледный, набрал номер. Говорил тихо, отворачиваясь. Я слышала лишь обрывки:
– Мам… Вика в шоке… Риелтор звонила… Доверенность?… Но как?… Это же ее квартира… Нет, я понимаю, но… Мам, это незаконно!… Она не подписывала… Что значит «все улажено»?… Мама!
Он опустил телефон, лицо было каменным.
– Ну? – шипела я, чувствуя, как бешено стучит кровь в висках.
– Она… Она говорит, что это для нашего же блага. Что нам нужны деньги на расширение бизнеса. Что ты все равно не решаешься туда въехать или сдать, а квартира простаивает. А она… она оформила все «правильно» у нотариуса. Говорит, не волнуйся, деньги она нам отдаст.
– «Правильно»?! – закричала я. – Это подлог! Мошенничество! Как она оформила доверенность без меня?! Без моего паспорта?! Без моего присутствия?!
– Она сказала… – Сергей потупился, – что у нее есть «свой» нотариус. И что «все решаемо». Успокаивает, говорит, завтра все объяснит.
– Завтра? Завтра она уже продаст! – Истерика подкатывала комом к горлу. – Звони в полицию! Сейчас же!
– Вика, подожди! – он схватил меня за руки. – Это же мама! Давай разберемся без скандала! Может, она и правда хотела как лучше… Глупость сделала.
– «Глупость»?! – Я вырвалась. – Это преступление! Она украла мою квартиру! Мамину квартиру! И ты защищаешь ее?!
В его глазах мелькнуло что-то тяжелое, знакомое. Эта вечная растяжка между мной и его матерью. Где я всегда оказывалась второй.
– Я не защищаю! Я говорю – давай не горячиться! Поедем к ней сейчас, поговорим.
– Говори с ней сама! – Я схватила сумочку, ключи. – А я еду к нотариусу. Узнаю, как эта афера провернулась. И потом – в полицию. Или ты со мной?
Он колебался. Секунду. Две. Этого было достаточно.
– Я… Я поеду к маме. Успокою ее. Разберусь. Ты не делай резких движений, ладно?
Я не ответила. Выбежала из дома, хлопнув дверью так, что стекла задребезжали. На улице был промозглый ветер. Я поймала такси, дрожащими пальками набрала адрес нотариальной конторы, указанный риелтором. В голове стучало: «Как? Как без меня? Паспорт… Подпись…»
Контора находилась в старом здании, пахло пылью и официальностью. За столом сидела немолодая женщина с строгой прической, очки съехали на кончик носа. На табличке: «Нотариус Петрова И.А.».
– Здравствуйте, – мой голос звучал резко. – Мне нужна информация по доверенности. Номер… – я продиктовала цифры, которые запомнила со звонка Анны.
Нотариус подняла на меня усталые глаза, покопавшись в журнале.
– Ах, да. Сидорова Виктория Сергеевна. Доверенность на право совершения сделок с недвижимостью, включая продажу квартиры по адресу… выписана на Сидорову Елену Петровну. Зарегистрирована третьего числа.
– Но я не подписывала эту доверенность! – выпалила я. – Я здесь не была! Мой паспорт… как вы могли это оформить без меня?!
Женщина сняла очки, внимательно меня оглядела.
– Доверенность оформлялась при личном присутствии доверителя, то есть вас. И вашего паспорта. Подпись ваша, удостоверена мной.
– Это невозможно! – Я чуть не плакала от бессилия. – Я здесь не была! Третьего числа я была на работе, потом забирала дочь из сада! У меня свидетели! Это подделка! Или… – до меня вдруг дошло. – Или здесь была не я. Кто приходил? Описывайте!
Нотариус нахмурилась, снова открыла журнал.
– Приходила женщина. Предъявила паспорт Сидоровой Виктории Сергеевны. Фотография соответствовала… ну, как обычно. Светлые волосы, карие глаза. Подпись поставила в моем присутствии.
– Светлые волосы? Карие глаза? – Я чуть не задохнулась. У меня темно-русые волосы и серо-голубые глаза. – Это не я! Это кто-то другой! С моим паспортом? Но мой паспорт у меня! – Я лихорадочно полезла в сумку, вытащила синюю книжечку. – Вот он! Настоящий!
Нотариус взяла паспорт, сравнила номер, фотографию. Ее лицо стало серьезным, даже тревожным.
– Номер паспорта другой. Серия та же, но номер… другой. Фотография… действительно, другая женщина. Но… – она растерянно посмотрела на меня, – она предъявила паспорт с вашими данными, но… другим номером и фотографией. И подписью. Я… я проверила паспорт по базе. Он числился действительным. Система не выдала нарушений.
– Как?! – воскликнула я. – Значит, это фальшивый паспорт? Подделка? И вы ее не распознали?
– Система проверки показала, что паспорт с такими данными существует и действителен, – нотариус говорила тихо, видимо понимая масштаб проблемы. – Я действовала в рамках. Но если предъявлен фальшивый паспорт… и человек, его предъявивший, не вы… – она побледнела. – Это очень серьезно. Это мошенничество. И подлог документов.
– Кто был эта женщина? – спросила я, чувствуя ледяную ярость. – Описывайте!
– Средних лет… Высокая. Подтянутая. Светлые, почти белые волосы, уложенные. Дорогая одежда. Говорила уверенно. Представилась вами. Я… я не запомнила в деталях, но… – она задумалась, – у нее была довольно яркая брошь. В виде стрекозы. С синими камешками.
Стрекоза. Синие камешки. У Елены Петровны была такая брошь. Подарок Сергея на юбилей. Она ее обожала и носила постоянно.
Все встало на свои места. Холодная, всепоглощающая ярость сменила панику. Она не просто подделала доверенность. Она нашла мою двойню? Наняла актрису? Или… или использовала какую-то свою знакомую? И дала ей мой фальшивый паспорт. Где она его взяла? Кто сделал? Вопросы роились, но главное было ясно: свекровь пошла на все. На преступление.
– Вам нужно писать заявление, – тихо сказала нотариус, ее руки слегка дрожали. – В полицию. Я предоставлю все документы, копию доверенности, запись с камеры… У нас есть камера в приемной. Мы найдем эту женщину. И тех, кто стоит за ней.
– Я знаю, кто стоит, – прошептала я. – Моя свекровь. Елена Петровна Сидорова.
Нотариус ахнула.
– Свекровь?! Боже мой… Это же…
– Да, – я кивнула, собирая волю в кулак. – Это семейное. И это война. Помогите мне, пожалуйста. Дайте копию доверенности. И запись. Я еду в полицию. Сейчас.
Дорога до ОВД была словно в тумане. Я звонила Сергею. Не брал. Потом сбросил. Потом отключил. Предательство умножалось. В участке меня выслушали с нарастающим вниманием. Особенно когда я показала настоящий паспорт, рассказала про брошь, про свекровь. Нотариус позвонила, подтвердила все. Заявление написали быстро. Возбудили дело по статье «Мошенничество» и «Подделка документов». Полицейский, капитан с усталым, но умным лицом, спросил:
– Вы в курсе, где сейчас может находиться ваша свекровь? И ваш муж?
– Муж, скорее всего, с ней. У нее дома. Или… – меня осенило, – или на моей квартире! Туда же завтра покупатели! Она может быть там сейчас, готовить ее к показу!
– Адрес квартиры?
Я продиктовала. Мамин адрес. Сердце сжалось от боли.
– Хорошо. Мы проверим. И постараемся найти и задержать ту женщину, которая приходила к нотариусу. По записи камеры. Не волнуйтесь, квартира ваша, ее никто не продаст. Сделка по поддельной доверенности – ничтожна. Главное – задержать исполнителей.
Я вышла из участка. Было уже темно. Я не могла ехать домой. Не могла видеть Сергея. Не могла поверить, что он знал. Или догадывался? Или просто закрыл глаза? Я села на скамейку у подъезда ОВД, кутаясь в тонкое пальто. Позвонила подруге, Наталье. Голос срывался, рассказывала обрывками.
– Ты где?! – испуганно спросила Наташа. – Подожди, я за тобой приеду!
Пока ждала, пришло сообщение от Сергея: «Вика, прости. Мама все объяснила. Она хотела помочь. Деньги очень нужны были. Она готова вернуть доверенность. Не надо полицию. Поговорим?»
Я не ответила. «Хотела помочь». Украсть квартиру. С помощью поддельного паспорта и наемной актрисы. Помочь.
Наташа примчалась через двадцать минут. Увидев мое лицо, просто обняла крепко.
– Поехали ко мне. Все будет хорошо. Квартиру не продадут.
– Она продаст, – прошептала я, – она найдет способ. Она ненавидит меня. Ненавидит, что эта квартира – мамина, а не ихняя. Что у меня есть что-то свое.
– Не дадим, – твердо сказала Наташа. – С полицией, с адвокатом. Докажем подлог.
Я переночевала у Наташи. Не спала. Смотрела в потолок, перебирая в голове все: улыбки свекрови, ее сладкие «доченька», ее советы по воспитанию внучки, ее взгляды, скользившие по моим вещам с оценкой. Все это было фальшью. Расчетом. Утром позвонил капитан.
– Сидорова? Нашли вашу «двойню». Задержали в съемной квартире. Дали показания. Ее наняла ваша свекровь, заплатила хорошие деньги. Дал ей поддельный паспорт, который изготовил один знакомый дельчик по ее просьбе. Паспорт, кстати, был сделан по данным… вашего мужа. Он предоставил ваши старые фотографии и данные.
Сергей. Он знал. Он дал фотографии. Он участвовал.
– А… они? Свекровь? Муж?
– Елену Петровну задержали вчера вечером в вашей квартире на Садовой. Она встречала там уборщицу, готовила к показу. Сергея Александровича – дома. Он не сопротивлялся. Дает показания. Признает, что знал о планах матери, но утверждает, что не знал о подлоге документов и поддельном паспорте. Говорит, думал, мама уговорит вас подписать доверенность «по-хорошему». Или найдет другой законный путь.
«По-хорошему». Я закрыла глаза. Законный путь – украсть.
– А квартира?
– Под арестом. Как вещественное доказательство. Никто ее не тронет. Вам нужно будет позже, по решению суда, снять обременение. Но она ваша. Вам нужно будет прийти, дать дополнительные показания.
Я поехала в участок. В коридоре увидела Сергея. Он сидел на скамейке, осунувшийся, небритый. Увидел меня – вскочил.
– Вика… прости… Я не знал, что она так… что до подделки паспорта дойдет… Я думал, она просто поговорит с тобой, уговорит… Мама, она… она так переживает за бизнес…
Я посмотрела на него. Незнакомого человека. Соучастника кражи маминого дома.
– Уговаривать с помощью лже-паспорта и лже-подписи? – спросила я тихо. – Ты дал ей мои фотографии. Ты знал, что она ищет способ отобрать квартиру. Ты позволил ей это сделать. Ты предал меня. И нашу дочь. Ее будущее.
– Вика, это же для нас! Для семьи! – в его голосе зазвенела истерика.
– Нет, Сергей. Это для вашей семьи. Для тебя и твоей матери. Моя семья – это я и моя дочь. И мамина квартира. А вы… вы просто воры. И мошенники.
Я прошла мимо, к кабинету следователя. Не оглядываясь. За дверью услышала, как Елену Петровну ведут по коридору. Ее визгливый голос:
– Это провокация! Она сама все подстроила! Я хотела как лучше! Для семьи! Вы обязаны меня отпустить! У меня связи!..
Голос удалялся. Я глубоко вдохнула. Вошла в кабинет. Рассказала все. Подробно. Без крика. Без слез. Только холодные факты. Мама. Квартира. Ипотека. Брошь-стрекоза. Поддельный паспорт. Предательство мужа.
Процесс был долгим и грязным. Свекровь вину не признавала, кляла меня на чем свет стоит, пыталась давить «связями», но улики были железными: запись с камеры нотариуса, показания «двойни» и того, кто делал фальшивый паспорт, данные мужа о предоставлении фотографий. Сергей получил условный срок как соучастник (суд поверил, что о подлоге он не знал). Елена Петровна – реальный срок за мошенничество в крупном размере и подделку документов. Женщину-«двойню» и изготовителя паспорта тоже осудили.
Я забрала дочь. Подала на развод. Через несколько месяцев, когда с квартиры сняли арест, я пришла туда. Открыла дверь своим ключом. Запах… все тот же. Книг, старых обоев и еле уловимый – маминых духов. Я обошла пустые комнаты. Здесь не было уборщицы свекрови. Не было чужих взглядов покупателей. Здесь было тихо. И это было мое. Мамино. Наше.
Я поставила сумку на пол, присела на корточки в центре гостиной, где когда-то стоял наш с мамой диван. Прижала ладони к прохладному полу.
– Все, мам, – прошептала я. – Вернула. Никто у нас ее не отнимет. Больше никогда.
И тишина в ответ была самым лучшим, самым дорогим подтверждением. Дом был спасен. Цена оказалась высока – разрушенная семья, разбитое доверие. Но эта земля, эти стены – они были выстраданы. И они стоили того, чтобы бороться. До конца.