Меня зовут Елена Васильева, я петербургский некрополист и автор книги «Азбука петербургских некрополей. Корабли, черепа и ангелы». Книга вышла совсем недавно, но у нее уже появились поклонники, что меня очень радует.
Несколько лет я изучаю кладбища как часть городской культуры, архитектуры и человеческой памяти, и практически сразу перестала относиться к ним как к чему-то исключительно траурному или мистическому.
Сегодня я решила рассказать вам о своих посещениях кладбищ и о том, какие мысли посещают меня в процессе — и рассказ мой будет в формате интервью.
Вопросы мне задаёт мой коллега и друг Николай Арсеньев — человек с ироничным взглядом на жизнь, неравнодушный к истории, временами скептик, но при этом внимательный собеседник.
Ник умеет задавать неудобные вопросы, не боится спорить, всегда слушает до конца и не даёт скатиться в пафос или уныние, поэтому я очень люблю с ним разговаривать.
Ник:
Ну, Елена, ты еще до этого разговора разрушила сакральный флёр кладбищ, и я уже почти перестал бояться ходить туда без свечки и чеснока. Но всё-таки: почему лично для тебя важно посещать кладбища?
Елена:
А если я скажу, что мне не важно посещать кладбища? Если я скажу, что мне их нравится посещать?
В старых кладбищах мне нравится архитектура и скульптура, их особая атмосфера, полузабытый ныне язык, на котором они общаются с посетителями. На современных — любопытно отыскивать новые решения в мемориальной скульптуре, изучать, чем живут и что помнят люди нашего времени. Каждое кладбище — как новое, даже если ты был на нем уже тысячу раз. Всегда появляется что-то новое, ранее не замеченное.
Ник:
Понял, кладбища у тебя как книги: перечитывать можно бесконечно, и каждый раз находишь что-то новенькое. А как ты решаешь, что «взять почитать» сегодня? То есть, как ты выбираешь, на какое кладбище пойти?
Елена:
Ну, сейчас, по прошествии долгого времени после начала моего изучения кладбищ — то, на котором я давно не была, то, по которому соскучилась. То, откуда нет свежих фотографий. То, где требуется провести какие-то работы (уборка, поиск, возложение цветов, уточнение информации). Или то, на котором покоится важный для меня человек. Выбор зависит от обстоятельств, от контекста.
Ник:
А какие чувства обычно возникают у тебя на кладбище?
Елена:
Обычно сначала — небольшая растерянность, переходящая в интерес. Потом — любопытство и азарт.
Ник:
Ха, звучит как описание похода в Икею, только вместо мебели — надгробия. А почему растерянность?
Елена:
Ну, это как приходить в гости без приглашения. Будут ли тебе рады? А вдруг хозяева устроили генеральную уборку, и тебе вместо чая и баранок выдадут тряпку и ведро?
Ник:
Сравнение с походом в гости мне очень нравится! Хотя, если честно, мне кажется, что на кладбище, как и в хорошей коммуналке, всегда найдётся кто-то, кто рад тебя видеть, а кто-то — нет. Но, с другой стороны, если уж выдали тряпку и ведро — значит, доверяют!
Елена:
Эт точно...
Ник:
Кстати, раз уж речь зашла о неожиданных визитёрах: а как ты относишься к людям, которые приходят на кладбище не только по траурному поводу?
Елена:
Я и сама такой человек, который приходит на кладбище не по траурному поводу. Поэтому к таким людям нормально отношусь, — пока и они нормально относятся к кладбищу. То есть проявляют уважение к месту, не залезают скульптурам на головы, не кидaются кирпичaми в кладбищенских кошек и ворон, не оставляют упаковки от пиццы на надгробиях... утрирую, естественно.
Ник:
Да, вопрос про правила поведения на кладбище — такой же скользкий, как дорожки на Литераторских после дождя... Вижу, ты за здоровую кладбищенскую тусовку. Но всё же: где проходит та самая граница между уважением и вандализмом?
Елена:
Ох господи. Это сложный вопрос, потому что граница здорового человека проходит немножко не там, где лежит граница, проведенная государством.
Попробуем поразмыслить. Вандализм — это, кажется, понятно что: разрушение, порча и кража надгробий, надругательство над местами захоронения и объектами религиозного культа.
С моей точки зрения, человек, увидевший загаженную могилу и возмутившийся этим фактом, должен иметь возможность (получить разрешение) навести на ней порядок. С точки зрения государства: если это не могила твоего родственника или, хуже того, если это объект культурного наследия — иди-ка ты подобру-поздорову отсюда, кто бы ты ни был.
И вот здесь открывается обширное пространство для дискуссий с властями: что считать вандализмом, а что нет, на что ты имеешь право как неравнодушный человек и гражданин, а на что нет.
Ник:
Да! Помнишь, на Серафимовском кладбище недавно объявился такой «реставратор» — пришёл, никого не спросил, взял и покрасил мемориалы «Курска» в бронзу. Документов, разрешений — ничего нет, зато энтузиазма хоть отбавляй. Его, конечно, быстро скрутили, памятники отмыли, а на мужика завели дело за вандализм. Типа всё строго по букве закона: красишь без бумажки — получай по полной.
А потом — Большая Ижора. Там глава aдминистрации, не какой-то там случaйный прохожий, а вполне себе oфициальный человек, решил, что серый памятник — это скучно. И, не спрашивая никого, вылил на мoнумент «Героическим морякам Балтики» ведрo золотoй краски. Получилось такое, что хоть сейчас в рекламу шоколадок отправляй. Жители, конечно, в шоке, а чиновник руками разводит: мол, хотел как лучше, чтобы блестело.
Вот и выходит: если у тебя кисть и мaндат, ты не вандал, а «улучшатель культурного наследия». А если просто любопытный гражданин с банкой краски — сразу уголовкa и моральный ай-ай-ай.
Елена:
Нет, ну это свинство, конечно. Не должно это от документа зависеть. Накосячил - получай.
Знаешь, я была бы рада, если бы работники кладбищ по сигналу неравнодушных граждан могли бы проводить оценку ущерба и квалифицированно убирали фигню с загаженных могил, в т.ч. и объектов культурного наследия. Допустим, в течение трех дней с момента обращения.
А еще я считаю, что представителям кладбищенской администрации совершенно неэтично и недопустимо на сообщение посетителя о том, что могила находится в ненадлежащем виде (залита краской, заляпана шоколадом, усыпана мусором, не знаю, что еще людям может в голову взбрести) — хохотать в лицо: "Ай-ай, какое безобразие! Мы поймаем нарушителей и по попе им надаем".
Ник:
Чего? Ну признайся, ты это выдумала сейчас!
Елена:
Неееет! Серьезно, так и было! Мы с коллегой на Новодевичьем как-то подходили узнать, можно ли нам самим отмыть разлитый воск с надгробия Д. С. Мордвинова (потому что мы знаем как и готовы это сделать быстро и ответственно), но нас даже слушать не стали. И именно эту фразу в ответ на наши жалобы и сказали.
Ник:
Мда, воспитательная работа на высшем уровне. Сразу чувствуется профессиональный подход и тонкая работа с общественным мнением! Иногда кажется, что если бы памятники могли, они бы сами написали жалобу — только вот кто её читать будет...
Давай о более приземленном поговорим. Вот, например, кладбищенские суеверия. Ты как к ним относишься? Споришь, иронизируешь или иногда сама задумываешься: «А вдруг?»
Елена:
Честно скажу, мне становится не по себе, когда я их слышу. Столько бреда нагородить — это еще надо ухитриться. И вот количество этого бреда, и потрясающая уверенность людей в то, что они говорят, — это иногда приводит в трепет. Появляется мысль: а вдруг и правда что-то есть? И ко мне сейчас привяжется? И не отвяжется? А вдруг вот я вчера споткнулась — а это ОНО? Потом встряхиваюсь и думаю: да ёлки-палки.
Ник:
О, вот это знакомое чувство: вроде бы взрослый, вроде бы всё понимаешь, но иногда после особенно убедительной страшилки хочется проверить: а вдруг действительно за спиной кто-то стоит? Хотя, конечно, если бы все эти суеверия работали так, как их описывают, на кладбищах, наверное, давно бы уже открыли филиалы «Бюро паранормальных услуг».
Елена:
И не говори! Я так думаю, что многие суеверия обусловлены бытовыми причинами. Например: мыть ноги после выхода с кладбища. Не везде и не всегда на кладбищах были асфальтированные дорожки, попадались и канавы, и заболоченные места, и просевшие могилы, и просто лужи и грязь. Понятно, что после того как по грязи набродишься, идти неуютно. Искали люди источник воды, мыли ноги, шли дальше спокойно с чистыми ногами.
А сегодня кладбищенская земля превратилась в восприятии некоторых прямо в жупел: ой, я пошла на кладбище и внутрь обуви песок попал, теперь не знаю, кроссовки выкидывать или нoги oтрубaть. Да просто вымойте ноги и обувь и живите спокойно дальше.
Ник:
Вот-вот! Всё гениальное — просто: меньше мистики, больше мыла! А то скоро дойдём до того, что после каждого визита на кладбище будем не только обувь выбрасывать, но и телефон дезинфицировать от «потусторонних вибраций».
Елена:
Кстати, о телефонах. Помнишь это суеверие: «Если у вас что-то на кладбище упало, поднимать ни в коем случае нельзя, теперь эта вещь принадлежит кладбищу!»?
У моей коллеги во время уборки могилы телефон из кармана выпал и о цементный цоколь приложился. Недешевый был. Экран вдребезги. Думаешь, она его выкинула? Щас. Экран поменяла и ходит до сих пор с ним, живая, здоровая и счастливая.
(Ник радостно хохочет).
Возвращаясь к вопросу, верю я или не верю в суеверия: я понимаю, что верить в них огульно не стоит. Во что я точно верю — так это в Господа Бога, и в то, что там, где есть Он, нет места всякой нечисти.
Ник:
А бывают ли на кладбищах ситуации, когда тебе становится не по себе?
Елена:
У меня такие ситуации везде бывают, не только на кладбищах. Чаще всего — это когда ко мне подходит незнакoмый человек, который выше и шире меня в три раза, и явно хoчет странногo. На людной улице еще есть шанс от него спокойно уйти, а на кладбище — уже сложнее. Моя бабушка всегда говорила: "Чего мeртвых бояться. Живых бояться надо". Я тогда не понимала, а теперь как поняла...
Ник:
Похоже, твоя бабушка была права: на кладбище бoяться стоит не призракoв, а впoлне реальных людей. А вот твои знакомые — они как реагируют на твоё увлечение кладбищами? Не пугаются? Что говоришь, если просят объяснить, почему ты кладбищами увлекаешься?
Елена:
Ну, обычно никому объяснять не требуется, мои все и так знают, что я некрополист. Иногда встречаю удивление, иногда непонимание.
Как реагирую — ну по контексту. Если вижу, что человек мне ровня — весело хохочу над его недоумением и рассказываю про уникальные памятники, архитектуру и увлекательные истории стопятидесятилетней давности.
Если это пожилой человек или человек, с которым так просто не пошутишь, — объясняю то же самое спокойно и уравновешенно. Если по-прежнему не понимают — ну что ж. Их право.
Ник:
И напоследок, если бы ты могла сказать что-то каждому, кто приходит на кладбище — что бы это было? Какой универсальный совет дала бы всем «паломникам»?
Елена:
Наверное, я бы хотела, чтобы люди знали, что каждое кладбище — это обычное место, а не обиталище нечистой силы. И что под плитами, пирамидами, обелисками и стелами спят вечным снoм не ужасные скeлеты в цепях и не привидeния в сaванах, а обыкновенные люди: чьи-то мaмы, пaпы, бaбушки, дeдушки, дeти и внуки.
Пожалуйста, не демoнизируйте кладбища, им и без того тяжко.
-------