Граф. Этот громадный, некогда мощный пес, который сейчас еле переставляет лапы, когда-то бился в судорогах, кашлял так, что казалось — сейчас разорвется. Врачи разводили руками, ставили страшные диагнозы, а я просто не могла смотреть, как он мучается. Но мы вытянули. Вытянули, черт возьми! Теперь он бодро, хоть и медленно, топает по двору, нюхает землю, греется на солнце. У него есть крыша над головой, еда и люди, которые не дадут ему умереть в одиночестве.
А рядом — Тимка. Совсем дряхлый, слепой, еле передвигается. Раньше он носился, как угорелый, пытался сбежать, а теперь... просто спит. Много спит. Ест мало. Ждет. Но он не в канаве, не в подворотне, не под забором, где его бы давно задавили или замерз бы зимой. Он тут.
И таких у меня десятки. Те, кто пришел щенками и выросли в этих стенах. Те, кого подкидывали уже стариками, даже есть те, кто приходили сами, потому что они чувствуют добро и тянутся к нему. Те, кого просто везли и выбрасывали у ворот, пока я не вижу.
Вы