Одно из самых стойких заблуждений о любви гласит, что гораздо важнее быть любимым, нежели любить. Однако истина в том, что невозможно ощутить чужую любовь напрямую: наши органы чувств для этого не приспособлены. Ее нельзя услышать, увидеть, учуять, попробовать на вкус, потрогать или даже помыслить. Любовь – это не то, что мы получаем извне, а то, что рождается внутри нас. Ее можно лишь испытать.
Даже когда мы чувствуем любовь в ответ на чужие знаки внимания, они лишь служат искрами, которые разжигают наше внутреннее пламя. Если же это пламя не разгорается, то любовь другого не приносит нам никакой пользы и вызывает в нас не радость и душевный подъем, а недоумение, равнодушие, раздражение или презрение.
Мы не понимаем, в чем, собственно, здесь дело и что вообще происходит. Мы замечаем поступки, называемые любовью, слышим теплые слова, наблюдаем за выражениями лица, но сами при этом остаемся холодны. Контраст наших состояний становится проблемой, мешает нам наладить связь с другим человеком и даже причиняет огорчение. Мы чувствуем, что лишены чего-то важного, но не вполне осознаем, чего именно. Для того, кто сам не испытывает любви, чужая любовь предстает безумием, слабостью, обузой или обвинением.
Так как любовь другого переживается нами опосредованно, через нашу собственную любовь, то даже когда нас искренне любят, мы можем этого не замечать, если наше собственное чувство молчит. Мы не поймем деяний чужой любви или будем интерпретировать их в крайне негативном ключе и потому останемся невосприимчивыми к любым знакам внимания: словам, уделяемому времени, подаркам, помощи, прикосновениям.
Это справедливо и с точки зрения нейронаук, которые показывают, что способность ощущать чужую любовь – это интерпретация: мозг оценивает поведение другого, распознает тонкие сигналы, но само переживание рождается внутри нас. Один и тот же поступок может быть воспринят человеком и как любовь, и как манипуляция – в зависимости от внутреннего состояния воспринимающего.
Все это означает, что быть любимыми полезно для нас лишь в одном случае – если это помогает нам пробудить нашу собственную способность любить. И хотя стремление получать любовь естественно, блага от получаемой нами любви меркнут в сравнении с тем преображающим опытом, который нам дарует раскрытие нашей собственной любви.
Не бойтесь любить первыми, любить без ответа, и не ждите, когда вас одарят теплом: станьте сами источником этого тепла. Вопрос о том, заслуживают ли другие нашей любви и в какой мере, лишен здесь смысла, поскольку этой любви всегда заслуживаем мы сами.
Подобно тому, как звезда в ночи освещает мрак изнутри, не дожидаясь ответного сияния, так и наша способность любить озаряет нашу собственную жизнь, наполняя ее смыслом и светом, даже если окружающий мир кажется холодным и равнодушным.
Очень часто стремление к тому, чтобы быть любимыми, является обычным эгоизмом – желанием получать без отдачи, потреблять чувства как ресурс. Мы уподобляемся человеку, который хочет быть согретым чужим костром, но при этом сам не приносит дров и не заботится об огне. Такая пассивная и потребительская любовь кажется людям выгодной лишь в силу невежества, ибо она только закрепляет их психологическую зависимость и внутреннюю пустоту.
Главная загвоздка состоит в том, что у чужого костра вообще невозможно согреться. Согреть нас может только то пламя, которое горит внутри нас: сколько бы мы ни потребляли любовь, мы начнем испытывать насыщение, лишь когда сами будем ее дарить. Истинная любовь основана на щедрости и ответственности: она проявляется в том, насколько мы готовы зажечь других своим чувством, а не только греться у чужого пламени.
Самооценка человека, в первую очередь стремящегося к тому, чтобы быть любимым, становится очень зависимой от других людей и внешних факторов. Если его не любят (или ему так кажется), если его любят недостаточно, то он чувствует себя неполноценным. Пассивную любовь всегда сопровождают страдание, тревога и неутолимая жажда.
Если мы понимаем, что благо любить превосходит благо бытия любимым, мы освобождаемся от страха быть отвергнутыми. Мы больше не измеряем свою ценность количеством полученной любви, а заботимся о качестве любви, которую проявляем сами.
Активное «любить» проистекает из внутреннего изобилия и одновременно создает его. Мы любим, потому что хотим и можем, потому что пребываем в полноте этого чувства, а не дабы получить что-то взамен. Мы перестаем быть заложниками чужого внимания и мнений, наша самодостаточность крепнет, а жизнеощущение больше не находится в зависимости от внешнего признания. Именно так способность любить, не ожидая ничего взамен, дарит свободу.
Принцип «любить важнее, чем быть любимым» распространяется не только на межличностные отношения, но и на отношение к жизни в целом: к своей работе, увлечениям, природе, ко всякому настоящему моменту. Когда мы вкладываем любовь в то, что делаем, сам процесс становится наградой. Ученый, страстно любящий свою область исследований, будет продолжать работу даже без широкого признания, потому что процесс познания и открытия приносит ему великую радость.
Любовь, живущая в нас самих, – это не просто чувство или хрупкий временный порыв, а способ воспринимать реальность и способ взаимодействовать с ней. Это оптика, через которую мы начинаем видеть всю красоту и богатство мира, а также жизненная сила, наполняющая наши поступки.
Любовь самоценна: она есть дар, обогащающий в первую очередь самого дарящего. Поэтому любить первым, любить всех и любить без ожидания взаимности – это не жертва, а обретение: так мы обретаем и самих себя, и все остальное. Понимая это, Альбер Камю написал известные строки:
«Не быть любимым – это всего лишь неудача, не любить – вот несчастье».
Часто люди не хотят любить первыми или любить безответно из-за страха быть отвергнутыми, показаться слабыми, испытать боль. Преодоление этого страха и раскрытие сердца для любви – это жизненно необходимый для нас всех акт смелости. Уязвимость, которую несут в себе первые шаги человека в целенаправленной практике любящей доброты, – это не слабость, а открытость, необходимая для обретения силы и подлинной связи с собой и миром.
Здесь есть, однако, важный нюанс: любить первым и без ожидания взаимности не означает становиться жертвой и позволять себя использовать, ибо это не принесет блага ни другому, ни нам.
Истинная любовь к другим прекрасна тем, что она полностью совпадает с истинной любовью к себе. Если мы не устанавливаем определенные границы и не проявляем заботу о собственном благополучии, то вскоре от нас самих остается только мертвый панцирь, так что любить и оказывать помощь становится просто некому.
Активное отношение к любви не исключает самоуважения и благоразумия, а «любить без ответа» не равно терпеть унижения и потворствовать дурным привычкам другого. Можно любить человека, но решить не быть с ним в близких отношениях, если они деструктивны.
Тот, кто не заботится о себе, не может позаботиться о других. Мы уже много раз говорили об этом и будем неоднократно говорить дальше, ибо эта идея столь же важна, как и тяжела для практики и понимания. Как правило, у людей наблюдается пагубный крен либо в сторону эгоизма, либо в сторону альтруизма. В итоге как их эгоистические, так и их альтруистические замыслы не могут осуществиться.
Точка баланса практики находится не просто посередине между эгоизмом и альтруизмом, а поднимается над ними и выходит в совсем иное пространство, в котором «Я» и «не-Я» неразрывно связаны.
Любовь как искусство
Второй миф о любви состоит в том, что любовь спонтанна, не требует развития и дается сама собой. Многие из нас привыкли к такой характеристике, и она считается чем-то само собой разумеющимся, но если посмотреть на нее свежим взглядом, то она кажется очень странной.
Чтобы шить одежду, нужно этому учиться. Невозможно стать портным без целенаправленных тренировок. В равной мере никто не ожидает стать виртуозным пианистом, талантливым художником или опытным врачом, просто пожелав этого. Все признают необходимость долгого обучения, практики, преодоления ошибок. Почему же любовь должна быть исключением?
Любому сколь-нибудь важному делу в жизни требуется учиться, но эта логика странным образом перестает действовать, когда речь заходит о любви. Неужели научиться любить и правда проще, чем научиться водить машину или делать ремонт?
Если бы любовь давалась так легко и естественно, как дыхание, откуда бы бралось столько драм, трагедий, разбитых сердец и вечного поиска «настоящей любви»? Почему всеобщим является убеждение, что истинную любовь очень тяжело найти?
Очевидно, что любовь – это не пассивное чувство, а активная практика: эмпатия, терпение, щедрость, прощение, умение слушать, настрой благой воли и умение владеть своим умом.
Фильмы, песни и книги часто показывают нам романтический идеал любви с первого взгляда, которая развивается сама собой, неудержимо и без усилий. Это создает нереалистичные ожидания. Начальный этап влюбленности действительно часто спонтанен. Но это лишь удачно упавшая искра. Для поддержания огня любви нужно умение заботиться о возникшем пламени, не позволяя ему потухнуть, а главное, не позволяя ему сжечь возлюбленных дотла.
Идея, что любовь – это искусство, подразумевает, что мы несем ответственность за ее развитие, и что это может быть трудно. Это и отталкивает многих людей: им легче верить в безыскусное волшебство, которое «просто случается». В обществе потребления любовь все более воспринимается как товар или как удачная находка, которая должна «работать» без нашего вклада, усилий и ответственности.
Хотя популярная массовая культура и популярная духовность упорно учат о безыскусности любви, величайшие умы Запада и Востока всегда придерживались диаметрально противоположной точки зрения. Обратимся к одному из самых древних учений, выстраивающихся вокруг любви, – к христианству. Христианство не без оснований называют религией любви, и Христос неоднократно высказывался в таком духе:
«Заповедь новую даю вам: да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:34-35).
Однако Христос, апостолы и отцы церкви вовсе не понимали любовь как простое и бессознательное чувство, которое не нуждается в понимании, усилии и тренировке. Напротив, они неустанно подчеркивали необходимость взращивать в себе чувство любви и совершенствовать ту деятельность, в которой она находит выражение.
Одним из самых известных примеров является притча о добром самарянине, которую Христос рассказал в ответ на вопрос, кто именно является нашим ближним и как надлежит его любить (Лк. 10:25-37).
Один человек шел по дороге из Иерусалима в Иерихон. Это был опасный путь – и действительно, на него напали разбойники. Они избили его, ограбили, забрали одежду и оставили полуживого на обочине. По этой же дороге вскоре проходил священник. Он увидел израненного человека, но не остановился. Потом мимо шел леви́т – служитель иудейского храма. Он тоже увидел пострадавшего, но не стал помогать ему и пошел дальше.
Наконец, на дороге показался самарянин – это был человек из народа, который иудеи считали чуждым и презирали. Но именно самарянин, увидев избитого, не остался равнодушным: он подошел, аккуратно обработал его раны маслом и вином и перевязал их. Затем самарянин посадил беднягу на своего осла, привез в гостиницу и всю ночь ухаживал за ним. Наутро самарянин заплатил хозяину гостиницы и попросил позаботиться о больном. Он пообещал, что если расходы будут больше, то, когда он вернется, возместит ему все.
После этого рассказа Христос задает вопрос:
«Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам?»
Спросивший сказал:
«Оказавший ему милость».
Тогда Иисус ответил:
«Иди, и ты поступай так же».
Любовь здесь показана как деятельное милосердие, практическая помощь, а не просто чувство, а слова «поступай так же» – это призыв к действию и развитию соответствующего навыка. Христос учил, что ближний – это не тот лишь, кто нам близок по крови, вере или личным пристрастиям, а каждый человек, в особенности же тот, кто нуждается в нашей помощи. Любовь и милосердие выходят за границы всяких предубеждений.
Христос уделял внимание и совершал деяния любви и по отношению к презираемым сборщикам налогов (мытарям), и проституткам, и преступникам. Все вокруг заслуживают любви, но в самую первую очередь мы сами заслуживаем испытать ее, ибо только если мы взрастим в себе тотальную любовь, мы сможем познать ее блага.
Ведущей духовной практикой христианства было то, что в Средние века называли imitatio Christi – «подражание Христу». Те, кто практиковали подражание Христу, постоянно совершенствовали любовь именно как навык: они совершали деяния милосердия и проводили глубокую внутреннюю работу: молитву, аскезу и борьбу со страстями (гневом, завистью, гордыней), которые являются препятствиями для любви.
В исламе также существовала сильная духовная традиция, выстраивающаяся вокруг учения о любви. Одной из ключевых фигур исламского мистицизма был Ибн Араби (XII-XIII века), известный как «Величайший Шейх». В своем труде «Толкователь желаний» Ибн Араби писал:
«Сердце мое способно принять любую форму: оно – пастбище для газелей, монастырь для христианских монахов, храм для идолов, Кааба для паломника, скрижали Торы и книга Корана. Я исповедую религию Любви: куда бы ни повернули ее верблюды, Любовь – моя религия и вера».
Слова Ибн Араби передают ту же мысль, которую изложил Христос в притче о добром самарянине: истинная любовь тотальна, и мы должны взращивать ее по отношению ко всем людям, невзирая на то, к какому народу и вере они принадлежат, и праведники они или грешники.
То же самое утверждали другие великие мистики ислама, такие как Джалаладдин Руми (XIII век) и Аль-Газали (XI-XII века). Все они считали любовь не столько безыскусным чувством, сколько великой творческой силой, которая нуждается в методичном раскрытии, а также практикой, которую человек должен совершенствовать всю свою жизнь.
Если отойти от мировых религий и обратиться к философии и психологии, мы увидим, что почти все крупные мыслители, рассуждавшие о любви, придерживались аналогичных взглядов: начиная с Платона в Древней Греции и Конфуция в Китае вплоть до Дэвида Юма, Шопенгауэра, Ницше, Достоевского и Толстого.
Представление о любви как о навыке, нуждающемся в целенаправленном развитии, лежит и в основании глубинной психологии Фрейда и Юнга. Но именно Эрих Фромм чаще других великих психологов XX века повторял, что любовь есть не столько спонтанные и неосознанные чувства, сколько поступки, которые требуют терпения и целенаправленного практического совершенствования. Он утверждал, что зрелая любовь основана на заботе, дисциплине, ответственности, уважении и знании другого. В своей книге «Искусство любви» Фромм писал:
«Первый шаг, который необходимо сделать, это осознать, что любовь – это искусство, такое же, как искусство жить: если мы хотим научиться любить, мы должны поступать точно так же, как нам предстоит поступать, когда мы хотим научиться любому другому искусству, скажем, музыке, живописи, столярному делу, врачебному или инженерному искусству».
Великие умы Востока и Запада никогда не придерживались тех мифов о любви, которые широко распространены сейчас и которые мы привыкли считать глубокими и будто бы исходящими от мудрецов минувших поколений. Эти люди знали, что важно любить, а не быть любимым, и что над раскрытием любви нужно долго и усердно работать.
Любовь подобна игре на музыкальном инструменте: сначала это неловкие звуки, ошибки, дисгармония – но чем больше мы учимся слушать, чувствовать, взаимодействовать, тем совершеннее наше исполнение.
Важно подчеркнуть, что развитие навыков любви не делает ее механической или узко расчетливой. Наоборот, эти навыки помогают создать условия, в которых подлинные и глубокие чувства могут процветать и быть выражены конструктивно.
Именно потому, что любовь – это искусство и навык, который мы развиваем внутри себя, ее ценность не зависит от ответной реакции. Мы получаем удовлетворение от самого процесса мастерства, от роста нашей способности любить, так же как художник наслаждается процессом творчества, а не только аплодисментами.
Каждая духовная традиция предложила свой набор способов раскрытия любви, но только в буддистской среде развитие любящей доброты стало всесторонне продуманной медитативной практикой, которая проводилась на основе специальных техник успокоения ума, а затем переносилась во все ситуации повседневной жизни.
История о том, как возникла медитация любящей доброты, стоит того, чтобы ее услышать.
Духовное оружие
В Древней Индии существовала особая социальная группа странствующих аскетов, отшельников и духовных искателей, живших вне официальной религиозной системы ведического брахманизма. Их называли саманы, или шраманы. Саманы появились около VI в. до н.э., и именно в этой среде возникли такие великие духовные учения, как буддизм и джайнизм.
Саманы были в некотором роде бунтарями и исповедовали подход к жизни…
<…>
Получить доступ к полной версии статьи и подкаста
Заказать новую книгу автора (2023 г.)