Госпитальная палата. Белые стены, мерный писк аппаратуры, запах антисептика. Я открываю глаза и долго не могу понять — где я? Голова раскалывается, тело будто чуждое, непослушное.
— Она приходит в себя! — слышу я чей-то взволнованный голос.
Позже врачи объяснят: страшная авария, три дня комы. Чудом выжила. Но самое странное началось потом...
Когда я снова погружалась в сон, передо мной возникали картины, которые никак не могли быть плодом воображения. Они были слишком реальными, слишком детальными.
Я видела его впервые в старинном парке. Высокий, стройный, в тёмном сюртуке и шляпе-котелке. Он шёл по аллее, держа в руках букет алых роз. Его лицо было озарено улыбкой, а глаза светились тёплым, живым светом.
— София! — окликнул он, и я обернулась, хотя понимала, что зовут не меня.
Из-за деревьев вышла девушка в лёгком платье с кружевами, соломенной шляпке с лентами. Её лица я не могла разглядеть — оно словно растворялось в солнечных бликах. Но я чувствовала её радость, её волнение.
— Марк, ты пришёл! — её голос звенел, как хрустальный колокольчик.
Он протянул ей цветы, и их пальцы на мгновение соприкоснулись. Я ощутила это прикосновение, будто это была моя рука.
С тех пор эти видения посещали меня каждую ночь. Я будто проживала чужую жизнь — гуляла с Марком по узким улочкам старинного города, сидела с ним у пруда, где плавали белоснежные лебеди, слушала, как он рассказывает мне — нет, не мне, Софии — о своей работе, о мечтах.
— Знаешь, что такое лебединая верность? — однажды спросила София.
Марк улыбнулся и взял её руку в свои.
— Это когда двое любят друг друга не только в этой жизни, но и после. Даже смерть не разлучит их.
Я просыпалась в слезах. Почему мне снятся эти люди? Почему их история трогает меня так, будто это мои собственные воспоминания?
Но самый страшный сон был последним.
София стояла у окна, её плечи содрогались от рыданий. За стеклом кружились чёрные вороны, ветер гнал по небу рваные облака.
— Он не придёт... — прошептала она. — Его больше нет...
Я проснулась с ощущением ужасной потери. Будто кто-то вырвал из моей груди кусок сердца.
А через месяц я попала в тот самый город из своих снов...
Я стояла на перроне маленького провинциального вокзала, сжимая в руках командировочное предписание. "Город N" - гласила печать. Никогда раньше не слышала об этом месте, но когда поезд медленно въехал на станцию, по спине пробежали мурашки.
"Так не бывает..." - прошептала я, глядя на ажурные чугунные ворота вокзала. Я видела их во сне. Каждый завиток узора, каждую трещинку в кирпичной кладке.
Начальник местного ГИБДД, представившийся Николаем, оказался приятным мужчиной лет сорока. По дороге в гостиницу он увлечённо рассказывал о городе.
"У нас тут каждый камень историей дышит, - смеялся он, - особенно старый центр. Завтра покажу наш знаменитый парк с лебединым озером."
Моё сердце ёкнуло. "Там есть мост? - невольно вырвалось у меня. - С чугунными перилами в виде виноградных лоз?"
Николай резко притормозил, удивлённо повернувшись ко мне. "Вы же говорили, что впервые у нас? Откуда вы знаете про мост влюблённых? Его действительно в 1887 году отлили по эскизам местного архитектора."
Ледяная волна прокатилась по телу. Я машинально ответила что-то про туристический буклет, но внутри всё сжалось. В голове пронеслось: "1887... Марк был архитектором..."
Вечером в гостиничном номере я не могла уснуть. За окном мерцали фонари, отбрасывая на мостовую знакомые тени. Я закрыла глаза - и вдруг явственно вспомнила, как стою на том самом мосту. Не София, а именно я. На мне тяжёлое шёлковое платье, в руках - позолоченный лорнет. А рядом...
"Марк..." - выдохнула я, чувствуя, как по щекам текут слёзы.
На следующее утро мы с Николаем объезжали город. С каждым поворотом тревога нарастала. Вот аптека с зелёной крышей - во сне там покупали капли для бабушки Софии. А вот перекрёсток, где всегда стоял уличный музыкант...
"Здесь будет церковь святой Елизаветы, - неожиданно сказала я, когда мы сворачивали на узкую улочку. - С голубыми куполами."
Николай молча кивнул, но его взгляд стал настороженным. Когда за поворотом действительно показалась старинная церковь с выцветшими голубыми куполами, я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
"Лера, вам плохо? - Николай тревожно взял меня за локоть. - Вы белая как мел."
Но я не могла ответить. Потому что в этот момент увидела сквер за церковью. И вдруг поняла - именно здесь убили Марка. Я знала это. Знала, как он шёл вечером, как заступился за женщину, как блеснул нож в темноте...
"Нам нужно в музей, - прошептала я. - Сейчас же."
Музей городской истории располагался в старинном особняке с колоннами. Мои ладони вспотели, когда я переступала порог. Внутри пахло древесным воском и временем.
"Чем могу помочь?" — пожилая женщина за стойкой подняла на меня внимательные глаза.
Я не знала, с чего начать. Как объяснить, что мне нужна информация о человеке, которого я видела только во сне?
"Мне... интересна история местных архитекторов конца XIX века", — наконец выдавила я.
Женщина — табличка на груди гласила "З.И. Воронина" — оживилась:
"О, тогда вам точно стоит посмотреть наш новый зал! Там как раз экспозиция по городскому зодчеству."
Она провела меня через несколько залов. С каждым шагом сердце билось чаще. И вот мы остановились перед большим стендом с фотографиями.
"Вот наши знаменитые архитекторы", — с гордостью сказала Воронина.
Мой взгляд сразу выхватил знакомое лицо. На пожелтевшем снимке молодой человек в строгом костюме смотрел прямо на меня. Те же глаза, та же линия подбородка...
"Марк Васильевич Свешников, — прочитала я под фото. — 1858-1888."
Голос экскурсовода звучал как будто издалека:
"Талантливый зодчий. Автор проекта моста влюблённых и нескольких зданий в центре. Трагически погиб за день до собственной свадьбы..."
Я схватилась за край стола. В висках стучало: "За день до свадьбы... Значит, София..."
"А его невеста? — еле слышно спросила я. — Что с ней стало?"
Воронина вздохнула:
"Софья Петровна Летинская. Дочь купца первой гильдии. Говорят, не перенесла потери. Угасла за несколько месяцев. Их похоронили рядом на старом кладбище."
Она вдруг пристально посмотрела на меня:
"Вы знаете, у нас есть её фотография. Странно, но вы чем-то на неё похожи..."
Меня словно током ударило. Когда женщина достала из шкафа альбом и открыла его на нужной странице, у меня перехватило дыхание.
На карточке 1880-х годов сидела девушка в кружевном платье. Мои глаза. Мой разрез губ. Даже родинка на левой щеке — всё совпадало.
"Где... где их могилы?" — прошептала я.
"На старом кладбище, за церковью. Вы сразу узнаете — там необычный памятник. Два лебедя, склонивших головы друг к другу."
Я не помнила, как оказалась на улице. В ушах стоял шум, ноги сами несли меня куда-то. Город мелькал вокруг, но я видела его другим — с конными экипажами, дамами в кринолинах, газовыми фонарями...
Кладбище встретило меня тишиной. Старые деревья шелестели листвой, будто перешептываясь о чём-то. Я шла вдоль рядов, пока не увидела его.
Памятник из белого мрамора. Две птицы, их шеи изящно изогнуты в вечном объятии. На постаменте — две даты. 1858-1888. И рядом — 1862-1889.
"София..." — я упала на колени, касаясь холодного камня.
Ветер внезапно усилился. Листья закружились в странном танце. И вдруг я явственно услышала голос — нежный, печальный:
"Мы ждали тебя..."
Когда я подняла голову, между деревьев мелькнуло белое пятно. На мгновение мне показалось, что я вижу их — Марка и Софию. Они стояли, обнявшись, и улыбались мне.
Потом видение исчезло. Но в душе осталось странное чувство — будто какая-то важная часть меня наконец обрела покой.
Я долго сидела у памятника, гладя мраморных лебедей. Теперь я знала — мои сны не были фантазией. Где-то в прошлом я действительно любила и теряла. И теперь, спустя столетие, моя душа смогла завершить этот круг.
Когда я шла назад, к выходу, в кармане зазвонил телефон. Николай беспокоился, куда я пропала. Я пообещала встретиться с ним вечером и рассказать всё.
Всё... Но как рассказать то, что не укладывается в рамки обычной жизни? Как объяснить, что иногда любовь сильнее смерти? Что души действительно встречаются вновь?
Я обернулась, в последний раз взглянув на белый памятник между деревьев. Ветер донёс до меня лёгкий шёпот:
"До новой встречи..."
Вечером я сидела в уютном кафе на набережной, куда Николай пригласил меня на ужин. Сквозь высокие окна виднелись первые звёзды и отражение фонарей в тёмной воде канала. Я машинально водила пальцем по краю бокала, наблюдая, как дрожит рубиновое вино.
-Значит, вы верите в реинкарнацию? — Николай отложил вилку и внимательно посмотрел на меня.
Его вопрос застал меня врасплох. Я задумалась, рассматривая пламя свечи между нами. Оно колебалось, отбрасывая причудливые тени на старинный кирпичный потолок.
-Я не знаю, во что верю, — наконец призналась я. — Но сегодня у памятника я поняла одно: память сердца сильнее времени.
Николай неожиданно улыбнулся и достал из внутреннего кармана пиджака потрёпанный конверт.
-После вашего рассказа я зашёл в архив. Нашёл кое-что интересное.
Он развернул передо мной копию пожелтевшего письма, датированного октябрём 1888 года. Чёткий женский почерк, выцветшие чернила:
"Мой дорогой Марк,
Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых. Отец узнал о нашей переписке и объявил, что выдаст меня замуж за Григорьева. Я не могу противиться его воле, но и жить без тебя не в силах. В полночь я буду ждать тебя у старого дуба в сквере. Если ты не придёшь — значит, судьба решила иначе.
Твоя навеки, С."
Я ощутила, как холодеют пальцы. Это было последнее письмо Софии. Значит, Марк пришёл на встречу... и погиб, защищая кого-то.
"А это нашли при нём", — Николай осторожно положил на стол маленький медальон. Крышка с трудом поддалась, открыв миниатюрный портрет — две одинаковые девушки.
"Близнецы?" — удивилась я.
Николай покачал головой: "Сестра Софии — Анна. Она и стала женой того самого Григорьева. Историки считают, что именно она подстроила убийство."
Внезапно я всё поняла. Те самые чёрные птицы в последнем сне Софии... Она видела, как умирает её любимый. И не смогла пережить этого.
"Почему вы мне всё это показываете?" — спросила я, чувствуя, как слёзы подступают к глазам.
Николай неожиданно взял мою руку: "Потому что три года назад со мной произошло нечто подобное. Только я видел солдата Первой мировой..."
На следующее утро я стояла на мосту влюблённых. Лёгкий туман стелился над водой, и первые лучи солнца окрашивали его в розовые тона. Я разжала ладонь — в ней лежали два белых лепестка от цветов, которые купила у старушки у входа на кладбище.
"Прощайте", — прошептала я и отпустила лепестки в воду.
Они медленно закружились в водовороте, прежде чем исчезнуть из виду. В этот момент я почувствовала необычайную лёгкость — будто тяжёлый груз наконец сняли с моих плеч.
Когда я повернулась, чтобы уйти, на перилах моста заметила свежую резную надпись: "М. + С. Навсегда". Я улыбнулась — кто-то из нынешних влюблённых продолжил традицию, начатую более века назад.
Возвращаясь на вокзал, я в последний раз оглянулась на город. Он больше не казался мне чужим. Где-то здесь, в извивах времени, всё ещё гуляли Марк и София. Но теперь их души могли быть спокойны — история любви, прерванная коварством и жестокостью, наконец обрела завершение.
А я... Я просто должна была жить дальше. Возможно, когда-нибудь снова встретить те глаза, которые так хорошо знала в другом веке. Ведь если души действительно находят друг друга сквозь время, то наша встреча с Марком ещё впереди...
***
Год спустя я снова приехала в тот город. Весенний воздух был наполнен ароматом цветущих яблонь, а солнце играло в стёклах старинных особняков. На этот раз я привезла с собой готовую рукопись — историю Марка и Софии, ставшую моей собственной историей тоже.
Николай встретил меня на перроне. За это время мы стали близкими друзьями, связанными странной тайной, понятной только нам двоим.
"Ты готова?" — спросил он, забирая мою сумку.
Я кивнула. Сегодня должен был выйти первый тираж книги, и местный музей организовал презентацию. Но главное — я знала, что после этого мы с Николаем пойдём туда, где всё началось — к памятнику двум лебедям.
Музейный зал был полон. Люди сидели даже на подоконниках. Когда я начала читать отрывки, в зале воцарилась такая тишина, что слышно было, как за окном щебечут воробьи.
"Эта история — о любви, которая сильнее смерти, — говорила я, чувствуя, как дрожит голос. — О том, как прошлое может прорваться в настоящее, чтобы завершить незавершённое."
После выступления ко мне подошла пожилая женщина в тёмно-синем платье. Она молча взяла мои руки в свои морщинистые ладони.
"Спасибо, — прошептала она. — Я последняя из рода Летинских. Мы сто лет хранили эту тайну."
Она достала из ридикюля потрёпанную тетрадь в кожаном переплёте.
"Дневник Софии. Думаю, он должен быть у тебя."
Я не могла сдержать слёз, когда перелистывала страницы. Здесь было всё — её радость от первой встречи с Марком, страх перед свадьбой с нелюбимым, последняя запись, сделанная дрожащей рукой: "Они убили его. Без него мне нет жизни..."
Когда мероприятие закончилось, мы с Николаем отправились на кладбище. Вечер был тихим и тёплым. У памятника лежали свежие цветы — видимо, кто-то из посетителей презентации уже побывал здесь.
Я открыла дневник на последней странице и положила его к подножию памятника. Пусть они наконец обретут покой.
"Знаешь, — сказал Николай, когда мы шли обратно, — а ведь может быть, это не конец."
Я вопросительно посмотрела на него.
"Может, через сто лет кто-то тоже будет искать нас с тобой."
Я засмеялась, но в этот момент где-то вдали пролетела пара белых лебедей. Они сделали круг над нашими головами и исчезли в розовеющем закате.
Возвращаясь на вокзал, я вдруг поняла, что больше не чувствую той щемящей боли. Только лёгкую грусть и странное ощущение, будто закрылась последняя страница большой книги.
Поезд уже подавали, когда Николай неожиданно обнял меня.
"Возвращайся, — прошептал он. — Здесь твоя история. И, возможно, начало новой."
Когда состав тронулся, я прижалась лбом к прохладному стеклу. Город медленно уплывал в сумерках, а в сердце поселилось странное спокойствие. Я знала — где-то там, в изгибах времени, Марк и София наконец-то вместе. А моя дорога лежала вперёд — к новым историям, которые, быть может, когда-нибудь тоже захотят быть рассказаны.
Последнее, что я увидела перед тем, как поезд скрылся за поворотом — две белые птицы, кружившие над старым мостом. Они взмыли вверх и растворились в вечернем небе, как последний аккорд этой невероятной истории.