— Серёжа, а ты знаешь, что папа дом переписал на Галину Петровну? — Инна не сразу решилась позвонить брату, долго ходила по квартире, мучительно подбирая слова. — Сегодня к нотариусу ездили, соседи видели.
В трубке повисла тишина. Потом Сергей тяжело вздохнул.
— Знаю. Вчера она мне об этом сообщила. Радостно так, понимаешь, с улыбочкой в голосе: «Серёженька, теперь я полноправная хозяйка!» — Голос брата дрожал от сдерживаемого гнева. — Отец даже не предупредил. Узнал от неё.
Инна присела на диван, ноги подкосились. Дом, в котором они выросли, где мама пекла пироги на праздники, где они с братом делали уроки за старым дубовым столом... Теперь всё это принадлежит женщине, которая появилась в их жизни всего три года назад.
— Инночка, не молчи, скажи что-нибудь, — попросил Сергей.
— Что тут скажешь... Мама в могиле перевернулась бы, — прошептала дочь. — Помнишь, как она этот дом обустраивала? Каждый угол своими руками...
— Помню. Ещё как помню.
Галина Петровна появилась в жизни их отца внезапно, как ураган. Познакомились они в поликлинике, где она работала медсестрой в кабинете кардиолога. Пятидесятисемилетняя женщина с пышными крашеными волосами и умелым макияжем сразу взяла инициативу в свои руки.
— Виктор Семёнович, вы же совсем запустили себя после утраты жены, — говорила она участливо, поправляя ему воротник рубашки. — Мужчине нельзя так жить, одиночество губит здоровье.
Отец после маминой смерти действительно сдал. Инна с братом пытались ухаживать за ним, но у каждого своя семья, работа, заботы. Виктор Семёнович худел, не следил за собой, целыми днями сидел перед телевизором или перебирал мамины вещи.
Когда он робко рассказал детям о Галине Петровне, Инна обрадовалась. Пусть не будет один, пусть кто-то о нём позаботится. Они с Сергеем даже подарки к знакомству покупали, старались произвести хорошее впечатление.
— Какая заботливая женщина, — говорила тогда Инна мужу. — Видишь, как отец повеселел? И выглядит лучше стал.
Действительно, Виктор Семёнович преобразился. Галина Петровна стригла его, следила за одеждой, готовила вкусную еду. Он снова начал улыбаться, интересоваться жизнью.
— Детки мои дорогие, — говорил он, когда они приходили в гости, — какое же это счастье, что судьба подарила мне Галочку. Я думал, жизнь кончена, а она только начинается.
Галина Петровна была рядом, кивала, подливала чай, угощала домашними пирожками. Говорила правильные слова о том, как она рада стать частью их семьи, как хочет заменить детям маму.
— Конечно, я никогда не буду вашей мамой, — вздыхала она, — но постараюсь стать близким человеком. Виктор Семёнович столько рассказывает про вас, я уже чувствую себя бабушкой ваших детишек.
Первые тревожные звоночки появились, когда Галина Петровна окончательно переехала к отцу. Инна пришла навестить их и не узнала дом. Мамины фотографии со стен исчезли, её любимый сервиз заменили новым, а старую мебель вынесли на дачу.
— Папа, а где мамин комод? Тот, резной, что дедушка делал? — спросила Инна, оглядывая преображённую гостиную.
— Галочка права, надо жить настоящим, а не прошлым, — ответил отец, но глаза отвёл. — Старьё только пыль собирает.
— Виктор, не расстраивай дочку, — мягко вмешалась Галина Петровна, — комод на даче стоит, в целости-сохранности. Просто здесь он не вписывался в новый интерьер.
Интерьер действительно изменился кардинально. Вместо маминых вышитых салфеток появились пластиковые цветы, вместо деревянных полок — металлические стеллажи. Дом стал чище, но какой-то чужой, холодный.
— Серёж, а помнишь, как мы маме помогали обои клеить в спальне? — спросила Инна брата, когда они шли от отца домой. — Она так долго выбирала эти розочки, говорила, что они уют создают.
— Помню, — кивнул Сергей. — А теперь там белые стены, как в больнице.
Но отец был счастлив, это было видно. Галина Петровна окружила его заботой, готовила его любимые блюда, массировала больную спину, напоминала о лекарствах. Она была идеальной сиделкой, только вот зачем-то постепенно изолировала его от детей.
— Виктор Семёнович сегодня плохо себя чувствует, может, в другой раз приедете? — стала она говорить, когда Инна звонила договориться о визите. — Ему нужен покой.
— А может, нам наоборот к врачу с ним съездить? — предлагала дочь.
— Не волнуйтесь, я медик, всё под контролем. Просто не нужно его перегружать эмоциями.
Визиты стали реже. Отец перестал сам звонить детям, говорил, что не хочет беспокоить, у всех свои дела. А Галина Петровна регулярно отчитывалась об его состоянии, но встреч не поощряла.
— Знаете, дети, — говорила она участливо, — ваш папа очень переживает, что стал обузой. Он боится, что мешает вам жить. Я его успокаиваю, объясняю, что любящие дети никогда не считают родителей обузой, но он всё равно волнуется.
Инна чувствовала вину. Действительно, между работой, домашними делами и воспитанием детей времени катастрофически не хватало. Может, отец прав, может, они мало внимания ему уделяют?
— Галина Петровна, передайте папе, что мы его очень любим, — просила она. — И если что-то нужно, сразу звоните.
— Конечно, детка, конечно. Не переживайте, я о нём забочусь лучше родной дочери.
А потом начались странности с документами. Сначала отец сказал, что хочет оформить Галине Петровне доверенность на управление банковскими счетами.
— Понимаете, дети, мне тяжело по банкам ходить, давление скачет, — объяснял он. — А Галочка всё сделает, она умеет с такими делами.
— Папа, а мы можем помочь, — предложил Сергей. — Зачем постороннему человеку такие права давать?
— Посторонний? — обиделся отец. — Галина Петровна мне ближе всех, она день и ночь со мной. А вы... вы наездами, по праздникам.
Слова больно резанули. Инна поняла, что отец отдаляется от них всё больше. Галина Петровна мастерски играла на его чувствах, убеждая, что дети его не ценят, что только она по-настоящему заботится о нём.
Потом дошла очередь до завещания. Отец вызвал их и торжественно объявил:
— Я решил всё своё имущество завещать Галине Петровне. Она заслужила.
— Но папа, — растерянно начала Инна, — а как же мы? Мама хотела, чтобы дом остался в семье...
— Что вы о себе-то думаете? — вспылила Галина Петровна. — Я три года за вашим отцом ухаживаю, своей жизни не вижу, а вы только наследство высчитываете!
— Галочка права, — поддержал её отец. — Вы живёте своими семьями, а она посвятила мне себя. Справедливость требует её обеспечить.
Инна с братом пытались возражать, объясняли, что речь не о деньгах, а о семейной памяти, о доме, где прошло их детство. Но отец был непреклонен. Галина Петровна стояла рядом с видом мученицы, которую несправедливо обижают.
— Хорошо, папа, — тихо сказал Сергей. — Твоё право распоряжаться своим имуществом. Но может, хотя бы какую-то память о маме нам оставишь?
— Память не в вещах, сынок, а в сердце, — назидательно произнёс отец.
Завещание оформили. Но этого Галине Петровне показалось мало. Она убедила отца, что лучше всё переписать при жизни, чтобы избежать проблем с наследованием.
— Виктор Семёнович, а вдруг что-то случится, — вздыхала она, — дети будут судиться, делить, нервничать. А так всё по закону, честно.
И вот теперь дом официально принадлежал ей. Инна сидела в своей маленькой квартире и думала о том, что больше никогда не сможет войти в детский дом как хозяйка, посидеть в маминой комнате, вспомнить счастливые времена.
— Серёж, а что будем делать? — спросила она брата.
— Ничего не будем. Отец взрослый человек, его выбор. Остаётся только надеяться, что он не пожалеет.
— А если пожалеет?
— Тогда будет поздно. Галина Петровна не дура, всё продумала заранее.
Прошло несколько месяцев. Отец звонил редко, голос у него был какой-то усталый, подавленный. Галина Петровна рассказывала, что у него депрессия, что врачи рекомендуют покой и изоляцию от стрессов.
— А мы что, стресс для него? — удивилась Инна.
— Не вы лично, конечно, но любые встречи его возбуждают, потом долго отходит.
Инна попыталась приехать без предупреждения, но дверь ей не открыли. Сосед рассказал, что Виктор Семёнович вроде бы дома, но Галина Петровна сказала всем, что он болеет и никого не принимает.
— Что-то тут не так, — говорила Инна мужу. — Я чувствую, отца от нас специально изолируют.
— А что ты можешь сделать? Дом теперь её, она и решает, кого пускать.
Правда открылась случайно. Инна встретила в магазине соседку отца, тётю Клаву, которая жила в доме напротив.
— Инночка, родная, — всплеснула руками старушка, — что ж вы совсем к папе не ездите? Он же по вам скучает!
— Как не ездим? А Галина Петровна говорит, что он болеет...
— Какой болеет? — удивилась тётя Клава. — Вчера в огороде копался, сегодня за забором с мужиками разговаривал. Только вот грустный какой-то стал, всё вас вспоминает.
— А где Галина Петровна?
— А её уж неделю нет. К дочери в город уехала, внука нянчить. Говорит, Виктор Семёнович взрослый, сам справится.
Инна бросила покупки и помчалась к отцу. Дверь открыл он сам — осунувшийся, небритый, в мятой рубашке.
— Инночка? — глаза его наполнились слезами. — Доченька моя, как я соскучился!
Они обнялись прямо на пороге. Отец плакал, как ребёнок, повторяя, что думал, они на него сердятся, что больше не придут.
— Папа, да как же мы можем сердиться? Мы же любим тебя! — плакала и Инна. — Это Галина Петровна нам говорила, что ты не хочешь нас видеть.
— Что? — отец оторопел. — Но она же говорила, что вы больше не звоните, что у вас свои дела...
Они долго разговаривали, восстанавливая истину. Оказалось, Галина Петровна мастерски играла на двух фронтах, убеждая отца, что дети забыли о нём, а детей — что отец не хочет общения.
— Папа, но зачем ей это было нужно? — не понимала Инна.
— Наверное, боялась, что вы меня переубедите, — тихо сказал отец. — Что я передумаю насчёт дома.
— А ты хотел передумать?
Виктор Семёнович долго молчал, потирая виски.
— Хотел. Особенно когда понял, что она не жена мне, а сиделка. Рассчитывала на наследство с самого начала. Но поздно уже, документы подписаны.
— Ничего, папа, главное — что мы снова вместе. А дом... это просто стены.
— Не просто, доченька. Там вся наша жизнь, вся память о маме. Я предал её память, предал вас. Простить себе не смогу.
Инна обняла отца крепче. Да, дом потерян, но они нашли друг друга. И это было важнее любого наследства.
Когда Галина Петровна вернулась и увидела детей в доме, её лицо исказилось от злости.
— Виктор, мы же договаривались, что никого принимать не будем! Врач сказал...
— Какой врач? — спокойно спросил отец. — Галина Петровна, нам нужно поговорить.