Это не случилось внезапно. Не было аварии, не было громких трагедий. Просто однажды я проснулась и… не знала, кто я.
Меня звали Алина. Это я узнала из паспорта. Адрес — из записки в телефоне. Маму — из фотографий. Но всё казалось чужим. Ни лица, ни голоса, ни привычки не вызывали у меня ничего. Пустота.
Врачи говорили: амнезия на фоне стресса. Психогенная. Бывает. Память может вернуться. А может — и нет. Надо ждать.
Я жила, как в чужой жизни. В квартире, где каждая кружка — загадка. Где шкаф полный одежды, которую я вроде бы носила, но не узнавала. Где фотографии с друзьями, которых я видела впервые. И мама, которая смотрела на меня с болью.
— Ты помнишь, как мы ездили на Байкал?
— Нет.
— А твой выпускной?
— Нет.
Мама пыталась не плакать. Но каждый раз, когда я не вспоминала, — в её глазах была трещина.
Однажды она сказала:
— Давай съездим к бабушке. Может, она поможет.
Я согласилась. Мы поехали в деревню. Старый дом, скрипучие полы, запах чердака и компота. И бабушка. Маленькая, хрупкая, с глазами, как у меня.
— Алиночка? — сказала она. — Приехала?
Я кивнула.
— А помнишь, как ты лезла ко мне на колени с пирогом? И как пряталась в кладовке?
Я покачала головой.
— Простите. Я ничего не помню.
Она помолчала. Потом сказала:
— Ничего. Главное — ты есть. А остальное неважно.
Мы остались на неделю. Я гуляла по саду, слушала, как бабушка рассказывает истории. О маме. О деде. Обо мне — той, которой я не помнила.
— Ты была упрямая. Как ураган. Никого не слушала. Но добрая. Очень добрая. Даже когда обижалась — приносила цветы.
Я слушала — и пыталась почувствовать что-то. Нить, хотя бы тонкую. Но ничего.
На пятый день я нашла коробку. На чердаке. Маленький сундучок с замком, но без ключа. Я принесла его бабушке.
— А, ты нашла. Это твой, — улыбнулась она. — Твои детские сокровища.
— Можно открыть?
— Конечно.
Я взломала замок. Внутри — записки, фантики, открытки. И дневник. Я начала читать.
«Сегодня бабушка снова дала мне печенье. Я сказала, что оно самое вкусное. Она смеялась. Я люблю её.»
«Я поссорилась с мамой. Бабушка сказала, что мама устала, и что я должна её пожалеть. Я пожалела. Мы обнялись. Я люблю маму.»
«Если я когда-нибудь забуду, кто я — пусть эти записки напомнят: я девочка, которая любит и умеет прощать.»
Я расплакалась.
Бабушка молча села рядом. Положила руку мне на плечо.
— Ну вот, — сказала она. — Вернулась.
— Нет… — прошептала я. — Но как будто нашла себя заново.
Я не вспомнила всего. Не вернулся ни выпускной, ни первый поцелуй, ни детские поездки. Но я вспомнила чувства. Улыбки. Тепло. Оно проступало между строк, в старом доме, в пироге с вишней, в запахе книги.
И бабушка сказала одну простую вещь:
— Память — не в голове. Она в сердце. Если ты чувствуешь — значит, ты есть.
Я вернулась в город другой. Спокойной. Тихой. Не с воспоминаниями — но с пониманием. Я начала заново. С чистого листа. Но с любовью к тем, кого не помнила — и всё равно любила.
Сейчас, когда я смотрю на старые фотографии, я не узнаю себя. Но я знаю, что это — моя жизнь. И я — не продукт воспоминаний, а то, что я выбрала. То, что чувствую.
А бабушки не стало через два года.
Я приехала одна, привезла тот самый сундучок. Поставила рядом с её фотографией.
И сказала:
— Спасибо, что вернула меня.