– Ань, тут разговор есть, – мама, Марина Викторовна, не поднимая глаз от глянцевого журнала, небрежно помешивала ложечкой остывающий чай. – Мы с отцом посоветовались и решили. Пора тебе бабушкину дачу продавать.
Анна поперхнулась. Она как раз пыталась аккуратно отрезать кусочек яблочного пирога, испечённого по тому самому, бабушкиному рецепту, и нож застыл на полпути.
– В каком смысле… продавать? – переспросила она, чувствуя, как холодеет внутри.
– В самом прямом, – вступил в разговор отец, Олег Петрович, до этого молчаливо изучавший газету. – Пашке твоему квартиру надо покупать. Они со Светкой ждут ребёнка, не в однушке же им ютиться. А дача эта – мёртвый груз. Стоит без дела. Продадим, добавим немного – вот вам и первоначальный взнос на хорошую двушку. Дело-то общее, семейное.
«Мёртвый груз», – эхом отозвалось в голове у Анны. Она посмотрела на свои руки, на въевшуюся в кожу землю под ногтями, которую не до конца отмыла даже щётка. Вспомнила, как все выходные, с ранней весны до поздней осени, она проводила там. Не на шашлыках, как брат Павел со своей женой, которые заезжали пару раз за лето на час, чтобы сфотографироваться на фоне цветущих пионов и уехать, жалуясь на комаров. Анна полола, сажала, белила деревья, чинила прохудившуюся крышу на веранде, красила покосившийся забор. Она разговаривала с розами, которые посадила ещё бабушка, и те отвечали ей пышным, благодарным цветением.
– Она не стоит без дела, – тихо, но твёрдо сказала Анна. – Я там живу всё лето. И… это память о бабушке.
Мама наконец отложила журнал и посмотрела на дочь с плохо скрываемым раздражением.
– Аня, не начинай. Память – это хорошо, но о живых тоже надо думать. Твой брат семью создаёт, продолжение рода! А ты что? Сидишь в своей библиотеке за копейки, ни мужа, ни детей. Хоть какая-то польза от тебя будет. Это же не только твоя память, это и наша мать. Мы, между прочим, имеем на неё полное право.
Отец согласно кивнул:
– Мать права. Дача по наследству мне перешла. Так что, можно сказать, мы тебе просто позволяли там копаться в земле. Хватит, наигралась. Пора взрослеть и помогать семье.
Анна молчала, не зная, что ответить на этот ушат холодной воды. Она всегда была тихой и послушной. С детства привыкла, что Паша – это свет в окне, гордость семьи, будущий мужчина, которому нужно всё самое лучшее. А она… ну, она просто Аня. Та, которая не доставляет хлопот, помогает по дому и не требует особого внимания. Она думала, что родители ценят её помощь, её заботу о бабушкином уголке. А оказалось, они просто «позволяли ей копаться в земле».
– Я… я должна подумать, – выдавила она из себя, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.
– Думай-думай, – снисходительно бросила мать. – Только недолго. Света уже риелтора нашла, говорит, участок в хорошем месте, уйдёт быстро. На следующей неделе приедут смотреть. Так что приведи там всё в порядок, чтобы вид товарный был.
Следующие несколько дней превратились для Анны в ад. Телефон разрывался. Сначала звонила мать с напоминаниями, потом отец с наставлениями. А потом подключилась и тяжёлая артиллерия – невестка Светлана.
– Анечка, приветик! – защебетала она в трубку так сладко, что у Анны заныли зубы. – Как твои дела? Слушай, я тебе звоню по какому поводу. Мы тут с Пашенькой присмотрели квартирку, просто мечта! Рядом парк, поликлиника детская… Но застройщик ждать не будет. Мама сказала, ты там что-то раздумываешь насчёт дачи? Ты же понимаешь, это для твоего будущего племянника! Ты же хочешь, чтобы он рос в хороших условиях? Не будь эгоисткой, Ань.
Слово «эгоистка» ударило наотмашь. Это она, которая все свои отпуска и выходные тратила на эту дачу, эгоистка? Она, которая покупала на свою скромную зарплату семена и краску, пока брат покупал себе новый телефон?
В субботу, приехав на дачу, Анна не смогла сдержать слёз. Она ходила по до боли знакомым тропинкам, гладила резные наличники на окнах, вдыхала аромат флоксов и мяты. Вот яблоня, под которой бабушка учила её читать. Вот скрипучая скамейка, на которой они пили чай с малиновым вареньем и болтали обо всём на свете. А вот и грядка с клубникой, которую она пересаживала три года назад, и теперь та давала невероятный урожай. Как можно продать всё это? Продать свои воспоминания, свою душу, часть своей жизни?
Она зашла в дом. Всё здесь дышало бабушкой: вышитая ею скатерть на столе, старые фотографии в рамочках на комоде, её любимая чашка с трещинкой на ручке. Анна открыла ящик старого буфета, где бабушка хранила документы. Перебирая пожелтевшие квитанции и письма, она наткнулась на плотный конверт. Внутри лежал сложенный вчетверо документ с гербовой печатью. Дарственная. Анна пробежала глазами по строчкам, и её сердце пропустило удар, а потом забилось часто-часто. Чёрным по белому было написано, что её бабушка, Зинаида Аркадьевна, за год до своей смерти подарила дом и участок земли своей внучке, Анне Олеговне.
«Ты одна у меня ценишь этот уголок, Анюта, – прозвучал в памяти родной голос. – Только тебе я могу его доверить. Пусть он будет твоей крепостью, твоим местом силы. А остальные… у них свои дороги, свои ценности».
Анна села на стул, прижимая к груди драгоценный документ. Бабушка… мудрая её бабушка. Она всё предвидела. И она дала ей не просто дачу. Она дала ей защиту.
На следующей неделе, как и обещала мать, на дачу нагрянула вся семья вместе с риелтором – суетливым мужчиной в слишком дорогом для дачи костюме.
– Ну, что тут у нас? – деловито начал он, обходя дом. – Участок хороший, ровный. Дом, конечно, под снос. Но это не страшно, земля здесь ценится. За пару месяцев продадим, я думаю.
Павел и Света уже мысленно делили деньги, расхаживая по участку.
– Здесь можно будет построить баньку, – мечтал Павел.
– Нет, лучше беседку с мангалом, – возражала Света. – Будем друзей приглашать.
Мать с отцом стояли на крыльце с видом триумфаторов.
– Ну что, Аня, – сказала мать, заметив её в дверях. – Молодец, что всё подготовила. Где документы на дом? Риелтору нужно посмотреть.
Анна молча вышла на крыльцо. Она была на удивление спокойна. Весь страх и неуверенность ушли, осталась только холодная, звенящая решимость.
– Вот, – она протянула риелтору тот самый конверт. – Посмотрите.
Мужчина вытащил бумагу, надел очки и начал читать. По мере чтения его брови ползли вверх. Он несколько раз перевёл взгляд с документа на Анну и обратно.
– Прошу прощения, – прокашлявшись, сказал он, обращаясь к родителям Анны. – Но, кажется, произошло какое-то недоразумение. Собственником данного дома и участка земли является Анна Олеговна. На основании договора дарения, зарегистрированного в установленном порядке.
Наступила тишина. Такая густая, что, казалось, её можно потрогать. Первой опомнилась мать.
– Что? Какого ещё договора? – её голос дрогнул. – Олег, что это значит? Это же твоё наследство!
Отец выхватил у риелтора бумагу. Его лицо побагровело.
– Это… это что за филькина грамота? Мать не могла так поступить! Она не могла обделить родного сына!
– Могла, – тихо сказала Анна. И все почему-то замолчали и посмотрели на неё. Она уже не была той забитой серой мышкой, которую они привыкли видеть. Перед ними стояла хозяйка этого дома. – Бабушка подарила дачу мне. Потому что знала, что для вас это просто «мёртвый груз» и «квадратные метры». А для меня – это жизнь. Это память.
– Ах ты… – зашипела Света, отбрасывая свою слащавость. – Продуманная какая! Втихую всё оформила, пока мы тут уши развесили! Решила брата родного без квартиры оставить?
– Квартиру, Света, нужно зарабатывать, а не получать за счёт продажи чужого имущества, – спокойно парировала Анна. – Павел, ты взрослый мужчина, у тебя скоро будет ребёнок. Разве ты не можешь сам обеспечить свою семью, не отбирая последнее у сестры?
Павел покраснел и отвёл глаза.
– Аня, как ты можешь? – взмолилась мать, меняя тактику. – Мы же одна семья! Ты же видишь, как мы за Пашеньку переживаем! Неужели тебе не жалко?
– Мне жаль, – кивнула Анна, и в её голосе прозвучала настоящая горечь. – Мне жаль, что вы вспомнили о том, что я член семьи, только когда вам понадобилось что-то от меня отнять. Мне жаль, что вы ни разу за все эти годы не спросили, нужна ли мне помощь. Не предложили привезти мешок картошки или хотя бы банку краски. Вы только «позволяли» мне здесь быть. Так вот. Теперь я вам сообщаю: дача не продаётся. Никогда. А вам, – она повернулась к риелтору, который с интересом наблюдал за семейной драмой, – спасибо за консультацию. Ваши услуги не требуются.
Она развернулась и вошла в дом, плотно закрыв за собой дверь. Она слышала, как за дверью ещё какое-то время кричали, спорили, обвиняли друг друга. Потом звук мотора удаляющейся машины возвестил о том, что битва окончена.
Анна подошла к окну и посмотрела на свой сад. Солнце пробивалось сквозь яблоневые ветви, играя бликами на траве. Было тихо и спокойно. Она отстояла свою крепость. Да, она, скорее всего, потеряла семью. Но, может быть, у неё её никогда и не было? Семья – это ведь не те, кто требует и отнимает, а те, кто любит и поддерживает.
Она заварила себе чай из листьев смородины и мяты, как когда-то делала бабушка, села на скрипучую скамейку и сделала первый глоток. Впервые за долгие годы она чувствовала себя не просто Аней. Она чувствовала себя Анной Олеговной, хозяйкой своей жизни и своего маленького, но такого важного мира. И впереди у неё была целая жизнь, чтобы сделать этот мир ещё прекраснее.
А как бы вы поступили на месте Анны? Случались ли в вашей жизни подобные ситуации, когда близкие ставили свои интересы выше ваших чувств и памяти? Поделитесь своими историями в комментариях, очень интересно будет почитать.